моей жизни. Серго сам занимался её организацией. И я, признаться, совсем не была готова к тому, что это всё будет так… величественно и красиво. Трогательно до легкого жжения в груди. Так правдиво и так по-настоящему. Когда каждое слово произнесённых вслух клятв выжигалось на сердце и наполнялось тем самым смыслом…
– А если так – чёрт с ними! Ну какая разница, где мы будем жить? Главное, что вместе. – Серго хмурится. Подносит мою руку к губам. Целует… и смотрит так, будто в душу метит. – Не вышло – и ладно. Мы попытались. А там, глядишь, через пару лет сменится власть, и мы уже не будем так нужны…
– Поражаюсь я тебе, Евгения Александровна.
Я не очень понимаю, куда клонит мой муж, поэтому делано-беспечно уточняю:
– В каком это смысле?
– Вот ты вроде знаешь меня, так? Говоришь даже, что любишь… – изгибает бровь, словно это утверждение в самом деле нуждается в подтверждении.
– Очень люблю, – шепчу я в ответ то, что мне никогда не надоест повторять. Ведь я даже спустя несколько месяцев, прошедших со дня нашей свадьбы, не могу поверить и не могу привыкнуть, что имею на это полное право. В то, что он действительно мой. Навсегда, по собственному желанию. Это Серго предложил венчаться.
– Любишь и до сих пор думаешь, что я хоть кому-то позволил бы меня обмануть?
– Хочешь сказать, что мы свободны? – затаив дыхание, уточняю я.
– Вот именно. А ещё хочу кое-кого выпороть, – криво ухмыляется Горозия.
– Ладно, – тут же соглашаюсь я. – А за что? – Нет, ну надо же выяснить!
– За то, что, оказывается, ты во мне сомневалась.
– Никогда!
– Нет уж, признайся. Было дело.
– Я не в тебе сомневалась. А в них! Так что, мы правда свободны?
– Как ветер. Не боишься заскучать? – Серго закрывает глаза и вольготно откидывается на спинку дивана.
– Вряд ли мне придётся.
– Вот как?
– Угу. Активами, которыми ты обзавёлся за время отсидки, нужно управлять, не находишь?
– Откуда ты знаешь о моих активах? – Серго лениво открывает один глаз и снова поворачивает ко мне голову.
– О, да ладно! Как будто это не я организовала тебе доступ к бирже! Кстати, твой первый криптокошелёк тоже на моей совести.
– Вот дерьмо! Это что же выходит, ты обо всех моих заначках в курсе? – притворно возмущается мой муженёк. И если бы я так хорошо его не знала, то наверняка бы поверила в его искренность. Но поскольку я знаю его лучше других, нахально замечаю:
– Ага!
– Что за жизнь? – негодует Горозия.
– Жалуешься?
– Не-е. Прикидываю, какую работу можно будет скинуть на тебя.
– Так я и знала!
– Что именно?
– Что вышла замуж за эксплуататора!
– Жалуешься? – дублирует Серго мой вопрос.
– Не дождёшься. Я тоже та еще штучка. Ты у меня вот где, – сжимаю кулак.
– Думаешь, держишь меня за яйца? – На этот раз Горозия открывает оба глаза и знакомо сощуривается. То, что мы обсуждаем, конечно, смешно, но раз уж он вроде как серьезен, я тоже не могу ударить лицом в грязь.
– Да. Думаю, что держу, – самодовольно замечаю я, в полной уверенности, что мой обожаемый муж засмеётся, поймав подачу. Но этого не происходит. Серго просто на меня смотрит тем самым всё-подмечающим-взглядом. Секунду, другую, третью… И лишь потом говорит:
– Ну, если только образно выражаясь.
– Почему образно? – смочив пересохшие губы языком, хрипло интересуюсь я.
– Потому что в реальности, девочка, твоей маленькой ручки не хватит, чтобы их поместить.
Секунду я торможу, осмысливая сказанное, а потом заваливаюсь на него и смеюсь ну просто до колик. Серго же более сдержан в эмоциях, но я вижу, что ему весело, как и мне. Мы вообще с ним очень много смеёмся…
– Приехали.
– И правда, – выхожу в распахнутую водителем дверь. Задираю лицо к нашим окнам. Снег садится и тает на горячих щеках. – Как думаешь, Нино с Нико друг друга не поубивали?
– С чего им друг друга убивать?
– Насчет Нико не знаю. Но Нинуська тебя страшно к нему ревнует.
– Правда? Это у неё, наверное, от тебя.
Я промо-таки шалею от такой наглости!
– Чего? Да ты на себя посмотри! Кто меня к каждому столбу ревнует? Тебе напомнить, как я выбирала платье на правительственный приём? «Это сильно открытое, это – прозрачное, а в этом непозволительно глубокий вырез»… – пародист из меня так себе, но Горозия усмехается.
– Что поделать? Современные дизайнеры какие-то извращенцы, ей-богу.
И, конечно, пока мы едем в лифте, я для порядка что-то возмущенно пыхчу. Но если честно, на деле я ничего не имею против заморочек Горозии. Они мне даже льстят в какой-то мере. Льстит, когда он, сграбастав меня руками, шепчет на ухо, что это всё его… И для него. Потому что это действительно так. Да и платье мы в итоге купили чудесное. У Серго безупречный вкус…
– Эй! Народ, мы дома! – кричу я, закрывая за собой дверь квартиры. А в ответ – тишина.
– Та-а-ак, что-то мне это не нравится…
– Да ну тебя! – отмахиваюсь я, но, признаться, несколько напрягаюсь. Нино и впрямь не очень радостно восприняла приезд брата из далёкой Италии. Её даже не утешало то, что Нико прилетел к нам совсем ненадолго. Всего лишь на каникулы. Постепенно впустив в своё сердечко отца, Нино болезненно относилась к любым посягательствам на его внимание и чувства. Так что мало ли… В гостиную я захожу настороженно, как на минное поле. А там меня встречает вполне себе мирная картина двух склонившихся над чем-то детишек.
– Привет. А мы вас зовём-зовём…
Дети вскидывают одинаковые медные головы. Нино имеет жутко виноватый вид, Нико, если я не ошибаюсь, тоже. Соскальзываю взглядом с их физиономий ниже…
– Только не собака! Мы же говорили об этом, Нино!
– Это все я, – вступается за сестру Нико. Поднимается с пола и выступает вперёд, будто защищая и её, и дворнягу, что как раз с
