аппетитом вгрызается в дизайнерский плед, из которого ей додумались соорудить лежанку. – Он замерзал в сугробе.
– Мы не могли его не спасти! – поддакивает брату Нино и подбегает к отцу, точно понимая, что на меня её слезливые просьбы не действуют: – Пожалуйста, папочка!.. Можно мы его оставим? Он хороший… – и глазищами, влажными от слёз, хлоп-хлоп. У Горозии нет ни единого шанса. Мне его почти жалко. Думаю, он и сам не понял, в какой момент эта хитрюга накинула на его сердце аркан.
– Ну, не знаю, Нино… – поплыв, бормочет мой муженёк.
– Пожалуйста, папочка, я больше никогда и ничего не буду просить… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Ну, всё. Контрольный выстрел.
– Думаю, мы могли бы его оставить.
– Ну, конечно же… – я почти пою, до того это смешно. Надеюсь, следующим у нас всё же родится мальчик, иначе Горозии совсем туго придётся.
– Ура! Ура! Нико, папа разрешил нам его оставить!!! – Нино в одно мгновение забывает об отце и подбегает к брату, чтобы того обнять. Парнишка немного смущён, но всё же он неловко похлопывает Нино по спине, а не отталкивает, как я уж было решила.
– А ещё мы собирались нарядить ёлку!
– После ужина! – осаживает Нино Катерина, вплывая в комнату с заставленным какими-то вкусностями подносом.
И мы действительно ужинаем. Серго, который обычно не пьёт, откупоривает вино. Наверное, он считает, что теперь может позволить себе расслабиться. Суд над моим отчимом и сводным братом уже начался, процесс слияния, в котором мы участвовали, напротив, закончился. Дети собраны под родительской крышей, старики – бодры и не жалуются на здоровье, любимая женщина рядом… И даже домик у моря куплен, как нам хотелось. О чём ещё мечтать?
– Нет, ну вы только посмотрите на них! Ёлка, ёлка… А сами два шара повесили – и смылись, – бурчит Серго, стоя на стремянке.
– С собакой им веселей, – улыбаюсь я, прислушиваясь к визгам и тявканью, доносящемуся из коридора.
– Веселей, чем с родным отцом! Подай-ка вон тот шар побольше.
Послушно подаю. Он вешает. Вероятно, у нас впереди ещё миллион таких вот прекрасных моментов, но прямо сейчас мне почему-то кажется, что лучше не может быть. Я блаженно жмурюсь. Сжимаю пальцами кусочек картона, который уже пару дней ношу в кармане. И понимаю, что Нового года ждать, как я поначалу хотела, не стоит. Что вот он – тот самый подходящий момент.
– Подай звезду, что ли…
Достаю тест из кармана и вкладываю в ладонь Горозии. Надеюсь, он не свалится с лестницы, когда узнает о моей беременности.
– Что это за… – недоуменный взгляд на полоску. Испуганный – на меня. – Женька… Мы же говорили… А если опять осложнение?… Ты как… Ты зачем?! Как так получилось?!
– Ты правда хочешь, чтобы я рассказала? – проказливо морщу нос. Я знаю обо всех его страхах, он вскользь их проговаривал, когда будто бы между делом я интересовалась, не хочет ли он ещё детей…
– Да! Нет… То есть… – Горозия спускается на землю, обхватывает моё лицо ладонями и жадно вглядывается в глаза. – Ты не должна была!
– Ты не хочешь детей? – мягко интересуюсь я, обхватывая своими ладонями его…
– Я не хочу потерять тебя. Не могу… – жалобно шепчет он, прижимаясь своим лихорадочно горячим лбом к моему. – Я не могу без тебя, я люблю тебя просто до одури.
– Ты меня не потеряешь… Это даже смешно. Миллионы женщин по всему миру рожают.
– Но далеко не у всех бывают осложнения в родах! А если…
– А вот давай без «если»! Я тебя столько лет ждала не для того, чтобы всё так быстро закончилось.
– Что закончилось? – вмешивается в наш разговор Нино, влетая вслед за собакой в комнату.
– Ничего! Ничего не закончилось. Всё только начинается, – убеждённо говорю я, глядя в глаза Горозии. – Правда?
Он судорожно сглатывает. Проводит ладонью по волосам. Сползает взглядом на мой абсолютно плоский живот. И как робот кивает:
– Да… Всё только начинается. Боже, помоги…
Слова Серго тонут в моем заливистом смехе. Да уж… Зная, каким максималистом он может быть в своей любви, в свей заботе, в чувстве ответственности, обострённом у него донельзя, божья помощь в эти неполные восемь месяцев мне совершенно точно понадобится.
