что ни черта для меня не значишь? Я с ума по тебе схожу.
С моих губ срывается изумлённый, совершено несвоевременный смех. Да уж. И правда. Почему я так решила? Смотрю на него, подобравшегося, как большой смертоносный хищник. Наблюдаю, как давая отрывистые команды, шевелятся его губы, как перекатываются под плотной загорелой кожей желваки, и… верю. Верю в то, что всё будет хорошо. Потому что Горозия так сказал. Потому что он попросил меня ему верить. Потому что он фальшь и враньё презирает, как идею. Недаром ведь Серго никогда прежде не говорил мне о любви. Он по определению не умеет лгать и изворачиваться. Именно за это его так не любят в деловых кругах. Кому понравится мысль, что кто-то может быть собой, когда тебе самому постоянно приходится лизать задницу, чтобы как-то выслужиться?
И вот теперь этот человек говорит, что с ума по мне сходит…
Подхожу к нему, обнимаю за пояс и утыкаюсь в бок мокрым, как у собаки носом. Не прекращая разговора, Серго накрывает мой затылок ладонью. Утешая, прижимает осторожно к себе. А когда возникают паузы, касается моих волос губами. Словно он, как и я, черпает в нашей близости силы.
– Дай-ка… – Серго отстраняется и, отложив телефон, шагает к окну. Под моим недоумённым взглядом он, как тайный агент под прикрытием, осторожно выглядывает из-за шторки.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь понять, нет ли за нами хвоста. Ты приехала на такси?
– Да. И была осторожна.
– Это хорошо. – Серго отступает к стене и запрокидывает лицо к потолку. – Это очень хорошо. Одной проблемой меньше.
– А дальше? Какой у нас дальше план?
– Не высовываться. Ждать…
Так просто?
– Я не уверена, что смогу сидеть сложа руки, когда Нино…
– Ничего другого не остается. Просто доверься мне. Я тебе обещаю, что уже совсем скоро она будет с нами.
– Как скоро? – Меня ломает, корёжит изнутри страх за своего единственного ребёнка. Этот абсолютно неподконтрольное разуму чувство. Оно полностью перекрывает собой все остальные, глушит голос здравого смысла и подталкивает хоть к каким-то активным действиям. Сидеть и чего-то ждать, как это предлагает Серго, абсолютно невозможно.
– Довольно скоро. Иди ко мне…
В его руках лучше. Намного. Я дышу им, я усилием воли замедляю удары сердца, чтобы наши сердца бились в такт. Углубляю дыхание.
– Воскресенский не причинит ей боли, правда? Такого просто не может быть. Он не настолько чудовище…
Кого я пытаюсь в этом убедить? Серго? Или себя? Я не знаю, мне просто жизненно важно проговаривать это снова и снова, чтобы не спятить.
– Ты винишь меня?
– Нет. Ни на секунду. Я просто хочу, чтобы все поскорее закончилось. – К окончанию предложения мой голос начинает больше напоминать скулёж.
– Всё будет хорошо. Не плачь, пожалуйста. Я всё тысячу раз просчитал. Всё… Ты мне веришь?
– Больше, чем себе.
– Девочка моя. Любимая…
В наш бессвязный шепот вклинивается звонок телефона. Звук негромкий, но я, напряжённая донельзя, вздрагиваю.
– Кто это?
– Сергей. Мне нужно ответить…
– Мы не знаем, кто замешан…
– Точно не Дорошев! – отрезаю я. Серго несколько томительно долгих секунд удерживает мой взгляд своим взглядом. По исходящим от Горозии вибрациям я ощущаю, какая ожесточённая борьба идёт у него внутри. Он ревнует, он по привычке не доверяет никому, кроме себя. Может быть только мне… немного.
– Чёрт с ним! – злится, но всё же позволяет ответить.
– Да, Серёж? Да. Всё в порядке, не волнуйся… Да, он узнал… Да, Нико пока с ним. Но Серго пообещал всё уладить. Конечно, я ему верю… Мы в безопасности. Я наберу тебя, как станет что-то известно.
Вот только прежде, чем появляются хоть какие-то новости, проходит ещё не меньше четверти часа. В какой-то научной передаче я слышала, что время – величина относительная. Но только теперь я узнала, насколько. Мои секунды оборачивают ь ся годами. А минуты – складываются в вечность без конца и края.
Стук в дверь – как выстрел. Я срываюсь с места и делаю шаг вперёд, но Горозия не даёт мне проявить самостоятельность. В полнейшем молчании он сам идёт к двери, на которой нет глазка.
– Кто там?
– Свои. Привезли вашу девочку…
Облегчение бьёт под колени. Опасаясь упасть, я приваливаюсь к стене. Дверь открывается, Горозия отступает, и я вижу… Я вижу мою девочку, да. Целую и невредимую. С губ слетает странный, незнакомый мне прежде звук. Я тяну руку и не могу дотянуться, потому что ноги окончательно мне отказывают, и я начинаю медленно сползать вниз по стене.
– Мама!
– Привет, милая… – Нино бросается мне в объятья, я сжимаю руки на её крепком тельце так, что у неё, наверное, трещат рёбра: – Как ты?
– Хорошо! Меня с танцев забрал дедуля, но потом у него появились какие-то дела… Вот почему я тут. А ты почему? – будто не замечая моего ненормального состояния, Нино ёрзает, отвоёвывая себе больше пространства, и начинает с любопытством вертеть головой по сторонам, то и дело возвращаясь взглядом к наблюдающему за нами Горозии. – Здрасте. У вас тут совещание, что ли?
– Не совсем так, – вымученно смеюсь.
– Сергей Зурабович, мне велено вас доставить, – вмешивается в разговор до этого безмолвствующий мужчина в костюме. И? Что это означает? Бросаю переполненный паникой взгляд на кажущегося абсолютно спокойным Серго.
– Мне просто нужно закончить дела, – поясняет он.
Просто закончить дела… А я уж такого себе надумала, что чуть сердце не остановилось! Я с облегчением выдыхаю. Это всё, что я могу позволить себе сейчас, чтобы не напугать Нино, которая ловит каждое наше слово.
– Ладно.
– Ни о чём не волнуйся. Здесь останутся мои люди.
Его люди… Когда он успел обзавестись собственными людьми? Наверное, мне ещё много чего предстоит узнать об этом сложном человеке. А пока всё, что я могу, – кивнуть. И снова ему довериться. Он сказал «ни о чём не волнуйся»? Я и не буду. Он сказал побыть здесь? Что ж… мы с Ниной найдём, чем заняться. Демонстрируя,
