сказала мне однажды, фригидной не была. В свое время я даже успел в этом убедиться на собственной шкуре…
Для меня это было, что называется, делом чести. Я говорил, что мужик – скотина примитивная, да? Так и есть. У меня земля под ногами шаталась, мир рушился, а я всё равно не мог не думать о тех её: «А вы, Сергей Зурабович, не делаете ничего для того, чтобы я кончила»… Потому, что она уела. Одно дело рассуждать, мол, подумаешь, баба у меня, как дохлая рыба. И совсем другое – что дело вовсе не в бабе, а в тебе, не способном её раскачать. Вызов? А то. Ещё какой. Делом чести было доказать хотя бы себе самому, что я мужик что надо.
В моём кабинете ни камер, ни прослушки не было. Как сняли парочку ещё в начале всего того замеса, так больше никто и не потрудился поставить. Может, поняли, что мои люди их один чёрт найдут. Не разбрасываться же дорогостоящей техникой… А может, у них уже имелось понимание, что я в капкане, из которого не выберусь, что у них на меня уже достаточно есть. В любом случае, кабинет был чист. И там с Женькой можно было делать всё, что угодно.
Случилось это в обеденный перерыв. Я по всем сигналам уже понимал, что за мной придут не сегодня-завтра. Люди, которые потенциально могли бы помочь, самоустранились от переговоров. И это был очень жирный намёк. Обидно, ведь решение проблемы было так близко! Будь у меня чуть больше времени, чтобы подготовиться, я бы всех переиграл, нашел бы недостающую поддержку наверху. Раскрыл бы схему, из-за которой меня и хотели слить. Но не сложилось. Поэтому последние дни я только тем и занимался, что перебрасывал, пока ещё имел доступ в систему, кое-какие данные, которые бы могли дать мне гарантии хотя бы в будущем. Да, на тот самый диск.
Женька зашла, когда я уже почти закончил. Не помню уже, за каким хреном, – поводы помаячить у меня перед глазами она умела находить довольно искусно. Я же был на таком стрёме, что от каждого шороха вздрагивал. От каждого стука в дверь. Её появление взбесило.
– Чё тебе надо?
– Вот… Вам документы просили передать.
– Какие ещё документы? Ты что, мой секретарь?
– Нет. Это просто попросили передать из маркетингового…
Вскакиваю со стула, не давая ей договорить:
– Думаешь, я поверю? Думаешь, не понимаю, чего ты хочешь?
– Чего?
– Я сейчас тебе покажу, чего… – рявкнул я и… показал. Дёрнул в разные стороны полы блузки, вдруг осознав, что ни разу её голой не видел. Пуговицы удивительно легко поддались. Тогда как я думал, что с мясом их вырву. Полочки разошлись, открывая вид на едва обозначившиеся груди с маленькими, моментально сжавшимися под моим взглядом сосками под полупрозрачным, жемчужного оттенка кружевом. И ведь я предпочитал более пышные формы, да, но резьбу только так сорвало, когда понял, что всю её грудь могу в рот втянуть, целиком. Набросился. К дивану толкнул, нажал на хитроумный механизм, благодаря которому тот в одно касание превратился во вполне удобное спальное место, где никто не собирался спать. Хорошо – опомнился и вернулся, чтобы на замок закрыть дверь, бросив ей: «Юбку сама сними», если честно, не очень надеясь, что она это сделает. Но Женька послушалась. Разделась быстро, как солдат. Я хмыкнул только. Забрался к ней и снова прилип к её груди, как прожорливый младенец. Такие формы были мне совершенно в диковинку. Благо, на чувствительность размер не влиял. Её дыхание становилось всё чаще, всё поверхностней, пока я её мял. Интере-е-есно и манко просто до звона в ушах. Не оторваться… Я и покусывал её, и сосал, и оттягивал. Дрожащие пальцы скользили по животу. Она была такой худой, что посередине, там, где сходились мышцы пресса, образовывался эдакий желобок. Я несколько раз по нему прохаживался вверх-вниз, прежде чем двинуться дальше, где всё в кои веки уже было мокро и для меня готово. Шум в ушах усиливался. Женька завелась не на шутку, её выгибало… Я впервые обхватил её маленькую попку из позиции нос к носу. Сжал дольки ягодиц в ладонях и, удерживая на весу, с легкостью её на себя нанизал.
Я сказал же, что она не была фригидной? О, да… Воскресенская так отвечала, что я очень скоро понял, каким был дураком, лишая этого нас обоих. Сжимая её худенькие бёдра одной рукой, пальцами второй провёл по воспалённому узелку. Женька сжала в зубах мою вздувшуюся трапецию, и я хрипло засмеялся, не останавливаясь ни на секунду. Ну а остальное было делом техники. Кончив, она сжала меня с такой силой, что я отправился за ней в тот же миг. Опомнился, когда понял, что трахались мы без резинки. В ту секунду я на этом факте сильно зацикливаться не стал. Сам я был сто пудов чистым, а она… Ну кто её кроме меня стал бы трахать? Теперь понимаю, каким был придурком. Тогда же спросил только:
– Не залетишь?
– Нет. Я на таблетках.
Ну и хорошо. Тем более, что дальше стало совсем не до этого. Сработала тревога. Значит, в паркинге наметилось какое-то нездоровое движение. Я понял, что это конец. Рявкнул ей:
– Одевайся! Быстро. Че разлеглась? Быстрее! Диван собери.
И побежал отсоединять диск.
– Сейчас сюда придут. Ты это вынесешь. Оставишь у себя в машине. Поняла? Вечером перепрячешь надёжнее.
– А если спросят, куда я собралась?!
– Скажешь, обед у тебя. Не тупи! Глянь на них вот этим своим я-вас-сейчас-заморожу взглядом и поинтересуйся, знают ли они, чья ты дочь. Ну всё, давай, давай, вали…
И свалила ведь. Не оглядываясь. И вынесла. Хотя обыски проходили по всему офису. Может, воспользовалась моим советом и сразу подключила отчима, не знаю. Слиняла же как-то. Ну и потом… Всё, что надо… Любую просьбу. Любой каприз.
Из дум выводит оглушительный раскат грома. Лето дождливое. На часах уже пять. Я не спал ни секунды. А укладываться сейчас – нет никакого смысла. У меня за два дня скопилось дофига работы. В общем, душ для бодрости, и для неё же кофе. Двойной крепкий эспрессо, что надо. Звонок Ивану.
– Давай сегодня
