Ей было очень хорошо с ним, спокойно и безмятежно. Она уснула у Зиновьева на руке, и он боялся пошевелиться, чтобы не потревожить ее. И пролежал до утра без сна, раздумывая о том, как теперь будет дальше.
А под утро он задремал, и ему снились улетевшие на юг крыши, его и Дашкина. Они летели, крепко взявшись за руки, помахивая крыльями из серебристой деревянной дранки. Пара крыш, которые не удержались на крепких остовах домов, закружились в буре чувств и унеслись в неизвестном направлении.
* * *
Их следующий день прошел тихо и празднично. Таким бывает 1 января, когда после шумной новогодней ночи наступает затишье, когда уходят гости, когда перемыта вся посуда и день медленно ползет час за часом, прерываясь поздравительными звонками и обедом из прошлогоднего супа.
Не простой день, хоть и не 1 января. Во-первых, это был понедельник, во-вторых... И в-третьих, и в-четвертых тоже. Это был первый их общий день под общей, никуда не улетевшей крышей дома.
Дашка была пугающе послушной, Зиновьев – виновато-смущенным. Они постоянно сталкивались чашками за столом, взглядами и словами и вспыхивали при этом, как угли на ветру.
Ни в этот день, ни в последующие между ними не произошло никакого разговора о будущем. И для Василия Михайловича Зиновьева это было так неожиданно. В его жизни встречались женщины, которые случайную связь принимали за любовь, и поутру, когда Зиновьеву особенно остро хотелось остаться одному и он не мог дождаться, когда дама покинет его дом, она вдруг начинала «расставлять мебель» по собственному вкусу.
Даша была совсем другой. Она не спрашивала Зиновьева ни о чем и даже по прошествии времени была в его доме гостьей, а не хозяйкой. И это ему нравилось. «А куда спешить с выводами? У нас еще вся жизнь впереди!»
* * *
Шесть лет с того момента, как Даша Светлова и Василий Михайлович Зиновьев на его даче в Комарове пережили падение с луны, слились в один миг. За эти годы их улетевшие было крыши вернулись обратно и встали на свои места. А как иначе? Надо было жить, работать, а без крыши это сделать невозможно!
Но нет-нет да и начинали снова от слова или взгляда трепыхаться тяжелые крылья из серебристой деревянной дранки, и раскачивались стропила под крышами, и вибрировал весь дом, от конька до самого фундамента, вроде удивляясь всему происходящему. Еще бы! Ведь если верить модным книжкам об отношениях мужчин и женщин, то «химия любви» заканчивается через три года. И это в лучшем случае. Так сказать, если все было по-настоящему. А уж шесть лет – это срок двойной.
Их любовной лодке давно должно было быть отведено место в тихой гавани, куда не доходят волны, рождающиеся на большой глубине. Но не тут-то было. Они не успели осточертеть друг другу, как это частенько бывает в семьях, даже тех, история которых начиналась с большой любви.
Сначала они и не думали ни о какой семье – им и так было хорошо. Даша училась, постигала историю искусства, писала небольшие статьи о живописи, и Зиновьев радовался, как ребенок, ее успехам. Дашка, расставшись со своими соседями по коммуналке, переехала в однушку, которую ей помог снять Зиновьев. Он не сказал ей, что квартира эта, принадлежавшая некогда его приятелю, скоро была им куплена. Дашке там очень понравилось жить, и Зиновьев хотел, чтобы у нее был свой дом.
А еще Зиновьев подружился с известными галерейщиками и скоро сам начал кое-что понимать. Конечно, все, что он делал в этом направлении, было для нее, для Даши. И в один прекрасный день он привез ее к старинному зданию на набережной Мойки, на фасаде которого красовалась надпись «Дом «Д».
– Ну вот, Дарья Алексеевна, сейчас я введу тебя в твой дом, в котором ты будешь заниматься своим любимым делом. Давай руку! Вперед!
– Это... мое?!!
– Твое. Арт-студия. Правда, это только стены. А уж чем их наполнить – решай сама.
– Михалыч! Я знаешь что хочу, знаешь? Ваньки Сурина выставку хочу! По-настоящему! Персональную! С вернисажем! С журналистами!
– Ванькину – значит, Ванькину! Обязательно буду на вернисаже. Даш! А потом ты обязательно выставишь свои картинки, ладно?
– Вась! Ну они же примитивные! Это не искусство, а так...
– А ты без претензий на искусство, ладно?! Можешь выставку так и назвать – «Примитивное от Даши». Поверь мне, людям понравится!
– Хорошо! Только ради тебя...
Дарья легко втянулась в новую работу и закружилась в водовороте выставок и праздников, которые она с удовольствием устраивала в арт-студии «Д», и скоро это местечко стало популярным, во многом благодаря его хозяйке.
И все было бы замечательно, если не одно но: Дарья захотела замуж. Да так, что все мысли были заняты только этой темой. И мечталось исключительно о Зиновьеве. Так получилось не вдруг. Это было в ней всегда, с того самого момента, как она поняла, что в его присутствии она теряет голову. Они быстро поняли, что крыши улетают неспроста, им стало катастрофически не хватать выходных на даче. И Василий Михайлович Зиновьев осторожно спросил ее однажды, согласится ли Даша выйти за него замуж.
Дарья кочевряжиться не стала. Сказала «согласна».
– Михалыч! Но ты же женат!
– Даш, я же тебе все объяснял: есть брак, но нет семьи. Ни мне, ни моей жене давно ничего не нужно от этого брака без семьи...
* * *
Он ошибался. Кира Сергеевна Зиновьева хоть и утратила давным-давно интерес к мужу, тем не менее отлично понимала, что такое ее статус – статус супруги Зиновьева. И хоть он сразу сказал ей, что она ничего не потеряет от появления в ее паспорте штампа о разводе – ни квартиру, ни загородный дом, ни содержание, – Кира Сергеевна ни за какие коврижки не согласна была остаться без этого самого штампа.
Она давно была готова к тому, что какая-то молодая дурочка захочет сменить свою фамилию на ту, которую носили она сама, ее супруг и их общий сын Мишенька. Ему, Мишеньке, и поручалась серьезная роль в этом деле.
Стоило Зиновьеву заговорить о разводе, как Кира Сергеевна поджала губки, которые вытянулись в одну тонкую линию, и призвала на помощь Мишу.
– Кира! Да при чем тут Миша?! Я ведь не с ним развожусь!
– С ним – нет! Но поговорить с ним тебе придется!
Зиновьев уже догадался, что все это хорошо отрепетированный спектакль, но тем не менее пошел в комнату сына. Дверь в нее была приоткрыта, и Кира Сергеевна, вещая громко и четко, явно рассчитывала на то, что парень будет готов к общению с «блудным» отцом.
Незадолго до этого у нее уже состоялся разговор с Мишей.
* * *
– Вот так, сынок! Я боюсь, что папа твой сейчас наплюет на все и кинется за мини-юбкой. И я очень прошу тебя – помоги мне!
– Но как? Мам, что тут можно сделать, если вы давно чужие люди?
