Не было ни одной причины. Надо было бежать из этого дома. Если бы только у меня были силы и хоть какие-то эмоции, кроме бесконечной тоски.
Но здесь и сейчас я была настолько измотана ощущением предательства и болью потери, что холодное, стылое равнодушие полностью заполнило мою душу.
Мне было все равно. Был лишь один вопрос, который еще хоть немного волновал меня…
— Мне незачем оставаться, — тихо ответила я. — Но и идти по сути некуда и не к кому. Однако если вы позволите, я бы хотела заняться организацией похорон для мамы. Потом я выполню все, что захотите…
Я не смотрела на Германа. Не хотела видеть его снисходительного, насмешливого взгляда. К сожалению, средств на похороны у меня не было. Деньги за аукцион получила Карина. И раз уж она не потратила их на лечение для мамы, вряд ли даст для того, чтобы достойно проводить ее в последний путь.
— Я уже отдал соответствующие распоряжения.
Слова прозвучали настолько неожиданно, что я не удержалась — все же подняла голову.
— Зачем? — ошарашенно спросила я. — Зачем это вам?
— Ты помогла Кате. Считай, я просто возвращаю долг.
Хозяин дома не выглядел при этом высокомерно, не смотрел свысока, напоминая о том, кто я здесь. Нет. На краткий миг мне даже почудилось в его глазах промелькнувшее сочувствие. Хотя, что это я? Это же Герман! Он и сочувствие — понятия несовместимые.
— Спасибо, — растерянно ответила я. — Это… Это будет в счет контракта, да?
Вот тут его взгляд снова стал прежним — холодным и колючим. Будто при слове “контракт” Мороз начинал злиться. Это было странно. Сам же предложил!
— Нет. Считай, я просто решил тебе помочь.
— Вы? — недоверчиво уточнила я.
— Именно.
— То есть… Все сделают за меня, и я не смогу… поучаствовать?
Пару минут стояла оглушающая тишина, а Герман будто препарировал меня, сверля тяжелым взглядом.
— Уже раздумываешь, из какого сукна обивка гроба будет смотреться повыгоднее? — процедил он.
Горький привкус появился во рту от его слов. Нет, от него не стоило ждать понимания. Совершенно точно.
— Дело не в этом. Просто я хотела бы выбрать ее любимые цветы для венка. Вот и все, — тихо ответила, опустив взгляд в тарелку, чтобы спрятать предательские слезы, выступившие на глазах. — Она любила ромашки…
Больше всего хотелось убежать и спрятаться в комнате. Но кто бы мне позволил? Да и к чему нарываться? Меньше всего хотелось быть наказанной.
Как Мороз оказался рядом со мной, я не поняла. Просто в какой-то момент моего лица коснулись пальцы. И мне пришлось снова посмотреть в его холодные кристально-голубые глаза.
— Ты выберешь все, что пожелаешь, Есения. К тебе придет мой человек, и ты сможешь высказать все пожелания. На похороны тебя также отвезут.
Противоречия в словах и поступках этого мужчины не просто сбивали с толку. Я все время находилась в каком-то напряжении, потому что не знала чего ждать еще.
— Спасибо, — робко ответила я. — А можно… — я начала было говорить, но тут же осеклась, вспомнив о словах, которые прозвучали только недавно.
— Что можно?
— Можно я… Можно я побуду с мамой? — выпалила, зажмурившись. — В больнице… Попрощаюсь…
Вместо ответа я вдруг почувствовала, как Герман погладил меня по щеке. Едва ощутимо. Так, что и не поверишь сразу.
— Конечно. Тебя отвезут.
Когда я все-таки решилась открыть глаза, в столовой я была уже одна…
Герман не обманул. Меня действительно отвезли в больницу. Больше того — там меня сразу проводили в морг и дали возможность попрощаться с мамой, посидеть, поплакать. Никто не тревожил меня, хотя времени я там провела немало.
А дальше… Дальше были похороны. Что касалось организации — все действительно было сделано по высшему разряду. Но к чему была эта роскошь, если у меня не осталось никого близкого?
Дорогая обивка, красивое дерево, покрытое лаком, недешевое посмертное одеяние… Все это была шелуха, которую я бы с радостью променяла хотя бы на еще один день с мамой.
Карина так и не объявилась. Ни в больнице, ни позже — на кладбище. Мороз позаботился даже о том, чтобы организовать поминки. Точнее, это его распорядитель сделал. Но, очевидно, с молчаливого согласия своего босса.
Все это я отмечала скорее просто как факт, автоматически. Мне не верилось, что все это был жест доброй воли. Во мне жила уверенность — за все это он обязательно спросит с меня. Ему было что-то надо от меня. Иначе бы он не стал проявлять так называемую доброту к моему горю.
И мои ожидания оправдались через пару дней, когда вечером Герман зашел ко мне в спальню.
Все было понятно без слов. Поэтому, чтобы не оттягивать неизбежное, я молча стала раздеваться. Вот только мужчина почему-то остановил меня. На полпути, удержав руки, когда я уже собиралась снимать белье.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, чем окончательно поставил меня в тупик. Я непонимающе посмотрела на него.
— Разве это важно?
— Я бы не спрашивал, будь это не так, — терпеливо произнес тот.
— Нормально, — пожала я плечами.
— Ты обдумала мое предложение?
— Предложение без выбора, — горько усмехнулась я. — Я не отказываюсь от своих слов. Вы же сделали все, что обещали — похороны состоялись. Так что…
Он все же заставил меня посмотреть на него. И снова какой-то нечитаемый, странный взгляд. Да чего он ждал от меня? Что еще от меня требовалось? Я ведь не спорила.
— То есть ты согласна стать игрушкой, чужой прихотью и раздвигать ноги по щелчку пальцев?
— Меня никто не спрашивает, — устало возразила я. — Все самое страшное уже случилось. Так что… Делайте то, за чем пришли. Или уточните, что я опять делаю не так, чтобы я лучше справлялась со своими обязанностями.
Мороз едва заметно помрачнел. Ну, вот опять… Закрыла глаза, готовясь к очередному жесткому уроку. Все-таки стоило держать язык за зубами. Так, глядишь, и мужик быстрее наиграется.
Но вместо этого я почувствовала
