срываюсь я.
Джейс хватает меня за руки и трясет.
― Ты сбежала!» — говорит он, его глаза дикие и стеклянные. — Я даже не знал, что ты у него. А потом Эллиот позвонил мне…
— Эллиот звонил тебе? — прерываю я его. — Эллиот здесь?
Господи, с каждой секундой становится все хуже.
— Джейсон, что, черт возьми, происходит?
Джейс жестом предлагает мне оставаться на месте, выходит в коридор и оглядывается вокруг, прежде чем вернуться и присоединиться ко мне, где я стою как вкопанная. Я сейчас в таком замешательстве, и, если Джейса нет рядом, чтобы помочь мне, ему лучше просто выстрелить мне в лицо прямо здесь и сейчас.
— Послушай меня, — тихо говорит Джейс, глядя на дверной проем через плечо. — Три года я был здесь. В этой чертовой комнате. После того, как я увидел, как умер твой отец… после того, как он умер у меня на руках… они привезли меня сюда. Закрыли дверь. И оставили. Я попытался стереть его кровь, но она впиталась в мою кожу. Проникала в поры, пока, наконец, не стала частью меня. Он стал частью меня. Ты не единственная, кто хотел отомстить, милая девочка. Я жаждал этого, как умирающий человек в пустыне ― воды. Я так сильно этого хотел. Боролся. Сопротивлялся. Чертовски злился. Но три года могут означать и триста. Могут означать вечность.
Я думаю о трех месяцах, которые провела в этой комнате, и о том, как могу умереть здесь сегодня вечером.
Я не хочу умирать.
Никогда не хотела жить больше, чем сейчас.
― Не знаю, как ты выжил, — шепчу я, мое сердце разрывается.
Он грустно улыбается.
— Я думал о тебе. И как сильно я любил тебя. И как, когда наконец выйду на свободу, я собирался убить всех чертовых братьев-цыган за то, что они с нами сделали.
Я резко вдыхаю.
— И что случилось?
Он пожимает плечами.
— Я заставил их поверить, что мне промыли мозги. Что я был одним из них. Я сделал татуировки, ездил на мотоцикле, я, — он болезненно колеблется, — убил достаточно людей, чтобы доказать, что я достоин их.
Я с тревогой смотрю на дверь, когда раздаются новые выстрелы, на этот раз ближе.
— Если бы ты знала, что я сделал… — срывается он.
— Стоп, — говорю я. — Я убила четырех твоих братьев. Знаю, что значит необходимость кого-то убить. Но я в замешательстве. Ты говоришь, что отсутствовал три года, Джейс. Почему бы не убить их? Зачем занимать свое место сына Дорнана?
Он стиснул зубы.
— Однажды я чуть не убил их всех. Но потом я встретил человека, который предложил мне помочь подарить им что-то похуже смерти.
Мои брови взлетают вверх в предвкушении и недоверии.
— Джулс, — говорит он. ― Я работаю с управлением по борьбе с наркотиками. И могу сказать, что они чертовски разозлены тем, что появилась какая-то девушка и начала убивать братьев-цыган, разрушая их грандиозное дело.
Я тяжело сглатываю. Конечно. Знала, что должна быть причина, по которой он так хотел остаться в клубе после всего, что произошло. Облегчение разливается по моим конечностям, присоединяясь к панике и страху, которые уже там присутствуют.
— Джейсон! ― слышу рев голоса издалека, чтобы мы могли еще провести несколько мгновений вместе.
— Господи, — говорит Джейс. — Джулс, обещаю, сегодня вечером мы уйдем отсюда. Но сначала мне нужно заставить Дорнана поверить, что я на его стороне. Я должен причинить тебе боль. Ты понимаешь?
Я взволнованно киваю.
Он отводит кулак назад и держит его там.
— Черт, — бормочет он, опуская руку. — Я не могу причинить тебе вред!
Его взгляд падает на мой рот, и, прежде чем я успеваю осознать, его губы уже на моих. Мимолетный, пламенный поцелуй, который зажигает мое сердце.
Он неохотно отстраняется, когда в другом конце коридора раздается голос Дорнана.
— Он идет, — в отчаянии шепчу я. — Он убьет нас обоих, если ты меня не ударишь.
Стискиваю зубы.
— Сделай это. — Он колеблется. — Если любишь меня, черт возьми, сделай это! — шиплю я, шлепая его по лицу. Для него этого достаточно.
Надежда и страх пронзают мою грудь, когда его кулак касается моего лица, и я чувствую, как кровь льется из моего носа.
Я ударяюсь о стену позади себя и скатываюсь на пол. Во рту и носу кровь, сладкая и приторная. Я перекатываюсь на спину и задыхаюсь, когда кровь стекает по горлу.
— Джейс? — шепчу я, чувствуя мокрую кровь на губах.
Он поворачивается ко мне: горе и ярость написаны на его лице. Он вопросительно поднимает брови.
Я эгоистична, знаю. Так чертовски эгоистична, когда я рассказываю ему новости, которые, вероятно, отвлекут его настолько, что он может быть убит. Но если мы умрем, я хочу, чтобы он хотя бы знал, что к чему. Что я принадлежу ему. Что его любили.
Пытаясь заговорить, я кашляю кровью.
— Ребенок, — задыхаюсь я сквозь дымку крови, выстрелов и полнейшего отчаяния. — Он твой.
Его глаза расширяются, и он на секунду замирает. Кажется, я вижу, как в его глазах появляются слезы, как вдруг позади него раздаются шаги. Он вытирает свои красные глаза и бросается ко мне. Он тащит меня за горло, и мой крик больше похож на болезненное бульканье.
Дорнан стоит в дверях, его глаза горят беспокойством и гневом.
— Джейсон! — кричит он.
Глаза Джейса такие грустные, что я думаю, что мое сердце разобьется на две части прямо здесь и сейчас. Так больно.
— Отпусти! — умоляю я, борясь с его мертвой хваткой на моей шее. Он роется в кармане, извлекая тряпку. Выражение его лица просто чертовски страшное.
Сейчас, когда он засовывает тряпку мне в рот, думаю, что, возможно, я ошибалась на его счет.
— Заткнись, сука! — кричит он, нанося последний удар мне в голову. В моей голове звенит, когда я падаю на землю, и он смеется.
— Сладких снов, чертова шлюха, — плюет он, подталкивая меня ботинком.
Дверь хлопает, выстрелы становятся слегка приглушенными благодаря толстой двери, и я слышу удаляющиеся шаги Дорнана и Джейса по коридору, пытаясь сдержать рыдания. Я притворяюсь, что потеряла сознание, и неловко лежу, пока мои мышцы не начинают дрожать от боли. Когда я наконец думаю, что рядом никого нет, медленно сажусь. Я вся в синяках и у меня все болит, но, к счастью, кажется, ничего не сломано.
Меня тошнит, когда кусок тряпки, засунутый мне в рот, касается задней части горла. Я вытаскиваю ее изо рта, кашляя при этом, и тогда чувствую среди тряпки что-то маленькое и твердое.
Я сжимаю пальцами место на
