— Уж как меня мамка ругала, когда я ей сказала, что поеду в Россию! — то ли с сожалением, то ли с восхищением говорила Мэри Лу. — Так отходила меня мокрым полотенцем — я чуть не окочурилась! А я знай себе твержу стихи Лермонтова: «Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня!»
Алекс первый разгадал, какое неоценимое сокровище представляет собой пышногрудая дочь Оклахомы: Мэри Лу умела готовить, убираться и к тому же ничего не понимала в феминизме.
— Не дом у тебя, а свинарня какая-то, — переживала она, заглядывая к Алексу в комнату. — Чего, Бога-то вообще не боишься?
Алекс каялся, сетовал на неумелость и в результате добивался желаемого: Мэри Лу довольно часто наводила у него чистоту и угощала его вкусненьким.
— Тебе надо обязательно познакомиться с ней поближе, — принялся уговаривать он Бобби.— В ее объятиях вскипеть можно! А как она готовит сырный пирог! Пойдем к ней: мы должны немедленно напроситься на сытную и здоровую трапезу!
Но Бобби был примерным юношей и совершенно не умел навязываться.
— Да с какой стати она будет нас кормить? Ведь мы ей никто!
— Мы ей — мужчины! А это очень много значит!
Через пять минут они уже сидели у Мэри Лу.
— Бобби нужен совет опытного шеф-повара, — проговорил Алекс. — У него завтра день рождения, и ему крайне необходимо испечь настоящий американский торт.
Бобби вытаращил на него потрясенные глаза.
— Да-да, — тайком наступил ему на ногу Алекс. — Время летит быстро: иногда оглянуться не успеваешь, как подходит очередная годовщина.
Разволновавшаяся от обилия мужского внимания, Мэри Лу принялась мерить шагами свою идеально вычищенную комнату.
— А он хоть чего-нибудь готовить умеет? Или как ты — думает, что еда в холодильнике растет?
— Я как он, — смущенно признался Бобби.
Мэри Лу окинула его взглядом, каким обычно смотрят на жертв автокатастрофы:
— Так я не знаю, чего вы хотите… Может быть, вам и не понравится моя стряпня.
Алекс и Бобби глядели на нее с немым укором: «Как?! Неужели богиня сомневается?!»
Разумеется, под подобным натиском бедное девичье сердечко растаяло.
— Ладно... Пошли на кухню: сварганим чего-нибудь.
Алекс поспешно поднялся:
— Собственно, мне некогда. Вы тут между собой разберитесь, а я к вам через часика полтора загляну: проверю, как у вас дела.
И, оставив мучительно покрасневших приятелей наедине, он отправился к себе.
«Вернусь в Штаты — открою брачное агентство, — решил про себя Алекс. — Кажется, у меня есть к этому делу определенный талант».
Марика шла по темным коридорам общаги и улыбалась улыбкой эмигранта, вернувшегося на историческую родину. Похабные надписи на стенах, душ конструкции «смерть клаустрофобам», мигрирующий табунчик вьетнамской общины — все вызывало в сердце некоторую ностальгию.
Где-то здесь, в этом сонном общежитии, обитал Алекс Уилльямс. И не знал, что судьба уготовила ему.
С самого утра у Марики было предчувствие, что сегодня произойдет что-то необыкновенное. Заинтересованные взгляды прохожих подтвердили, что она не зря выпросила у Светы голубой плащ, а у Лены — белый свитер в обтяжку. Алексу было не устоять против такой роскошной женщины.
Марика была так занята своими мыслями, что чуть не налетела на Жеку, ковыряющегося в электрощите.
— Твоей маме зять не нужен? — спросил он, засовывая отвертку в карман спецхалата.
Только Пряницкого Марике не хватало!
— Зять, говоришь? — изобразила она на лице сладчайшую улыбку. — Смотря почем.
Не ответив, Жека обошел ее кругом.
— Ты куда так вырядилась?
— Никуда. Просто у меня сегодня экскурсия по местам боевой славы. Хожу и вспоминаю: вон в том углу ко мне пытался приставать Воронов, а на этом подоконнике твой друг Степанов учил меня курить.
— Так, с легендой разобрались… Теперь выкладывай правду.
— К друзьям зашла.
— Каким?
— Пряницкий, что ты привязался?! Иди чини свою розетку!
— Та-а-ак, по мужикам отправилась, — сразу определил Жека. — Кто этот негодяй?
Марика испуганно оглянулась по сторонам:
— Тихо! Не ори! Я… Я тебя искала.
— Ага, чтобы привет от бабушки передать, — не поверил Жека. — Ладно, чего уж там… Я давно привык к тому, что я тебя люблю, а ты меня всего лишь уважаешь. Ну, кто он? Алекс Уилльямс?
Марика никак не ожидала, что ее так быстро раскусят.
— Нет! С чего ты взял?!
— Жаль, жаль… А то мистер Уилльямс — это единственный человек, которому я готов все простить: пять минут назад он подарил мне обалденный ремень. Хочешь покажу? — И, не дожидаясь ответа, Жека распахнул свой халат на манер хулигана-эксбициониста.
— Ты попрошайка и крохобор! — зашипела на него Марика. — Как не стыдно приставать к иностранцам?!
— Стыд — не дым: глаза не выест! — усмехнулся Пряницкий. — Так и быть, пойдем, я тебя проведу к нему. Потом мне расскажешь, чем у вас дело закончилось.
Отпираться было совершенно бесполезно, и Марика понуро побрела за своим мучителем.
Жека настолько намозолил глаза Марь-Иванне, что бдительная старушка давно не спрашивала с него пропуск: Пряницкий прижился в иностранном секторе, как грибок. Кроме того, он навострился приводить с собой посетителей.
Стратегия его была проста и бесхитростна, как сама вахтерша.
— Чего-то у нас газом тянет… — подозрительно принюхался он, вторгшись в старушкины владения. — Точно! Наверное, где-то труба пропускает.
— Да ничего не пропускает! — отозвалась Марь-Иванна, откладывая в сторону свое вязанье.— Чего выдумываешь?
— Вот пойдите в кухню! Пойдите! А я ваш пост покараулю.
Пока вахтерша нюхала газовые плиты, Марика беспрепятственно прошмыгнула мимо ее конторки и скрылась за углом.
— Ничем у нас не пахнет! — убежденно сказала Марь-Иванна, вновь появляясь на рабочем месте.
— Да? — огорчился Жека. — Значит, показалось. Но ведь лучше перебдеть, чем недобдеть, правда?
С этим старушка согласилась, ибо повышенная бдительность была смыслом ее существования.
— Ну ладно, я пойду опять лампочки проверю, — сказал Жека и юркнул вслед за Марикой. — Иди! — показал он ей на чуть приоткрытую дверь в блок Миши и Алекса. — А мне тут еще надо к одному парню завернуть: попробую продать ему ремень.
Марика осторожно толкнулась в дверь. В маленькой прихожей было темно и пахло кремом для обуви. Из комнаты Алекса слышался весьма оживленный разговор на английском.
«Боже, ну что я им скажу?!» — внезапно застеснялась Марика. Она была храбра всю дорогу, но наличие у Алекса гостей значительно поубавило у нее решимости.
— Я спросил у этой женщины, — послышался из-за двери голос Алекса, — неужели они не понимают, что руководители обращаются с ними как со скотиной?
— Они не понимают, — отозвалась какая-то девушка. — Они еще в школе заучили правильный ответ: «У нас бесплатное образование, бесплатная медицина, почти бесплатное жилье и льготные путевки по профсоюзной линии». Я заметила, что многим русским даже нравится, что государство полностью их контролирует. Им кажется, что оно о них заботится.
— Точно. И никому в голову не приходит, что любой хозяин будет бесплатно лечить, учить и даже кормить скотину — она же на него работает! А он, когда хочет — стрижет ее, когда хочет — доит, а когда хочет — посылает на бойню.
У Марики было ощущение, будто она с разбегу наткнулась на каменную стену.
Так, значит, по-вашему, мы все здесь тупые скоты?!
Впрочем, чему удивляться? Алекс наверняка в душе потешался и над показухой, устроенной Лядовым в колхозе, и над нищетой студенческого быта, и над унизительным рабством «картошки»… Он просто из жалости не говорил ничего бедным «аборигенам».
От ненависти и бессилия кровь закипала в жилах! Марика так хотела его увидеть… Летела сюда, надеялась, строила воинственные планы… А он, оказывается, уже заранее презирал и ее саму, и ее страну.
Неожиданно дверь распахнулась, и в прихожей появился Алекс. В руках у него был электрочайник.
