— Знаешь, Франкенштейн на самом деле был доктором. Не чудовищем.
Лилит застонала.
— И что? Ты поняла, что я имела в виду, не так ли?
— Да, но…
— Нет. Нет необходимости уточнять. Я знаю, что ты книжный червь, и я смирилась с этим в тебе. Но тебе не нужно тыкать мне этим в лицо.
Я усмехнулась.
— И перестань улыбаться. Я слышу это.
— Что? — спросила я, засмеявшись.
— Это звучит по-другому, когда кто-то дышит сквозь зубы. Послушай, — Лилит продолжала тяжело дышать в трубку в течение нескольких секунд, и я понятия не имела, какую разницу я должна была услышать.
Зато я услышала, как моя мама на заднем плане спросила Лилит, что она делает.
— Послушай, мне нужно идти. Твоя мама задает слишком много вопросов. Я собираюсь забрать твоего ребенка и сбежать.
— Спасибо.
Лилит повесила трубку, не попрощавшись, что меня всегда немного нервировало. Она, по-видимому, научилась телефонному этикету из телевизора и фильмов, где единственными подходящими способами закончить телефонные звонки был щелчок выключателем телефона, или, как популяризировали фильмы в начале 2010-х, вы всегда могли просто сломать их пополам, чтобы утвердить свое доминирование. Я сомневалась, что Лилит ломала какие-либо телефоны пополам, но думаю, что если бы она все еще пользовалась флип-телефонами (прим. это откидывающаяся крышка, которая закрывает все или только часть кнопок), она могла бы.
Я не была точно уверена, что надеть на съезд, но решила надеть полуофициальное платье с более красивым жакетом и каблуками. Это был не самый теплый наряд, но я знала, что мы проведем большую часть дня в конференц-центре, и все теплое, что я упаковала, было слишком повседневным.
Питер постучал в мою дверь ровно в полвосьмого, как и обещал. Он выглядел безупречно, как обычно. На нем была белая рубашка, серый пиджак, брюки и красный галстук. В основном я видела его чисто выбритым, но сейчас у него была щетина, которую он отрастил со вчерашнего дня, и я обнаружила, что мне она очень нравится.
— Готова? — он спросил.
— Разве я не выгляжу готовой? — я посмотрела на себя с внезапной паникой.
Питер ухмыльнулся.
— Это просто такое выражение.
— Например, когда ты заходишь в комнату своей сотрудницы, чтобы отвезти ее на конференцию, на которой она все еще не до конца понимает цель своего визита? Особенно если учесть, что ты ни словом не обмолвился о маркетинге, который якобы был единственной причиной привлечения упомянутого сотрудника?
Питер, казалось, тщательно обдумал свои слова и в конце концов решился на очень развернутый ответ.
— Да.
Я вздохнула и последовала за ним. Я потратила больше времени, чем хотела бы признать, размышляя о том, захочет ли он все еще, чтобы я использовала его сегодня в качестве своего человеческого костыля, и он ответил на мой вопрос, немедленно обняв меня за плечи и приняв часть моего веса.
Где-то между утверждением, что я была его девушкой прошлой ночью, и его небольшой импровизированной поддержкой моей опухшей лодыжки в моей комнате, я очень запуталась в том, что я чувствовала к Питеру Барниджу. Я предположила, что, если быть честной с самой с собой, я была в замешательстве с тех пор, как мы впервые встретились. Просто недавние доказательства накапливались до такой степени, что даже я не могла держать их в себе и отрицать это намного дольше. Он мне нравился. Мне нравилось, что он был ворчливым и «горьким» снаружи, но милым и заботливым внутри. Мне понравилось, что его улыбки давались нелегко, поэтому, когда я наконец выдавила из него одну, это было похоже на приз. Питер Барнидж был великолепной загадкой, и независимо от того, как я на это смотрела, мне понравилось проводить с ним время в эти выходные.
— Я вроде как думала, что в таком отеле, как этот, можно заказать завтрак в номер или что-то в этом роде, — сказала я, когда мы спускались на лифте в вестибюль.
— Можно. Но я предпочитаю есть за столом.
Я пошевелила бровями.
— Или, может быть, ты просто предпочел мою компанию.
— Ты действительно такая каждый день недели, в любое время суток, не так ли?
— Например какая?
Лифт зазвенел, и мы направились через вестибюль в столовую, которая была скрыта за двумя искусно вырезанными дверями.
— Я не знаю, — сказал он. — Дерзкая?
Я рассмеялась.
— Думаю, что я так долго боролась за то, чтобы свести концы с концами, что быть немного конфронтационной и несносной стало настройкой по умолчанию для моей личности.
— Пожалуйста, не принимай это за комплимент, но я не нахожу тебя конфронтационной или несносной. Ты настойчива и не боишься смеяться над собой. В этом разница.
Я остановилась, чтобы посмотреть на него и убедиться, что правильно его расслышала.
— Я определенно воспринимаю это как комплимент. Это, наверное, самое приятное, что мне кто-либо говорил за долгое время.
— Похоже, тебе нужно инвестировать в друзей.
— Если ты предлагаешь себя, я не уверена, что это будет к большему улучшению.
— Нет, — улыбка Питера исчезла, когда он посмотрел на меня сверху вниз. — Я не заинтересован в том, чтобы быть твоим другом. — В этом заявлении должна была быть доля жестокости, но он взглядом посылал мне совершенно другой смысл. Я так же не была уверена, понял ли он это. Я не заинтересован в том, чтобы быть твоим другом, потому что я хочу большего.
Прежде чем я успела придумать подходящий ответ, я увидела Кристен, идущую к нам с миской овсянки и несколькими фруктами на тарелке. Очевидно, она остановилась в том же отеле, что и мы. Большой сюрприз. Она уже ухмылялась в своей решительной манере «Дрянных девчонок». Питер поймал мой взгляд и застонал, когда увидел, на кого я смотрю.
— Неужели это моя любимая пара, — почти пропела Кристен. — Я бы сказала, что вам следует поторопиться и позавтракать, если вы не хотите разочаровать своих поклонников, но их, вероятно, не так много, не так ли?
Мне показалось, что я узнала Кристен, когда увидела ее на теннисных кортах, но между разорванными штанами, пульсирующей лодыжкой и ушибленным эго я была слишком отвлечена, чтобы понять, где именно. Теперь я поняла, почему она показалась мне такой знакомой. Она была Кристен Вудс, автором книги «Что там похоронено», которую все читали пару лет назад. На самом деле я сама прочитала ее и проглотила, хотя теперь, когда я познакомилась с автором, я пожалела, что не возненавидела ее. Мне почти хотелось поверить, что она наняла сценариста-призрака или что-то в этом роде, потому что я просто не могла связать свой образ этой противной, мелочной женщины с такой книгой.
— Нет, — сказал Питер. К его чести, в его голосе не было никаких эмоций, и я подумала, что это был самый мудрый подход к Кристен. Она казалась такой голодной, чтобы вызвать гнев и горечь. Не давать ей ничего, вероятно, было самым быстрым способом избавиться от нее. — Но я уверен, что тебе нужно поторопиться. Может быть, если ты придешь на съезд достаточно быстро, ты сможешь поработать над продолжением «Что там похоронено», чего так ждут твои поклонники.
Мне это показалось, или он исказил слово «фанаты», что подразумевало то же самое, что и я… что Кристен, похоже, не способна написать такую книгу.
— Хм. — Кристен постучала по подбородку хорошо наманикюренным пальцем и пожала плечами. — Может быть. Но сделка с фильмом довольно неплохо пополняет мой банковский счет. Я не знаю, понадобится ли мне когда-нибудь написать еще одну. Эта пока приносит мне хороший доход.
— Я удивлена, что после всех этих пластических операций остались хоть какие-то деньги. — Я замолчала. Мне захотелось в замешательстве оглядеться по сторонам. Я слышала, как эти слова вырвались, и они определенно звучали так, будто исходили из моего рта, но я не помнила, как решила их произнести или произнесла. Я поднесла руку ко рту и почувствовала, как мои глаза немного расширились.
Питер тоже поднес руку ко рту, но это было сделано для того, чтобы скрыть веселую ухмылку.
