близко. Допустил ошибку, когда подался ближе, чтобы по привычке сорвать с ее кривящихся в дьявольской ухмылке губ поцелуй. Вовремя одумался и замер, остановив пытку на самом болезненном месте. – Скажи, что он просто тебе заплатил.
– Можешь утешать себя чем угодно… – опустила кисть на мое запястье и, не отрывая от меня прожигающего взгляда, начала скользить рукой выше. По моему телу дрожь, а она забавляется. – Если собираешься убить, то лучше сделай это быстро.
– Ты такой милосердной не была, – разжал руку и отступил, испытывая физическую боль, от того, что так и не довел эту стерву до срыва дыхания. Оргазм ей безумно пошел бы. – Убирайся из моего кабинета и хахалю своему передай, чтобы вещи паковал. Скоро по этапу его пущу.
– Не надо, Лёв… – Вдруг на секунду стала серьезной и сбросила с себя маску стервы. – Он ведь убьет…
И не найдя на моем лице ни капли тех эмоций, что искала, отклеилась от поверхности стола и встала, окидывая меня пристальным взглядом.
– Зря не взял.
И ни сказав больше ни слова удалилась, оставив после себя лишь флер сладких духов и сводящую с ума безысходность. И я не был уверен, относились ли ее слова к взятке. Или же к ней самой.
Глава 21
Вода из крана лилась по белоснежному бортику ванны, умирая в облаке пены, которую я налила для аромата. Люблю ваниль. Она помогает расслабиться и напоминает о чем-то давно забытом.
Когда я была маленькой, мы с мамой часто пекли печенье с ванилином, и этот запах родом из детства всегда действовал на мои нервы успокаивающе.
Но только не сегодня.
Я смотрела на струю воды, стоя в доме, в котором провела последние восемь лет, и вспоминала как две недели назад набирала совершенно другую ванну в квартире над жильем Аверьянова.
В моей руке тогда не было бокала белого Романе-конти со льдом. Вместо него был разводной ключ, который нашелся под ванной. И тогда я еще не представляла, в какую аферу ввязываюсь. А сейчас я готова отдать всё, чтобы отмотать время назад и не срывать этот гребаный кран.
Мне понадобилось шесть ударов, чтобы барашек наконец поддался. Шесть ударов отделяли меня от спокойной и размеренной жизни в доме Жданова, и я лично нанесла каждый из них, думая, что поступаю правильно.
Телефон на полочке раковины зазвонил, и я повернула голову, чувствуя, как бокал в руке холодит пальцы. Кощунство – разбавлять это вино льдом, но по-другому я не пила его. Слишком приторная сладость.
– Говори, – ответила, поднося трубку к уху. Поймала свое отражение в зеркале, и поднесла к губам пузатый бокал, наслаждаясь прохладой на языке.
– Аверьянов раздобыл ордер на обыск. Вещи не собирай, уходи через черный вход. У тебя есть еще минуты три, – голос Глеба звучал собранно и четко. Как и всегда. Он привык отдавать приказы и сейчас был в своем репертуаре.
– Илья с тобой?
– Да. Мы первым рейсом вылетам на Майорку. Если успеешь съебаться, бери билет и лети. Либо заляг на дно, Сорокин поможет, я дам указание.
– Передай ему от меня что… – отдаленный звук сирен полицейских машин заставил меня захлебнуться словами, и я поняла, что опоздала. И трех минут у меня уже нет. – Что я люблю его.
Глеб уже положил трубку.
Мой невидящий взгляд скользнул вниз и утонул в пространстве.
Улик на меня нет, но я сойду за свидетеля, которого можно задержать до выяснения.
А что толку барахтаться, он ведь все равно нашел бы…
Поднесла бокал к губам и залпом осушила, кубики льда стукнулись о губы, холодя их вкусом безысходности.
Я поставила на полочку раковины пустую тару и потянула пояс пудрового халата. Развязала, сбросила его с плеч. Шелк блестящей лужицей опустился к моим ногам, и я выступила из него и ступила в ванную, которая уже набралась. Горячая вода лизнула ступню, поползла по щиколотке вверх, дошла до колена, охотно обволакивая и вторую ногу, которую так же медленно опустила.
Волосы щекотали спину, и я забрала их наверх и скрутила в пучок, из которого выбивались несколько прядей.
Медленно села в ванну, потом легла, опустил голову на бортик, куда предварительно уложила свернутое полотенце.
Закрыла глаза. Сделала сдох и медленно выдохнула.
Мягкий свет от светильников, встроенных в зеркало – единственное освещение, которое сейчас рассеивало тьму в ванной. Свечи зажечь я не успела.
Дверь со стуком распахнулась и долбанулась об ограничитель.
Я заставила себя не реагировать и не открывать глаза.
Звучные шаги разрезали тишину, повисшую в ванной, мое сердце медленно выстукивало ритм где-то в горле, а по телу шла дрожь, которую едва ли скрывала ванильная пена.
Шаги затихли у самой ванны, и я все-таки заставила себя открыть глаза и пульс дал сбой, когда мой взор наткнулся на голубые глаза, взгляд которых так не хотелось отпускать два дня назад, когда я кончала.
– Жаль тебя прерывать, но водные процедуры придется отложить.
Я наигранно надула губы, хотя с трудом удавалось сохранять невозмутимый вид.
Лев окинул взглядом мое тело, скрытое под жемчужной пеной, и меня бросило в жар. Заставила себя отклеить спину от покатого бортика и села прямее, отчего моя грудь показалась под гладью воды. Аверьянов сглотнул. Его кадык дернулся, и полковник отвел взгляд, давая мне шанс снова воспользоваться его слабостью.
– Не нальешь мне вина? – спросила, переводя глаза на полочку, где стоял бокал, наполненный льдом, и бутылка, бока которой запотели. – Будь добр…
Лев развернулся и подошел к раковине. Резковатым движением подцепил бутылку и плеснул в бокал. Горлышко звучно долбанулось о край хрусталя. Лед в бокале затанцевал.
– В шкафу есть второй бокал, – произнесла наигранно лениво. Кивнула, когда Аверьянов вложил в мою руку вино и сжала бокал сильнее, безуспешно пытаясь скрыть тремор в пальцах. Сделала добрый глоток, не отрывая взгляда от сурового лица Льва. Тот терпеливо ждал, и не понятно было когда же этому придет конец, ведь именно срыва я добивалась. Но он кажется не собирался идти на поводу у моих тараканов.
– Одевайся, – вместо ответа на мое предложение, Лев поднял с пола шелковый халат и швырнул мне. Я едва успела поймать его до того как он опустится в пенную воду.
– А что, голая я тебя уже не устраиваю? – медленно поднялась,
