Всего пять минут, а Савицкого и след простыл. Даже понадеялась, что он передумал везти меня в город. Спускаясь по лестнице, столкнулась с той самой наглой брюнеткой. Она стремительно перегородила мне путь, не оставляя сомнений: дожидались тут именно меня.
— Вот, значит, какую замену мне нашли. Простовата… — презрительно бросила женщина, скрестив на груди руки.
— Не поняла…
— Все ты поняла! Скажу всего один раз: держись от Володи подальше! Посмеешь перейти мне дорогу — сильно пожалеешь.
Эта нахалка спит с Владимиром?
Я задохнулась от подобного открытия. А насколько неприятно… Грудь болезненно сдавило. Наглец! Рвется в мою с Кириллом жизнь, а сам… Что, Марина, успела вообразить, что Владимиру не только сын нужен, но и ты? Видимо, оттого, как сложно мне сейчас было сдержать эмоции, на подсознательном уровне я действительно так считала. Даже пошевелиться не могла. Смотрела в холодные глаза брюнетки, упрямо уверяя себя: мне не больно, ни капельки!
— Вот только не пялься на меня так, словно я у тебя ценный приз отобрала, — фыркнула она. — На чужое добро и глаза разгораются? Намек уловила?
— Мне даром твое добро не нужно, — резче, чем планировала, высказалась я. — Пропусти!
Она с довольной улыбкой отошла, наблюдая, как я сбегаю вниз по лестнице. Только вот от быстроты моего шага боль в груди не утихала…
***
Владимир был внизу, беседовал с вожатой Оксаны.
«Мне все равно, все четыре с половиной года было все равно…»
Вот хоть заклинанием в голове повторяй, только кошки на душе скребут и не дают успокоиться.
Он повернулся, как только услышал мой торопливый шаг. Господи, ну нельзя же быть настолько привлекательным! Разумеется, такой мужчина будет спать с такими же эффектными женщинами, как та хамоватая брюнетка. И уверена: деньги за проведенную ночь он им не предлагает.
Сказав еще пару фраз вожатой, он попрощался и направился ко мне легкой и грациозной походкой. А у меня спину свело от напряжения.
— Готова ехать?
— Мне нужно взять сумку с документами…
Отвела взгляд от его проницательных глаз, опасаясь, что он слишком многое сможет увидеть. То, что я сама себе озвучить боялась.
На взводе я почти бежала, но Владимир легко шел со мной в ногу и даже не напрягался. Так и хочется остановиться и сказать, насколько у него отвратительный вкус! Но я проглотила эти странные порывы, стараясь переключиться на цель его визита.
— Объяснишь, к чему такая спешка?
— Боюсь, ты все равно мне не поверишь.
— А может, ты боишься, что я замуж выйду и оформить отцовство станет гораздо сложнее?
Его губы дрогнули в едва заметной улыбке, но глаза оставались серьезными.
— Будем считать так, — послышался ироничный ответ.
— Ты когда-нибудь проигрывал судебные дела?
— Разумеется, Марина, — усмехнулся он. — Сколько раз — не припомню, потому что это было давно.
Я закатила глаза и свернула в спальный корпус, в правом крыле которого располагались спальни сотрудников. Не ожидала, что Владимир пройдет за мной в комнату, но он сделал это без лишних церемоний. Спаленка у меня маленькая, и в ней сразу стало тесно. Даже большое окно, что дарило столько света, теперь казалось крохотной форточкой.
Тут было бы просторнее, если бы вторую половину спальни не занимала специально принесенная для Кирюши кровать и выделенная мною площадка для игрушек. Которые, кстати, он успел разбросать этим утром.
Владимир шагнул к большому двухэтажному самолету, поднял его и начал разглядывать с умиляющей, терзающей душу улыбкой. Восхитительное, хоть и редкое зрелище.
— Он рассказывал мне про этот самолет во вторник.
— Кир полюбил самолеты после того, как полетал.
Улыбка на чувственных губах стала шире.
В горле запершило, я невольно сглотнула. Присутствие Владимира не только сделало комнату тесной — воздух стал непривычно тяжелым.
Я отвыкла от ощущения его близости, думала, что все забыто. Но это не так: разум отталкивает меня от опасности, велит держаться подальше, а тело и сердце предают. Я опустила взгляд на его белоснежную рубашку. Точно знаю тело, что под ней скрывается, помню на подсознательном уровне. Сильное, тренированное, пылающее жаром…
— Расскажи, что еще он любит?
Его голос ворвался в мое сознание, и я вздрогнула. Быстро отвернулась, прогоняя наваждение. Ненавижу себя. Этот человек растоптал мою гордость всего за пару мгновений, а я глаз от него оторвать не могу — стыдоба.
— Любит собирать конструктор, у него наборов «Лего» набралось на дополнительный багаж в самолете, — сухо ответила я, хватая сумку. — Пойдем.
Старалась не смотреть на него, когда закрывала дверь, но чувствовала, как его взгляд обжигает мне кожу. В полной тишине…
Владимир
Марина молчала все время: пока мы ехали в город, пока оформляли заявление и даже когда я буквально заставил ее подняться в мой офис, чтобы наглядно показать «приятный» сюрприз, который приготовил ей будущий свекор. Она лишь кивнула моей помощнице и прошла в кабинет.
— Присаживайся, — предложил я, отодвинув один из стульев. И кто бы сомневался, что Марина его проигнорирует и опустится на соседний? — Давай выпьем по чашке чая.
— Лучше перейдем ближе к делу! — выпалила она хрипловатым от волнения голосом. — Итак, зачем мы здесь?
Я кивнул. Сейчас я готов был согласиться с чем угодно, лишь бы она выслушала, и главное — поверила.
Открыл папку Прохорова и протянул ей жалобу от некогда хорошего друга семьи Григорьевых. К огромному облегчению, Марина, хоть и нахмурилась, но все-таки потянулась за бумагой.
Немигающим взглядом кристально-голубых глаз она долго смотрела на жалобу. Внимательно перечитала ее несколько раз. Побледнела так сильно, что и без того тонкая кожа ее всегда сияющего лица стала казаться белесо-прозрачной.
— Я не понимаю… — жалобно простонала она, откладывая листки и потирая лицо ладонями. — Зачем ты так со мной? Я ведь сделала все, что ты просил! Даже спорить не стала!
Значит, первый, кто может подложить свинью, в ее представлении — я? Не горе-профессор Прохоров? Дерьмо. А репутация у меня еще хуже, чем я мог себе представить!
— Если я хоть как-то к этому и причастен, то только как адвокат.
— Как-то не совсем верится!
— Будь оно по-другому, сидела бы ты сейчас здесь?
Марина прикрыла горящие смятением глаза и горько улыбнулась.
— Ходу я этому шедевру еще не давал, — тихо объяснил я. — И вряд ли когда-нибудь дам. Но уверяю, найдутся другие адвокаты, которые возьмут это дело. И скажу как есть — шансов у тебя ноль.
— Но я же вернула деньги!
— Где доказательства?
— А где совесть того, кто это составил? Виктор Васильевич тоже не брал с меня никаких расписок! Он просто помог! Зачем ему подавать на меня в суд?
Вместо ответа я протянул ей юридически грамотно составленную расписку. Руки у Марины уже заметно дрожали, когда она с круглыми от шока глазами знакомилась с новыми неприятными неожиданностями. Больше всего в данный момент мне хотелось обойти стол, подхватить ее со стула и крепко обнять. Успокоить, объяснить, что я не дам ее обидеть не только Громову, но и всему миру. Только уверен, я — последний человек, чью помощь она захочет принять.
— Твоя роспись?
— Моя… — тихо прошептала она. — Наверное… Но ведь я не подписывала…
— Уверена?
— По-твоему, я читать не умею? — разозлилась Марина.
— Может быть, обманом?
— Нет же! Я ничего не подписываю не глядя! Уверена, подпись поддельная.
— Что ж, в таком случае настолько достоверно, что даже ты не можешь заметить разницу.
— Но ведь экспертиза сможет!
— Марина, — протянул я, — ты не в сказке. Реальная жизнь такова, что, если некто очень влиятельный захочет, чтобы эта подпись была настоящей, она будет таковой практически у любой экспертизы. И нам придется хорошенько постараться, чтобы доказать обратное.
