— Да кому я нужна, Владимир? Я не ворочаю миллионами, не наступаю на хвост женам богатых мужчин, ни с кем не враждую, на места успешных коллег тоже не претендую! На кой черт кому-то навязывать мне подобного рода проблемы?
— Ну… давай подумаем. Ты собираешься выйти замуж за сына политика и одновременно президента самого престижного института страны Григория Владимировича Громова. Подает на тебя в суд нынешний ректор лучшего института культуры. Может быть, эта связь все-таки неслучайна?
Молчание, пропитанное чудовищным напряжением. Единственное, чего я действительно хотел в этот момент, — видеть, что Марина верит мне.
Она посмотрела на меня растерянно-задумчивым взглядом и спросила:
— Зачем?
— Чтобы не позволить Сергею «совершить большую ошибку».
— То есть взять меня в жены означает совершить большую ошибку?
— Это не мои слова, Марина.
Она сглотнула и отвела взгляд. Видеть ее настолько расстроенной мне оказалось не по силам. Хотелось удавить Громова собственными руками, пролить свет на все его грязные делишки, откупорить его собственную пробирку с ядом и заставить проглотить самого. До последней капли.
Я все-таки поднялся и подошел к стулу, на котором сидела виновница таких незнакомых мне чувств.
— Но ведь я не давала согласия…
Марина горько хмыкнула, уронив голову в ладони и заслоняя лицо. А я не сдержал резкого вздоха. Черт возьми, как бы это ни было эгоистично, но где-то в глубине сознания мне стало нереально спокойно от ее слов.
— Сережа сделал мне предложение, я отказала. Он не отступил, попросил подумать еще некоторое время. И это было единственным, на что я согласилась.
— Видимо, отцу он преподнес эту новость несколько иначе.
— Поверить не могу.
— Но это так, Марина.
— Я проиграю суд?
— Да.
— Но ведь прошло столько времени! Разве не поздно спрашивать с меня долги?
— По закону Прохоров имеет право взыскать с тебя долг в течение трех лет…
— Прошло уже больше!
— Выслушай и не перебивай. В расписке указан срок, когда ты должна была вернуть деньги. Именно с этой даты должно было пройти не более трех лет. Прошло только два года.
— Но…
— Марина, я лично перепроверял юридическую грамотность этой круто сваренной каши! — И одобрял ее Громову. — Расписки о возврате долга у тебя нет. Это, — я ткнул в лежавший на столешнице документ, — ты тоже не забирала, когда вернула деньги. Ты — должница, без вариантов. И это тебе подтвердит любой юрист.
— Хорошо. — Она нервно поднялась и повернулась ко мне. — Сколько у меня времени? Я постараюсь собрать деньги.
— Сумма, что запрашивает Прохоров, гораздо выше, чем сумма долга.
Ее невероятные глаза потускнели и стали пустыми, лишенными последней надежды. А голос прозвучал так обреченно, что все внутри меня заледенело.
— Самостоятельно мне ее не собрать, да?
Я вздохнул. Если рассказать главное — какой грязью ее хотят облить, то можно испугать гораздо больше, чем она уже напугана. А все, что необходимо на данном этапе, — это чтобы она перестала общаться с семьей Громовых.
— Давай на время забудем о долге, хорошо? Я сделаю все возможное, чтобы эта жалоба ушла не в суд, а в корзину. Но для этого мне нужна твоя помощь.
29
Марина
Меня настораживало каждое его слово. Возможно, потому, что не хотелось верить в происходящее. Не хотелось думать, что мне снова не повезло с выбором мужчины. И пусть Сергей ничего плохого не сделал, зато его отец старается не покладая рук.
— Почему ты хочешь мне помочь?
— Потому что не хочу навредить матери моего сына. Так же, как не хочу, чтобы это сделал кто-либо другой.
— Так ты наживешь себе недругов.
— Марина, я адвокат. Думаешь, у меня нет недругов?
Я не нашла, что ответить, и лишь неоднозначно повела плечом.
Владимир этот жест трактовал по-своему. Обжег касанием спину, вновь усаживая меня за стол, затем сам присел рядом. Близко! Слишком близко для трезвости моего ума.
Я поерзала и отстранилась от греха подальше. Сейчас крайне важно внимать информацию мозгами, а не подтаявшим желе…
— После нашего с тобой визита в ЗАГС Громов поймет, что я с его планами не согласен. И мне очень важно, чтобы ты ни под каким предлогом с ним не виделась, не общалась, не выполняла никаких его поручений, даже на первый взгляд незначительных. Потому что ударить по мне он может через тебя. А тебя в это втягивать я не хочу. Ни под каким предлогом.
— Не понимаю, зачем ему бить по тебе? — За себя мне почему-то было страшно гораздо меньше, чем за Владимира.
— Повод я ему предоставлю. — Он улыбнулся, все такой же уверенный в себе. В глазах — ни капельки страха. — Ты готова мне помочь?
Загораживает меня от непосильных проблем и еще спрашивает, могу ли я помочь? В голове не укладывалось, что больше четырех лет назад именно от этого человека я бежала как от огня. Сломленная, разбитая и униженная.
— Конечно… — кивнула я. — Помогу. Что нужно делать?
— Ты должна поговорить со своим бывшим преподавателем. Желательно — с моего рабочего телефона. Задать нужные вопросы и получить ответы. А потом написать на него заявление в полицию и доверенность на адвоката, который будет представлять твои интересы, включая подачу заявления в отдел.
— Заявление в полицию? — ужаснулась я. — Зачем еще?
— За мошенничество. Или только ему можно подставлять невинных людей в угоду своей репутации и карьере? — парировал Владимир, а я моментально поняла, что он знает гораздо больше, чем мне говорит.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, переспросила я.
Проницательные глаза внимательно осмотрели мое лицо, прежде чем Владимир со вздохом ответил:
— Ничего. Ничего с твоим горе-ректором не случится. Просто нужно немного его простимулировать, чтобы он… пересмотрел свою нынешнюю точку зрения.
— А адвокат, на которого я напишу доверенность, — ты?
— Нет, Марина, не я.
— Почему?
Владимир сложил руки перед лицом в замок и криво улыбнулся.
— Потому что за последние дни я столько раз нарушил кодекс профессиональной этики адвоката, что это потянет на прекращение статуса.
Я удивленно захлопала глазами, не понимая, насколько правдивы его слова. Судя по серьезному выражению лица, сказанное далеко не шутка. И вся эта суета ради меня? Девушки, которую он знать не хотел? До того, как узнал, что она родила от него ребенка…
— Я не могу представлять обе стороны, Марина, — объяснил Владимир более доходчиво. — Даже если твои показания совершенно другие и ты защищаешься в ответ.
Наверное, его непоколебимая уверенность придала мне смелости. Я внимательно выслушала все вопросы, что озвучил Савицкий, и позвонила Виктору Васильевичу. Судя по тому, как кивал и улыбался Владимир, его вполне устраивали ответы моего бывшего преподавателя. А после оформления всех требуемых от меня бумаг я как завороженная наблюдала за тем, как бегают его глаза по строчкам, перепроверяя каждое слово. Насколько же светлые и чистые глаза у Владимира! Отливают на свету, словно серый жемчуг со дна океана, а по контуру — темная окантовка. Не глаза, а работа великого ювелира…
В какой-то момент он поднял их и поймал меня в безмолвный плен.
Я ошибалась. Сколько бы сантиметров нас ни разделяло, мои мозги все равно превратились в клубничное желе. Благо глаза не засияли сердечками, как у зверят в диснеевском мультике. Мы провели вместе рекордное количество времени, и сейчас оно дает о себе знать. Как тогда, на свадьбе моей подруги и его брата, я не могла отвести от него восхищенного взгляда.
— Все правильно, спасибо, Марина.
— Не благодари. Я все равно не понимаю, за что… — честно призналась я, чувствуя себя полной дурехой.
— Я бы объяснил, но у нас осталось мало времени, — улыбнулся Владимир. — Во сколько ты забираешь Кирилла?
