***
Но если серьезно, то все началось вот как:
Однажды Рик возвращается из Нойштрелица несколько измочаленным. Я не отстаю, пока не заставляю его поведать мне, что на объекте, так сказать, с поличным подрядчика взяла за задницу «проверка». Оказывается, «ремонт» перерос в перестраивание, но ни одна сволочь не потрудилась подать в стройведомство заявку о легализации.
Высказываю соображение, что упущение сие случилось по незнанию, по нежеланию или в силу пофигизма участников, но Рик просто и коротко поясняет:
— Не, я не мог просто. А кроме меня некому.
Прошу разъяснить попонятнее и узнаю следующее:
Рик неведомо какими ухищрениями нашел нового подрядчика и надеялся осуществить-таки проект. Не тот, с борделем, а этот, побезобиднее, в Нойштрелице. Проектом условно занимается фирма, которую безусловно эта су... — так, спокойно — отобрала и присвоила. Но я должна быть объективной.
— Она тебе бабки за долю так и не перечислила? — осведомляюсь максимально спокойно.
— Она не может щас. Ей не с чего.
— А кто щас может?.. Ладно проехали. Дай угадаю: фирма теперь ее, но делать она ни хрена не делает.
— Делать она щас тоже не может.
Да твою же ж мать. Чувствую, что чем больше тут будешь спрашивать, тем сложнее будет слушать ответы без мата.
Правда, Рик — не в пример прошлому разу — не обнаруживает попыток зацеловать или даже затрахать и тем самым пресечь проявление моего, как он однажды назвал его, любопытства. Стиснув зубы, принимаю это, как неосознанный сигнал: ему нужна моя поддержка. Отгоняю мысль о том, что поддержка эта на самом деле поступит в некий благотворительный фонд под названием «для этой су...».
— Так, ладно, — «соглашаюсь» по-деловому, хоть он меня ни о чем и не просил. — Завтра возьмешь меня с собой.
Он «переспрашивает» одним только взглядом, пристально-серо так.
— Я сделаю тебе заявку, — киваю, мол, правильно понял. — На легализацию.
А для этого мне, естественно, нужно посмотреть объект и составить смету.
Принимать помощь, о которой он не просил, ему стремно, но проект — это для него слишком важно. Поэтому — одним лишь сухим кивком своей упрямой башки — он соглашается.
Так, ну а с этого момента мои расспросы — это больше не «любопытство, а твои ответы — это, итит твою мать, обязательный минимум.
— Ты сам не можешь сделать, потому что...
— ...потому что не могу. У меня не примут. Мне вообще нельзя там светиться и звездеть, что я что-либо делаю.
— А занимаешься ты этим, потому что...
— ...получу за это бабки от моего, ее теперь, то есть, заказчика.
— Она с заказчиком не имеет дела, потому что не имеет?..
— Потому что не имела с самого начала. Он вообще не в курсе, что это теперь ее фирма. И не надо, чтоб был в курсе...
— ...а то вообще кинет?
— А то вообще кинет.
— А бабки, которые заплатят тебе, заплатят не тебе...
— ...а ей. Они пойдут ей — за вычетом.
— Чего?
— Того, что я удержу с нее за долю.
— И тогда ты свалишь не только официально, но и фактически.
Он снова сухо кивает.
«Ну как?.. Все еще в деле?..» — пытают-спрашивают меня серые глаза.
Ему и правда край как нужно сделать этот проект, и я — под стать ему — тоже киваю сухо и по-деловому.
***
Так все начиналось пару недель тому назад.
Как я и думала, из-за беспроблемности проекта легализацию сделать оказалось раз плюнуть, а вот мой билетик в «его дела» теперь был пробит окончательно и бесповоротно. Явственно чувствую, что обратной дороги нет, вернее, «оттуда не возвращаются».
Если бы они, эти самые дела, еще ничего общего не имели с моей работой. Но тут, блин... Оказывается, Рик, я много чем могу тебе помочь, ой как помочь... Нет, я не жалуюсь, я ж говорю. Это не я жалуюсь, это Берлин все. В Берлине все жалуются...
Сейчас прокручиваю все в голове, смотрю сквозь «снежную» призму — да чего он идет-то до сих пор, в апреле, ну, потрусил-потрусил — и хватит...
— Слушай, — спрашивает Рози, — как вы везде успеваете?
— Так, — потряхиваю перед ней руками — пытаюсь «сушить» их от снега.
Не особо помогает, что у него довольно хаотичный стиль работы... вообще никакого стиля нет... Да вот взять, к примеру недавно — оказывается, у подрядчика все резко «позаболели» и не успевают довести до ума некую часть строительства, которую я, как будто мне больше всех надо, успела «пообещать» стройведомству.
— Ты когда собирался мне об этом рассказать? — интересуюсь у него, стараясь особо не наезжать.
— Вообще не собирался. Да блять, забыл.
— И как тогда договариваться, если...
— Не хер тебе с ними договариваться. Они ребята мурые, я те говорил.
— Я и не с такими имею дело. И со всеми прекрасно лажу.
— Так, твое дело — бумажки, амты. — (Ведомства, that is). — Не хер те с ними ладить. Я сказал.
Это было неделю назад. Он «сказал», как же.
Ладно. После этого я беру пример с него и не ставлю его в известность, что все уже давно делается. Мой самовол навлек бы на меня новый приступ его недовольства. Он измотан, хоть и не показывает виду. Недовольство неконструктивно, а я так не люблю.
Вчера он забирал меня с работы. Я устала и попросила остановить возле заправки, где взяла нам обоим кофе — решила, что ему тоже не помешает, потому что до этого спрашивала его о чем-то, а он даже не отреагировал на вопрос. Предложенный кофе — черный, без сахара — он принимает к сведению и принимает внутрь и затем только становится чуть коммуникабельнее.
— Короче, я с ними уже встретилась и договорилась, — информирую его. — И представь — они все сделали. В срок почти.
— Ты обещала им прибавку?
— Незначительную. Как ты догадался?
— Хер бы они иначе жопу бы подняли.
Читай: с прибавкой любой дурак смог бы организовать.
Но я не сдаюсь:
— Все равно эта прибавка — меньше, чем брать кого-нибудь другого.
— С каких бабок...
— Предоплату получили. Остальное — когда нам заплатят.
— Ладно, пусть ждут, — и он зарулил на автобан.
Под конец этой полуделовой грызни я была почти готова понять Риту за то, что она его кинула. Как партнера, в смысле.
— Знаешь, а это круто, по-моему, — настаивает Рози. — В смысле, что вы...
— Ой, сахарок... — начинаю, — не будь наивной. Это его дело — уж какие тут «мы».
Рози смеется не без некоторого сочувствия.
А Рик мне напоминает Мартина: тот тоже ка-ак вцепился было в меня-стажерку на пятом семестре. Еле бакалавра дал закончить: «словил на деньги». Те самые деньги, которые в той нашей молодой семье зарабатывала я, а Миха тогда только тратил, поскольку выучился несколько позднее, после меня.
— Кстати, ЭфЭм под видом коллективного осмотра потенциального объекта проводит гулянку, — замечает Рози.
— Чокнутые. И какую такую гулянку?
– Стихийный гриль у Франка. В дворцовом парке его виллы в Шпандау. А Рик тебе что, не рассказывал?
— Ох, не нагнетай, — вздыхаю я.
— Вы не пойдете?
— У-нас-де-ла.
— М-м-м, — понимающе тянет Рози, но я с неудовольствием даю ей понять, что она ошибается, если подразумевает романтический уик-энд. У «бизнеса» всегда дела. Деловые дела. На выходных — тоже.
— Нойштрелиц его завершать как-то надо. Еще он же в азарт вошел — заказчику впаривает, чтобы тот заявку подавал на один тендер.
— Так а вы разве потянете? — сомневается Рози. — Там же сроки.
— Да там не только сроки.
— Ну, вы прям бизнес-парочка. И специалисты. Молотки.
— Мгм. Кувалдой по башке. Блин, в Шпандау охота, сил нет.
И вообще — сил нет. Не знаю, как меня на все хватает — тянуть работу, мотаться по объектам, по стройкам. «Наезжать» вместе с ним в его долбаный Нойштрелиц. Дала зарок, что, когда эта су... она тоже там нарисуется — нарисуется же когда-нибудь, тот не прекрасный день станет последним разом моего там появления.
