В положенное время Галка родила мальчика Павлика. Татьяна Николаевна стала его крестной, кто ж еще? Екатерина помнит, как Галка впервые вышла с Павликом во двор. Мальчик спал в коляске, а Галка, важная, похорошевшая, подробно рассказывала, как прошли роды, сколько Павлик весил, сколько набрал сейчас, как он ест, спит и какой он умный — уже узнает деда! Как увидит — сразу в рев!
Удивительно, что Галка и Екатерина подружились, такие разные, с таким разным житейским опытом, одна — опытная и разбитная, другая — несмелая и «домашняя». Старая затрепанная поговорка о сходящихся противоположностях опять подтвердила свою истинность. Но с другой стороны, с кем же еще Галке было дружить? С девочками ей всегда было неинтересно, «бабские» разговоры ее не привлекали в силу того, что женственностью, которую девочки осознают лет с десяти, она не обладала. Парадоксально, что эта история приключилась именно с ней, а не с девочкой, полностью осознавшей свою женскую притягательность для мальчиков. Но что случилось, то случилось! А после родов интерес ко всем друзьям-мальчишкам испарился, и она осталась одна. А тут Катюша, такая наивная и добрая! Это была не дружба, а наваждение. Они не могли дня прожить друг без друга и жили практически на два дома — то у Галки, когда Семен Гаврилович был на работе, то у Екатерины, когда он был дома.
В отличие от Екатерины у Галки был замечательный неунывающий характер. Она твердо стояла на земле, никогда не жаловалась, ничего ни от кого не ожидала и рассчитывала только на себя. Родив Павлика, она перешла в вечернюю школу, затем выскочила замуж, развелась, закончила радиотехнический техникум, так как имела склонность к точным наукам, снова вышла замуж за мальчика девятнадцати лет с ангельской внешностью по имени Вениамин. Родила близнецов — Лисочку и Славика.
Екатерина тогда училась в институте, и они почти перестали видеться. Но однажды, в критическую для себя минуту, Екатерина разыскала Галку через тетю Настю и примчалась припасть к ее широкой груди.
Галка у себя на радиозаводе получила четырехкомнатную квартиру, и они только переселились. Беспорядок был страшный — всюду узлы, коробки, старые газеты. Беспорядок и бедность.
Галка, толстая, растрепанная, в замызганном халате, обрадовалась подруге. Некрасивое лицо даже похорошело от переполнявших ее чувств.
— Катька, вот не ожидала! Я думала, ты меня совсем забыла! Загордилась! Конечно, я понимаю…
В комнате не было ни стола, ни стульев. Они уселись прямо на постель — старый матрас, стоящий на кирпичах. Галка принесла чашки с чаем.
— Вообще-то можно на кухне, — сказала она, — но там еще хуже!
Удивительно, но она совсем не стеснялась бедлама, царившего у нее в квартире. Лисочка и Славик, ласково-бесцеремонные, хорошенькие, в Вениамина, чумазые, как цыганчата, набросились на гостью и мигом распотрошили коробку конфет, которую та принесла. Тут же прыгал черный веселый щенок с широкой дельфиньей мордой. Компания подобралась радостная, шумная и нахальная. Появился Павлик, очень серьезный, и вежливо поздоровался. Сказал, что ему нужно в школу, у них дополнительные занятия.
— Знаем мы эти дополнительные занятия! — засмеялась Галка.
— Ну, мама! — сказал с укоризной Павлик, покосившись на гостью, вежливо попрощался и ушел.
— Видала? — спросила Галка. — Самый приличный из всей семьи, не то что эти злыдни. — Она кивнула на злыдней, примеряющих пальто и шляпу Екатерины. Пушистый шарф красовался на шее у собаки. — Хотя и зануда, и в кого он только такой? — добавила она, рассеянно созерцая действо, развернувшееся у нее перед глазами, чем напомнила Екатерине свою мать. — А ты как? — спохватилась Галка. — Выглядишь шикарно, пахнешь — с ума сойти! Французские?
— Французские, отец Эрика подарил.
— Везет же некоторым, а мой свекор меня и знать не хочет, не говоря уже о свекрухе. Хотя, грех жаловаться, помогают и внуков любят, балованные, правда, говорят!
Екатерина почувствовала неловкость. Она со своими дурацкими проблемами и французскими духами была здесь чужая. Она сидела, не зная, что сказать и как, не обидя Галку, подняться и уйти. Они уже давно не дети, у них разные судьбы, и понять друг друга им будет трудно. Паузу прервала Галка, хлопнув Екатерину по спине и сказав:
— Ну чего ты, Катюха, расслабься! Не рохай! Будь как дома!
И от того, как она сказала это, небрежно-дружелюбно, чуть насмешливо, все понимая, Екатерина вдруг разрыдалась. Она громко всхлипывала, захлебывалась и слегка даже подвывала, всласть, самозабвенно, с облегчением, почти с радостью, вцепившись в потрепанный Галкин халат и приникнув к ее спасительному плечу. А та, обняв и тихонько покачивая Екатерину, как малого ребенка, приговаривала: «Ну-ну, давай-давай, самовыражайся, изливайся, поплачь, сразу легче станет!»
Оробевшая троица, оставив Екатеринины вещи, подошла поближе, полная любопытства и сочувствия. Первым не выдержал щенок с дельфиньей головой. У него было маленькое сердце и большая собачья душа. Он задрал морду кверху и завыл в унисон с рыданиями Екатерины. Затем вступили близнецы, завопив, как будто их резали. Екатерина, оторвавшись от Галки, с удивлением посмотрела на ревущую компанию, перевела взгляд на подругу, и они обе, словно по команде, захохотали. Они хохотали, забыв обо всем на свете, как когда-то в далеком детстве, переводя дыхание и начиная снова, до слез, до икотки, до полного изнеможения.
— Ну вот, а ты говоришь! — с трудом выговорила Галка, вытирая слезы.
— Что? — не поняла Екатерина, и они закатились снова. Близнецы вторили им радостными воплями, щенок лаял и носился по комнате.
— Теперь давай, — потребовала Галка, когда, отсмеявшись, опустошенные, как будто пьяные, они сидели, бессмысленно глядя друг на друга.
— Я не знаю, что мне делать, — начала Екатерина.
— Любовная лодка разбилась о быт?
— Он пьет!
— Сейчас все пьют, — хладнокровно заметила Галка.
— Но… я так не могу!
Екатерина никак не могла привыкнуть к тому, что у нее есть муж и что она — замужняя дама. Брак ее был на редкость неудачен, о чем она, по неопытности, не имела понятия, наивно ожидая, что все как-нибудь наладится. Эрик был единственным сыном крупного хозяйственного работника, избалованный, не знающий ни в чем отказа, ленивый и невежественный молодой человек. С дурными привычками к тому же, вроде пристрастия к картам и спиртному. Екатерина — из семьи, где были культ труда и образования, а также довольно жесткие нравственные принципы. Эрика пристроили в иняз, где он и учился, если можно назвать учебой прогулы, проваленные зачеты и вечную академическую задолженность. Екатерину, как серьезную студентку и ответственного человека, попросили подтянуть лентяя. Эрик был красивым парнем с обаятельной улыбкой и приятными манерами, добродушный, безвольный и безразличный ко всему, кроме нескольких приятелей, преферанса и, как ни странно, стихов. Сочинял стихи запоем, постоянно, чуть ли не говорил в рифму. Его комната была завалена листками с рифмованными строчками. Когда на Эрика находил сочинительский стих, простите за каламбур, он хватал первый попавшийся клочок бумаги — старый конверт, газету, салфетку — и творил. Его мама, Светлана Даниловна, поощряя увлечение сына, разложила повсюду чистые блокноты, не забыв даже про туалет. Наверное, стихами он и покорил Екатерину. Светлана Даниловна одобряла их отношения. Ей нравилась Екатерина — спокойная, скромная девочка из хорошей семьи, так не похожая на подруг Эрика.
