в длительных жадных поцелуях.
— АЙ! — вдруг кричит она, пока боль внутри борется с наслаждением.
Член становится еще толще и с мужских губ срывается стон, а затем глубокий выдох. Ноги дрожат, девушка тут же опускает пальцы к бедрам. Между ними струится сперма.
Ее брови невольно приподнимаются в удивлении и отчаянии.
— Ты снова кончил меня, — бросает она упрек.
— Ну и что же?
Глава 20. Неизвестные планы(Ч2)
— Как что? Не понимаешь, чем это грозит?
Не найдя вины на его лице, она поднимается и уходит в ванную. Под душем закрывает глаза, пылая исходящим от секса и негодования жаром. Прохладные капли омывают тело, создавая приятный контраст.
Максим появляется в проеме. Он складывает руки на груди.
— Тебе некуда идти, Сонь. Так зачем сопротивляться мне так усиленно?
Руки девушки, плавно проходившие по ее телу, на мгновение застывают.
— Я вижу смысла в происходящем, — рассудительно произносит она, не глядя. — Играть роль твоей секс-куклы мне не интересно. Купи надувную.
Максим издает смешок. Соня напрягается, когда он входит в душевую и закрывает за собой стеклянную дверь. Они остаются наедине. Ее снова пронзает жар, она стыдливо прикрывает грудь руками. Сердце сильно стучит под ладонями.
Максим подходит к ней со спины, прижимается к бёдрам. Внезапно он заламывает ей руки.
— Эй, что ты делаешь!?
Одной рукой удерживая мятеж женских рук, второй он берет в ладонь полную грудь, зажимает между пальцев розовый сосок.
— Чертов извращенец, оставь меня уже! — хнычет она.
— Мне не нужна секс-кукла, я хочу большего, — шепчет он ей на ухо, заставляя покрываться мурашками женское тело. — Хочешь быть моей девушкой?
Вместо хмурых бровей удивление. Голубые глаза оборачиваются на мужчину.
— Зачем ты издеваешься надо мной? Не надоело? — отвечает она, попутно пытаясь прочитать его мысли на лице.
— Я не издеваюсь, — улыбается он. — Так ты согласна?
— Нет! И вообще отстань от меня! Хватит лапать!
Брови Максима взлетают вверх. Девушка отталкивает его и вырывается из хвата.
— А что тебе не нравится, а? — уже зло вопрошает он.
— Ты мне не нравишься! Ты!
Минуя высокого крупного мужчину, буквально пролезая между ним и дверью, Соня стремительно сбегает. Она быстро кутается в полотенце и выходит.
— Чокнутый! — слышит Максим ее крик. — Предатель и лжец!
Хлопок двери. И теперь даже в спальне ее нет. Максим поднимает глаза на летящие сверху капли. На этот раз в нем не кипит та злость, что при первом отказе. Он лишь задумчиво смотрит вперед, упираясь ладонями в стену.
Соня
— Я желаю уйти. Кто дал вам право мне запрещать! Что вы ещё от меня хотите?! — я гневно всплескиваю руками.
Никаких изменений на плоском лице. Да он издевается!
— Я повторяю вам в пятый раз, девушка, Максим Викторович велел вас не выпускать с территории дома.
Зло топаю ногой. Вот и всё, что могу! Что не возомнил о себе? Решил держать меня как пленницу!?
Я возвращаюсь в дом, поднимаюсь на второй этаж бегом и открываю дверь в кабинет. Надо же, какие воспоминания.
— Почему меня не выпускают? — бросаюсь на него с порога.
Весь такой причесанный, собранный и в костюме, Максим выгибает вопросительно бровь и откладывает телефон в сторону.
— Потому что я так сказал. Что не ясно?
Внутри все закипает! Как же он меня бесит! Жить мне тут что ли, под его просмотром? Что за бред?!
— Я взрослая женщина и я желаю уйти. Ты не имеешь права меня задерживать, я ничего больше тебе не должна!
— И куда ты пойдешь позволь спросить? Твои счета на нуле, а недо-друзья на свободе. Прибьют тебя за порогом, а мне потом за похороны платить.
— Почему на нуле?
Снова эта высокомерная улыбка и мягкий голос:
— Можешь считать я взял компенсацию за моральный ущерб.
Что? Он украл мои деньги?! Глаза невольно расширяются от осознания такого вероломства, наглости.
— На кой черт тебе сдались мои пять миллионов? Садовника оплатить? Или решил всё-таки купить себе куклу? — кричу я. — С чего ты решил, что я останусь с тобой и буду тебя ублажать? Ты убийца, вор и предатель. Ты продал меня в бордель, ты морил меня голодом, ты принуждал меня к сексу! А потом ещё вбрасываешь что-то про отношения? Ты в своем уме?!
Срываются вздохи. Я сжимаю кулаки, лишь бы его спокойное лицо стало испуганным, виноватым, хоть каким-то! Почему он продолжает сидеть с таким самодовольным лицом?
— Я отказала тебе Максим. Я достаточно пережила с тобой, и больше не хочу!
— Высказалась?
Молчание. Ярость застилает глаза. Я хватаю стоящую рядом вазу и бросаю ее в угол. Она разлетается на осколки, но даже они проклятые не задевают своего владельца. В этом доме все надо мной издеваются…
— Успокойся! — гневный окрик.
Сразу пугаюсь, вспоминая ту безжалостность, что ни раз видела на его лице. Огонь все ещё горит внутри, но слабо и волнительно, не решаясь разгореться вновь.
— Хватит болтать, я уже все про себя понял.
Он подходит, гневное выражение лица нисходит сверху. Берет мой подбородок и направляет вверх, на себя.
— Бесись, ори, разбивай вазы, но это ни к чему не приведет. Только больше разозлишь меня. Ты не уйдешь отсюда, запомни, Соня. Из-за тебя я убил больше десятка людей, слил кучу бабок, и чуть не сдох дважды сам. Думаешь спокойно перебраться обратно к себе Воронеж и коротать деньки? — презрительно ухмыляется. — Не получится. Научись быть поласковее, котеночек. — Опускает лицо на уровень с моим. — И не являйся ко мне в кабинет без разрешения. Ясно?
Он выпрямляется, не сводя с меня взгляда. Потом разворачивается и отходит обратно к столу. Я не могу сбросить оторопь. Мысли в голове словно исчезли за раз. Опускаю глаза вниз, пытаюсь сосредоточиться, чтобы хоть что-то сообразить.
— Что это значит? — слетает с уст единственный невразумительный вопрос.
Максим поднимает ледяные глаза, но рассекает губы в улыбке.
— Это значит, что ты теперь моя девушка. Раз уж по доброй воле не соглашаешься, то я все решу сам.
Молчу, прозревая масштабы безумия, в котором продолжаю вариться.
— Это так не работает. Ты не можешь делать так, как тебе вздумается.
— Правда? — деланно изображает он удивление. — А кто же мне запретит?
Максим
— Максим Викторович?
— Да? — одергиваю взгляд от окна, где была Соня. Андрей неподвижно смотрит на меня. По понятным причинам он невзлюбил ее, ну да не важно. — Я слышал, что ты сказал. Дело заводить не будут.
— Да. — Он поправляет очки, из под которых мерцает острый взгляд. —
