Она продолжает что-то говорить, тряся перед собой бумажными пакетами именитых брендов… Только я уже не понимаю ничего… Для меня её слова стали зашифрованным кодом, неподдающимся никакому переводу.
Меня словно бросили в море. Из-за образовавшейся в сердце огромной пробоины, кровожадные волны в считанные секунды поглотили меня. Они отправили меня на дно, где всё стало бессмысленным. Я хоть и слышу её приглушённо, ведь сознание моё всё ещё барахтается под толщей воды, но последние сомнения, закравшиеся в душу, отбрасываются. Это именно она. Она, а не иллюзия.
Это она… моя Мерьям…
Только её голос всегда был слаще карамели, только его прежде я готов был слушать часам напролёт, только она раньше была моим жизненным топливом, моей путеводной звездой.
Авраам от вопроса Мерьям оторопел. Если он окажет чужой женщине внимание, то ревнивая жёнушка сдерёт с него три шкуры. От меня внимания ждать не стоит. Я по-прежнему в коме. Я не в том состоянии, чтобы элементарно вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы двинуться с места.
В результате стул выдвигает подоспевший официант. Она присаживается, расправляет подол короткой юбки на бёдрах, и раскрывает свои объятия, впуская в них Арслана. Мерьям гладит мальчика по вьющимся вихрям на затылке. Она нашёптывает ему что-то, отчего тот задорно хохочет. Он носом зарывается у неё в шее, повиснув на ней как панда на бамбуке, а я всё это время не могу оторвать взгляда от её совершенного лица, от глаз, по которым когда-то сходил с ума. Всё остальное стало для меня серой и безликой массой. Всё, кроме Мерьям.
Сквозь гул я улавливаю непрекращающийся сигнал своего телефона, конечности постепенно отходят от онемелости. Я чувствую разрывающую вибрацию в ладони и вмиг получаю болезненный удар по темечку. Потерявшись среди реальности, я совсем позабыл о необходимости ответить Шаху на звонок. Мне нужно сообщить ему о полной готовности, но я не могу. Мой разум из толщи воды отправился в открытый огонь, но кажется я начинаю приходить в себя. Соображаю, что всё вокруг меня лишь постановочный спектакль, разыгранный Рифатом Чалыком.
— Эмир, что ты медлишь? Ты сейчас упустишь момент и всё, — нервно жужжит София мне на ухо.
Вероятно, она не признала Мерьям или же в отличии от меня Софии удалось сохранить трезвый рассудок, чтобы придерживаться плану.
— Рифат, ты познакомишь нас с девушкой? — интересуется Айлин, ревностно поглядывая на своего муженька, поплывшего от красоты девушки, после чего женщина уже обращается к самой Мерьям: — Вы напоминаете мне дочь Марионэллы. Вы случайно не из рода Элмас будете?
Рифат злобно скалится. Он стискивает зубы до скрежета. Моя фамилия — раздражитель для него, что-то противозаконное.
— Мерьям моя дочь, она мать моего внука! К Элмасам она не имеет никакого отношения, — выплёвывает хлёстко этот лжец, сверлит взглядом меня, затем своих друзей, начинающих что-то подозревать. Его ложь притупляет все мои растерянные чувства. Кулаки инстинктивно сжимаются, превращаясь в орудие для убийств, но сделать с ним я ничего не могу. Не сейчас. — Долгие годы моя дочь обучалась в Великобритании, а сейчас она занимается дизайном свадебных нарядов. Мерьям открыла сеть салонов по нашей стране. «Шантолье», может быть, слышали?
Слышали! Там я заказывал платье для Дианы.
Диана!
Меня передёргивает. Я бросаю взгляд на неё, а та сидит с опущенной головой и с поникшими плечами. Диана плачет. Она мучается, пока в эпицентре всеобщего внимания находится Мерьям. Мерцающая слеза скатывается с кончика её покрасневшего носа и падает крупной горошиной точно в тарелку с овощным салатом.
Слева от Дианы возвышается официантка, нанятая мною. Она разливает красное вино, купленное специально для дела. Она тоже заметно нервничает. Девушка вынуждена медлить и импровизировать, поскольку не может уйти из кабинета пока не дождётся моего спецсигнала. А сигнала всё нет и нет.
— У тебя дочь? Как такое возможно? — тон Авраама недоверчив, он недоумённо моргает, сканируя Мерьям, ища видимые подтверждения, но не видит их. Нет между ними двумя ни капли схожести. — Ты никогда не упоминал ни о какой дочери.
Рифат грудью наваливается на край стола и подаётся ближе к Аврааму. Лицо его злое, надменное. Как, впрочем, и всегда.
— Дорогой мой друг, ну, не говорил и что? Я также никогда не упоминал о том, что Айлин изменяет тебе с вашим личным водителем, — произносит он насмешливо, пуляя в рот черри, и как ни в чем не бывало плечами жмёт, мол, со всеми бывает. — Если я о чём-то не распространяюсь, значит мне так нужно.
Одного не пойму: Авраам здесь при чём? Неужели тоже посмел перейти дорогу этому подлецу? Рифат собрал всех нас здесь, чтобы одним выстрелом поразить все неугодные ему «мишени».
— Айлин? — Авраам в неверии разглядывает лицо своей жены, покрывающееся красными пятнами стыда. — Ты… ты изменяешь мне с Ахметом?
— Нет! — складывает она ладони в молитвенном жесте, оплакивает свою идеальную семейную жизнь. — Видит Аллах, я никогда не изменила бы тебе! Этот негодяй лжёт!
Градус в помещение повышается с каждой секундой. Голоса с разных сторон только усугубляют восприятие действительности.
Я отчаянно заставляю себя собраться и поднять свой зад.
Авраам с багровой рожей вскакивает из-за стола, со всего маху швыряет салфетку в лицо своей жены и смачно плюёт в её сторону.
— Я убью его! Клянусь, я сделаю это! А потом и до тебя доберусь, падшая ты женщина!
Айлин поднимает свою внушительную корму и со слезами на глазах семенит за благоверным.
— Постой! Авраамчик! Постой же! Я всё объясню.
Тишину разрезает голос Мерьям, от которого я получаю электрический разряд:
— Папа, ну, зачем ты так с ними? Ты ведь испортил всем вечер, — с укоризной проговаривает она.
Папа? Ни отец, ни кусок дерьма, ни дьявол воплоти? Папа! Он же только что разрушил жизни ещё двоих человек! И всё равно остаётся папой в её глазах? Я что, попал в какой-то идиотский розыгрыш?
Да что я делаю, чёрт возьми?
— Прошу меня простить. Мне тоже нужно отойти, — перебиваю я их неразборчивый диалог, поднимаюсь на нетвёрдые ноги и словно на автопилоте иду к выходу.
Уже почти выхожу из кабинета, как вдруг официантка делает то, с чего должен начаться отсчёт времени до начала «операции». Она проливает вино на Диану, но слишком рано. Мы договаривались, что она прибегнет к этому только тогда, когда я отвечу на звонок, а звонить мне уже перестали. Поэтому мне и нужно было выйти из ресторана. Необходимо как можно скорее предупредить Шаха о том, чтобы он перезвонил минут через десять. А теперь и мне придётся импровизировать.
Всё пошло насмарку. Происки Рифата. Он основательно превратил всё вокруг в запутанный клубок лжи. Но Мерьям… Если она осталась жива, то почему не искала со мной встреч? Неужели она оказалась под влиянием Рифата? Ну не может же та, которую я знаю свою жизнь, так наплевательски отнестись к тому, кого она поклялась любить вечно… Понимаю, ничто не вечно… Но Мерьям была той, кто не произнёс ни единого лицемерного слова ни мне, ни кому-то другому.
Проходя вдоль окон между столиками, я беспардонно выдёргиваю из рук официанта бокал с водой, предназначавшийся какому-то мужику с обрамлённой интеллигентной бородкой. Его жажда уж точно терпит, а вот моя ждать не может. Сушняк одолел страшный. Если не смочу горло, то просто-напросто не смогу разговаривать с Шахом.
— Спасибо! Выручили! — утолив жажду, передаю пустой бокал обомлевшему от моей наглости мужику, и в полубреду шагаю дальше к выходу.
Выйдя из ресторана на улицу, я не сразу перезваниваю Шаху. Держу палец на кнопке вызова, метаюсь из одной стороны в другую, как потерянный, успокаиваю нервишки. Мне нужен холодный разум, а пока в голове только каша.
Отойдя за угол, я всё-таки нажимаю на вызов, ровно через секунду Шах снимает трубку:
— Эмир, в чём дело? — на взводе он. — «Птички» на исходной позиции, да и девчонки уже начали нервничать. Оплату требуют.
