— Молли, я хочу тебя, — сказал он низким, дрожащим голосом.
Он взял ее за руку и повел в сарай: там они будут в безопасности, дети крепко спят. Даже у Себа тихо.
Никто их не потревожит.
Он провел ее вверх по лестнице, потом в глубь сарая, обходя сбитые половики, подушки и коврики; в дальнем конце было окно. Встав на колени, он распахнул его и впустил лунный свет и дразнящий воздух. Под окном лежал ковер, он принес подушки, разложил их, встал на колени и позвал Молли.
На ней опять было то же ситцевое платье, просторное, в мелких цветочках, рассыпанных по полю. Он притянул ее к себе. Она была теплая и уступчивая. Дрожащими руками она расстегивала на нем пуговицы, снимала одежду, и вот они оба лежат голые, озаренные лунным светом.
Он любил ее руками, ртом и наконец телом, задыхаясь от нежности ее рук.
Она кричала, он накрывал ее рот своим. Глубоко внутри поднималась дрожь, пока его волной не накрыл тяжелый, пульсирующий прилив облегчения.
И тогда он с холодной отчетливостью вспомнил совет, который дал Себу…
Свежий ветерок холодил кожу. Молли задрожала. Джек прижался к ней покрепче.
— Нужно вернуться в дом, — пробормотал он.
Ей не хотелось двигаться. Так уютно было лежать на импровизированной постели, где теплое тело Джека заслоняло ее от ветра. Она приложила руку к его щеке.
— Это было замечательно, — промурлыкала Молли.
У Джека был озабоченный вид.
— В чем дело?
— Помнишь, какой совет я дал Себу?
— Насчет… о Господи!
Она откинулась на спину и уставилась на балки. Она и не подумала! А у нее сейчас самый благоприятный период для зачатия.
— Пойду к врачу и возьму таблетки, которые называются «Наутро».
— Сегодня воскресенье.
— Приму в понедельник. Они рассчитаны на семьдесят два часа. Все будет о'кей.
— Ты думаешь?
— Я уверена.
— Ты скажешь мне, если что-то случится? Если ты забеременеешь?
По ее телу пробежала дрожь.
Семеро детей? Она еще не сошла с ума.
— Скажу, но ничего не случится. Эти таблетки действуют хорошо.
— Но если нет…
— Скажу, — пообещала она. Они оделись, закрыли окно, разбросали подушки и ушли в дом, обменявшись перед входом долгим поцелуем.
Джек закрылся в своей спальне, она ушла к себе и села на кровать.
Половина пятого, ее обычное время вставать по будням. Даже в выходные ей приходится подниматься в шесть. Нелепо ложиться, если через час нужно вставать. Гараж открыт всю ночь. Лучше сейчас отправиться домой, сделать сандвичи, развезти их, а потом вернуться. У нее еще останется часа два, чтобы поспать, пока все не встанут.
Она постучала в спальню к Джеку; он открыл.
— Молли…
— Я хочу уехать сделать сандвичи, — вполголоса сказала она.
— О'кей. — Он привлек ее к себе и нежно поцеловал. — Береги себя. Скоро увидимся. Когда вернешься, ложись спать. У тебя измученный вид. Я должен дать тебе поспать.
— Я прекрасно себя чувствую. Пока!
Она поцеловала Джека, выскользнула из его рук и тихо прикрыла за собой дверь. И когда спустилась до середины лестницы, краем глаза заметила легкое движение — дверь ванны приоткрылась.
Неужели Себ их видел? Лишние сложности им ни к чему! Хотя если таблетки «Наутро» не подействуют, все и так узнают.
Подействуют. Она будет точно следовать инструкции.
Что, если таблетки не подействуют? В Джеке вспыхнул вдруг проблеск надежды, но он его подавил. Ты с ума сошел, Хаддон? Совсем свихнулся. В жизни и так хватает сложностей.
Он улыбнулся. Самая юная из его сложностей сидела в гостиной и смотрела телевизор вместе с Боем.
— Как ты там, дорогая? — окликнул он.
— Хочу бисквит, — заявила Ника.
— О'кей, через минуту. Вот только допишу.
Он перечитал любовную сцену, проиграл ее в уме, кое-что изменил.
Кровать стояла у раскрытого окна; светила луна.
Он не мог подобрать слова, чтобы выразить, какие чувства тогда испытывал к Молли; пришлось напомнить себе, что он пишет не о них с Молли, а о Тоби с Мэдди. А в таком случае какое имеет значение, что они чувствовали?
Однако это имело значение; для него они были реальны, но этого мало — они должны быть реальны и для редактора, и для читателей, чтобы книга состоялась.
Он еще раз перечитал сцену и еще кое-что подчистил.
— Хочу бисквит!
— Иду.
«Ветерок колыхал муслиновую штору, поглаживая спину, как нежный любовник. Мэдди встала на колени и привязала ее. Он лежал и смотрел на Мэдди. Плавный изгиб ее бедра…»
В кухне раздался грохот.
Что там упало?
«Он вскинул руки, поймал ее, притянул к себе и уткнулся лицом в нежную кожу живота».
— Джек, я не могу!
Ника громко заплакала. Джек неохотно оторвался от компьютера и развернулся на кресле.
— Ника, ты где, дорогая?
— На кухне. Хочу бисквит.
— Иду.
— Вам не приходило в голову, что есть и другие средства предохранения? — спросил врач, стуча по клавишам.
— Гм… мы редко имеем возможность встречаться, так что мне казалось, что не обязательно все время принимать таблетки, — начала Молли.
Он пронзил ее взглядом поверх очков и хмыкнул.
— Это был особый случай, — торопливо объяснила она.
— Все случаи особые, — заверил врач. — Вы можете пользоваться… — далее пошел длинный перечень медикаментов.
А как прекрасно было предаваться любви с Джеком, ни о чем не думая, сливаясь в одно целое…
Она заверила врача, что подумает, и взяла рецепт.
Понедельник для нее всегда был днем больших покупок, по воскресеньям она обычно не ходила в магазин, и запасы подходили к концу. Молли переложила все покупки с тележки в машину, но вспомнила про рецепт и вернулась, опасаясь, что замороженные продукты в машине начнут таять.
Аптекарша наконец пришла после перерыва, прочла рецепт, подала таблетки и громко, в присутствии покупателей, разъяснила, как ими пользоваться.
— Спасибо. — Молли схватила пакетик и с пылающим лицом убежала.
Подходя к дому, Молли услышала телефон. Она бросилась вперед, схватила трубку.
— Молли! — раздался знакомый голос.
Ее охватил страх.
— Джек? Что случилось?
— Ника. Она упала, мы сейчас в больнице, ее обследуют. — Голос его задрожал. — Молли, ты мне нужна.
— Жди, сейчас приеду.
— Это не срочно, ничего опасного. Я просто хотел поговорить, услышать твой голос.
— Я еду, — повторила она и, бросив трубку, побежала к машине.
