— Да, — тихо сказала я, затем прочистила горло. — Ты показалась мне крутой.
Она пожала плечами.
— Я совсем не крутая. Честно говоря, я хотела признаться тебе. Я сильно поссорилась со своими друзьями, и в последнее время я отчаянно нуждаюсь в каком-то человеческом контакте. Даже ждать несколько дней, чтобы позвонить тебе, было все равно что вырывать себе зубы. Я просто не хотела пугать тебя и казаться слишком отчаявшейся.
— Слишком поздно. Мне страшно.
Она рассмеялась.
— Прости. Я подумала, что могу просто сказать, что ты та, с кем я поладила бы. Это всегда так странно, пытаться завести друзей, будучи взрослым. Это все равно что пригласить кого-то на свидание.
— Если бы я знала, что это свидание, то пришла бы с декольте.
Она посмотрела на меня с озорной улыбкой и расстегнула одну пуговицу на рубашке.
— Я пришла подготовленной к адаптации.
— Итак, ты сказала, что поссорилась с друзьями?
Я хотела сменить тему, потому что на мгновение засомневалась, а не пытается ли приударить за мной эта женщина? Я ничего не имела против девушек, которые были в восторге от всего этого, но это был не мой стиль, и я не хотела дать ей неправильное представление.
Ее взгляд опустился на стол.
— Ага. Я сделала кое-какую глупость. Я кое-кого неправильно поняла, и я действительно разозлила его. А потом я сделала еще хуже, пытаясь отомстить ему за то, что он поставил меня в неловкое положение. В общем, все мои друзья теперь меня ненавидят.
— Ты пыталась извиниться?
Она снова посмотрела на меня, и я увидела в ее глазах поразительную решимость.
— Я не из тех, кто извиняется. Я склона продолжать идти напролом, даже когда ошибаюсь. — Она рассмеялась, и вся яростная напряженность на ее лице снова исчезла. — Прости. Именно так я отпугиваю потенциальных друзей. Думаю, это хорошо, что ты видишь настоящую меня, веснушки и все такое. Верно?
***
После кофе с Клэр я отправилась на работу. По общему признанию, было приятно поболтать с нормальной девушкой. Моя лучшая подруга уехала из страны на несколько месяцев, а она была моим единственным источником женской драмы. Конечно, я всегда притворялась, что ненавижу, когда Эмили выплескивает на меня свои проблемы, но, думаю, втайне это вызывало у меня нестерпимое желание узнать, чем все разрешилось.
Клэр в конце концов спросила меня о моей личной жизни, и, как ни странно, мне захотелось поделиться. Я не стала вдаваться в подробности, но разговор о том, каким неожиданным был мой новый любовный интерес и мои чувства к нему, был странно терапевтическим. Разговор с Клэр на самом деле помог мне разобраться в своих чувствах к Лиаму и в том, как я надеялась, что наши отношения будут развиваться. Поди разберись. Может быть, ритуал девичьих разговоров все-таки имел какое-то практическое применение.
Даже на работе мои мысли сразу возвращались к Лиаму. Настолько, что я забыла о глупой маленькой вечеринке по случаю дня рождения Уильяма в тот вечер. Конечно, Уильям не дал мне забыть об этом, когда я пришла на работу, как и Грэмми, которая, к сожалению, решила, что будет болтаться вокруг «Галлеона», пока подготовка ко дню рождения не оправдает ее ожиданий. Она даже подкатила один из стульев стажера к моему столу и сделала его своим вторым домом, в комплекте с журналами по вязанию, которые она разложила на моей клавиатуре, хотя я точно знала, что она не вяжет.
— Может быть, ты не будешь сидеть так близко ко мне? Ты пахнешь, как дом престарелых, — спросила я. На самом деле от нее не пахло, но единственное, что делало эту женщину терпимой, — это то, что сначала ее оскорбляли. Она никогда бы не призналась в этом, но ей нравилось болтаться рядом. Возможно, мне это тоже немного нравилось.
— Может быть, потому, что я живу в одном из них, дура, — огрызнулась Грэмми.
— Есть такая штука, как душ, — влез Уильям. Он выскочил из своего кабинета и облокотился на мой стол в середине нашего разговора.
— Уверена, что знаю о душе больше, чем ты о расческах, — парировала она. — Посмотри на эти нелепые волосы. Похоже, ты ехал на работу, высунув голову в чертово окно. Жаль только, что ты зубами не дал пять уличному знаку.
Я фыркнула. Грэмми могла быть жестокой, особенно когда дело касалось Уильяма. У этих двоих была постоянно обостряющаяся война оскорблений, которая, казалось, вечно велась между ними.
Уильям ухмыльнулся. Его волосы были немного растрепанными, но у него был такой тип лица, что это не имело значения. Мне всегда нравилось смотреть, как Грэмми устраивает ему ад.
— Я подвез тебя на работу. Как ты думаешь, какого черта я высунул голову из окна? Душ. Ты должна попробовать.
Она попыталась скрыть это, но я увидела, как ее губы угрожающе растянулись в улыбке.
— Если пропуск душа означает, что ты всю дорогу будешь высовывать свою тупую голову из окна, то я прикажу им перекрыть чертову воду в моей комнате.
— Это ты настояла, чтобы я тебя подвез. Я предложил заплатить за Uber.
— Мне не нужны твои грязные деньги, карандашный член.
Он в отчаянии всплеснул руками.
— Я тебе уже столько раз говорил. Карандаши бывают всех размеров и форм. Это даже не оскорбление. У меня был знакомый парень, который приходил на подготовительные занятия в старшей школе с бутафорским карандашом длиной в пять футов и толщиной в фут.
— Твоя задница ревнует? — спросила Грэмми. — Из-за того, что у тебя изо рта вываливается столько дерьма, она, должно быть, гадает, не увольняют ли ее.
Уильям пытался ответить на это, но в конце концов усмехнулся.
— Мешок с дерьмом, — пробормотал он, прежде чем вернуться в свой кабинет.
Это был довольно типичный обмен любезностями между ними. Они обменивались оскорблениями, пока кто-то неофициально не выигрывал. Обычно Грэмми выигрывала благодаря чистому упрямству и отказу отступать.
— Он хороший парень, — сказала она.
— Ты когда-нибудь говорила ему об этом? — спросила я.
Она издала пренебрежительный звук.
— Ты думаешь, я скажу человеку, который считает себя Божьим даром Земле, что он мне нравится? Черт возьми, нет. Может быть, на смертном одре. Может быть.
— Я думала, что ты не планируешь когда-нибудь умирать?
— Вот именно.
— Справедливое замечание, — усмехнулась я.
— Итак, когда ты собираешься мне все рассказать? Я чувствую на тебе запах члена. Ты переспала с кем-то, а мне не говоришь.
— Пожалуйста, скажи мне, что это просто фигура речи. — Я приподняла подмышку и понюхала, но все, что я могла почувствовать, был слабый намек на мой дезодорант.
— Знаешь, как говорят: как только мотыга почувствует запах члена в носу, она почувствует его за милю, даже в воде.
Я сморщилась.
— Что? Нет, никто так не говорит, Грэмми. Думаю, что ты просто смешала вместе три реальных поговорки, в какую-то особую разновидность дерьма.
— Я знаю, что ты переспала с кем-то, потому что знаю. Когда-нибудь, когда ты доживешь до таких же лет и достоинств, как я, ты поймешь, что молодые люди далеко не так скрытны, как думают. Вы, молокососы, носите свои чувства на лице, и я могу читать вас, как книгу.
— Тогда зачем мне говорить правду, если ты уже знаешь?
— Слушай, ты, маленькая засранка, ты расскажешь мне, что было, сколько времени это заняло, какой он был большой и какие грязные мелочи нашептывал он тебе на ухо. Ты скажешь мне это добровольно, или я буду психологически пытать тебя.
— Ты хочешь сказать, что будешь самой собой? Как это вообще может быть угрозой?
— Ты еще даже не представляла, на что я способна, Лилит. Я могу заставить взрослого мужчину плакать только шестью словами.
— Хорошо, что я не взрослый мужчина, я думаю.
Грэмми с вызовом подняла брови.
Как оказалось, я продержалась всего две минуты против ее методов, прежде чем все выложить.
***
Лиам встретил меня в «Галлеоне» в тот вечер на вечеринке по случаю дня рождения Уильяма. Все, кто пришел на вечеринку, собрались на 36-м этаже, и мы, наконец, убедили Хейли пригласить Уильяма «тайно» встретиться с ней там для небольшой интимной встречи мужа и жены.
