осторожный поцелуй. Скорее даже просто прикосновение. Я стояла и терпеливо ждала, когда это закончится. Я совершенно не понимала этого человека и потому решила просто подчиняться во избежание новых конфликтов.
— Я действительно хочу, чтобы ты осталась в моем доме, — неожиданно признался Герман, едва отстранился. — И мне бы не хотелось удерживать тебя силой.
Все это было слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Слишком часто мужчина вел себя иначе.
— То есть я могу уйти, если захочу?
— Можешь, — неохотно ответил он. — Но я предлагаю тебе остаться.
— Чтобы стать вашей шлюхой… — Он едва заметно поморщился и покачал головой.
— Скорее любовницей с привилегиями.
— Привилегиями? — не удержалась я от сарказма. — Это какими? Вставать на колени и отсасывать по щелчку пальцев?!
— А у тебя есть коготки, да, Кудряшка? — хищно ухмыльнулся мужчина. — Мне нравится твое предложение, но нет. Речь не об этом, а о Кате.
— Что с ней? — вырвалось у меня против воли. — С ней что-то не так?
Мужчина многозначительно хмыкнул.
— С ней все в порядке. Но ей нужна вторая няня. И ей могла бы стать ты…
А вот это было очень неожиданно. По-настоящему. После того случая я боялась спрашивать про малышку. Хотя она мне очень понравилась, и мне бы хотелось провести с ней время. Но зная характер Мороза, я даже не заикалась о таком. Теперь же он фактически сам предлагал это.
— То есть я должна буду спать с вами, а в свободное время смогу ухаживать за Катюшей?
— Первое, кстати, весьма полезно для здоровья, — низким голосом произнес Герман, склонившись ко мне и заправляя прядь мне за ухо. — Так что “должна буду спать” стоит заменить на “буду получать удовольствие”…
Как у него это выходило, я не понимала. Однако этот мужчина умел не только заставить дрожать от страха одним взглядом, но и… возбудить. Одним только голосом и едва ощутимыми касаниями. В памяти всплыл тот самый вечер, когда я узнала о смерти мамы, и то, каким нежным и осторожным был со мной Мороз… И реакция моего тела не укрылась от его внимательного взора.
— Ну же, Кудряшка, это хорошее предложение.
Пожалуй, впервые за все время нашего знакомства мужчина не ставил условия, не приказывал, а соблазнял и уговаривал. По крайней мере, выглядело это именно так.
Неожиданное открытие, но приятное. И все же я опасалась, что все это — лишь хитроумная ловушка для меня.
— И как только я соглашусь, снова поставите на мне клеймо продажной девки? — с горечью спросила я, взглянув в глаза мужчине. Тот медленно погладил меня по щеке тыльной стороной ладони.
— Полагаю, этот вопрос мы можем оставить в прошлом. Ведь так? — Я нервно усмехнулась.
— Как у вас все просто.
— И ты тоже можешь не усложнять. Ты ведь сама сказала — возвращаться тебе не к кому. Так почему не остаться здесь, со мной? Ты любишь детей и нашла общий язык с Катей. А секс… Естественная часть взрослой жизни, в которую ты так опрометчиво поторопилась.
— Я же не… — возмутилась тут же, но Герман остановил меня, прижав палец к моим губам.
— Знаю. Так что? Уверена, что хочешь уйти?
Наверное, не останься я одна, даже раздумывать не стала бы. Но так как всех близких людей уже лишилась, а одиночество за эти дни меня измотало, я малодушно кивнула ему, мысленно решив, что это лишь временное решение. Пока я снова не научусь жить в новой реальности, где нет ни мамы, ни сестры.
— Вот и умница, — довольно улыбнулся Герман, положив ладони мне на плечи, чтобы уже в следующее мгновение стянуть лямки белья вниз…
21. Есения
Герман оставался для меня загадкой. Тайной за семью печатями. Он был самым противоречивым и непредсказуемым человек из всех, кого я встречала.
С того самого вечера, когда я поддалась его словам и согласилась на предложение остаться, прошло несколько дней.
Наутро после бурной ночи, за которую я испытала оргазм далеко не единожды, я проснулась одна. Со странным ощущением, что что-то изменилось.
Нет, моя тоска и боль не пропали бесследно, но, кажется, мне стало чуть легче дышать.
Перед тем как уйти, Мороз сказал, что отныне я могу беспрепятственно передвигаться по дому. Правда, уточнил, что его кабинет и спальня по-прежнему под запретом. Но все же это и так было значительным послаблением. А еще… Еще в очередной раз доводя меня до исступления, он вдруг замер и хрипло произнес:
— Попроси…
— Пожалуйста, — выдохнула я, слабо соображая, что именно от меня требовалось. Настолько тело было уже на пределе.
— Не так. По имени, давай…
Находясь в шаге от удовольствия, я настолько плохо соображала, что мужчине пришлось пару раз повторить свои слова, прежде чем я рискнула и выдохнула ему в губы:
— Герман… пожалуйста…
Возможно, то, как изменился его взгляд, как подернулся триумфом, мне показалось. Но уже в следующее мгновение я кончила и напрочь забыла о его словах.
До следующей ночи.
Потому что он снова и снова не давал мне достичь пика, пока я не произнесла его имя. Словно оно стало каким-то волшебным ключиком.
Так вот негласно мы перешли на “ты”. Теперь он хоть и использовал порой в обращении ко мне прозвище или безликое “девочка”, но теперь они обретали иной окрас.
Поначалу я опасалась, что, несмотря на уговор, Мороз все же будет пользоваться своей вседозволенностью и станет трахать, когда и где захочет. Поэтому подспудно я ждала такого вот потребительского отношения. Однако нет. Конечно, его нельзя было назвать влюбленным юношей, который бы романтично обольщал меня. Его внимание было обжигающим и будоражащим. Я даже начала привыкать к тому, как порой он становился весьма требовательным и настойчивым любовником. Да, он брал все, что хотел и мог. Но при этом я не оставалась обделенной вниманием и ласками. Наверное, именно это и позволяло соблюдать какое-то негласное равновесие между нами. Я не ждала от него большего,
