не подобраться к ним, растерянно держа в руках пистолеты, не зная, в кого целиться, вернее, зная, но как попасть, не задевая босса. В этот момент в амбар ворвались люди в касках, в черном костюме с надписью ОМОН, в бронежилетах, с автоматами.
Бугаи оживились, найдя новую цель для нападения. Началась перестрелка. Я насколько могла пригнула голову, чтобы случайно не попали в меня, краем глаза заметила, как борьба между Валерием Алексеевичем и Максом стала менее активной, так как первый из-за лишнего веса всё же немного выдохся. Леший бросил на меня встревоженный взгляд, осмотрел всё вокруг и единственное, что он успел сделать, так это пнуть ножку моего стула. Сильно пнуть. Я начала заваливаться на бок. Он, конечно, молодец, что решил уберечь меня от пуль, но падение со связанными руками и ногами то ещё удовольствие. Боль прострелила в трёх местах одновременно: ноге, руке и голове. Вот с головой хуже всего, ведь я потеряла сознание.
"Любовь — как кашель, который нельзя сдержать".
Леший.
У меня была только одна цель: любой ценой вытащить оттуда Дану, даже если это будет стоить мне жизни. Только было жаль, что при моём летальном исходе, я не смогу ей объяснить ситуацию с ее отцом, и ведь даже не догадался записку оставить. А может, это к лучшему? Может, если она будет ненавидеть меня, то легче переживёт потерю? Но я всегда надеюсь на лучшее.
Я старался сохранять спокойствие, тем более камера записывала весь разговор, но этот урод всё-таки спровоцировал меня, когда говорил об убийстве моих родителей. И ведь даже не испытывает никакого стыда или угрызения совести.
Внимательно оглядел его, не замечая оружия. План был рискованный, но что ещё оставалось делать? Швырнул в него бумажки, а следом набросился на него с кулаками. Я бил со всей силой, выпуская наружу свою боль от потери близких. Меня потряхивало, но я продолжал наносить удары. Мне тоже прилетало, но я в этот момент словно не чувствовал боли. Перед глазами появилась картинка, как их заколачивают в гробы и закапывают в землю. Эта боль страшнее физической. И она же делает безумным.
В какой-то момент в амбар ворвалась группа захвата и началась стрельба. Пару раз я отвлекся, ища глазами Дану, но за это мне снова не хило прилетело. Я очень переживал за нее. Ещё одной смерти близкого мне человека я не выдержу. Нанёс ряд ударов напарнику отца и чтобы его не выпускать из рук, пнул ножку стула, чтобы она упала на пол. Так безопаснее, чем сидеть и думать, попадут в неё или нет.
Ко мне подскочили два омоновца, оттащили Валерия Алексеевича от меня, скрутили и всё прекратилось. Те, кто украл Дану замерли, увидев, что их главарь находится под прицелом автомата и бросили оружие. Остальных тоже скрутили и стали выводить из амбара. Я начал вставать, как почувствовал резкую боль в бедре. Взглянул и обнаружил кровь, а ране небольшой кусок осколка стекла. Вытащил и прихрамывая пошел к ней. Которая украла мое сердце.
Ко мне навстречу шел командир. Вид его был не сильно довольным. Оно и понятно, он же просил без лишних действий, а я тут бросился в драку.
— Я сейчас ничего говорить не буду, но доложу об этом Ивану Георгиевичу.
Кивнул. Пусть докладывает. Сейчас у следователя ещё будет видеозапись нашего разговора, ему точно будет не до меня. Подошли к Дане, подняли стул и обнаружили, что она без сознания. Моё сердце болезненно стукнуло. Тут же приложил руку к шее, убеждаясь, что пульс есть. Командир разрезал верёвку на руках и ногах, я подхватил ее на руки мельком замечая кровавые следы на запястьях, на одном из них больше всего, кажется, шрам останется.
— Давай я понесу, — вмешался командир, видя мою хромоту.
— Я сам.
Не отдам. Никому. Сдохну, но донесу. Стоило выйти из амбара и вдохнуть свежего воздуха, я был уверен, что всё будет хорошо. Заметил вдалеке мчащуюся скорую помощь. Улыбнулся. Всё закончилось. Можно выдыхать. Уверен, напарнику отца впаяют пожизненный срок.
Как только машина скорой помощи остановилась, я тут же направился с любимой ношей к ним, чтобы скорее привели ее в чувства. Дану сразу погрузили в машину, я поехал с ними. Всю дорогу не отрывал от нее взгляда, растирая ее ладони.
— Вам необходимо сделать перевязку, — устало проговорила медсестра в который раз.
— Позже, — ответил я, не желая отвлекаться от своей девочки.
Ей уже оказали первую медицинскую помощь, поставили какую-то систему, но пока она в себя не пришла. Я же надеюсь на лучшее, совершенно позабыв о себе.
В приемном покое нас разделили, я был против, но спорить с суровым лечащим врачом было почти невозможно. Позже я решу этот вопрос. Мне промыли рану, удалили остатки мелкого стекла, сделали перевязку. К Дане в палату не пустили. Сидел, как пёс у палаты, не соглашаясь уходить. Медсестры устав со мной бороться, махнули рукой и оставили в покое.
Скамейка была жёсткой, от которой болела спина, прошлая бессонная ночь сказалась на моём состоянии, поэтому не заметил как уснул, запрокинув голову назад.
Мне снились теплые деньки, когда мы с ней жили в том маленьком лесном домике, где нет никаких нормальных условий для полноценного проживания, но чувствовал себя самым счастливым на свете. Я всё для неё сделаю, лишь бы она была рядом. Без неё не смогу. Не будет смысла.
"Женщина родилась на три дня раньше дьявола".
Спасительная темнота не желала покидать меня. Я ощущала боль во всём теле, слышала посторонние звуки, но никак не могла открыть глаза. Они налились свинцом и желали подчиняться. Осталась бессильная безысходность.
Писк аппарата немного раздражал и не давал сосредоточиться на своих мыслях. Противные запахи хлорки и препаратов позволили понять мне, что я нахожусь в больнице. Но чем всё закончилось? Всех ли схватили? И самое главное: как там Леший? Не пострадал? А если…
А если его больше нет? Сердце на миг замерло, а после стало биться сильнее, с дикой раздирающей до нутра болью. Нет, он не мог умереть. Не мог. Этот страх поспособствовал тому, что я раскрыла глаза и жадно вдохнула воздух. Кажется, до этого не дышала. Не успев осмотреть палату, стала тыкать в кнопку вызова медсестры. Пусть мне пальцы оторвут, но я буду нажимать до тех пор, пока сюда кто-нибудь не придёт.
Медсестра влетела с молниеносной скоростью с выпученными
