теперь мне никогда не реабилитироваться в глазах любимого мужчины. Он так и будет думать, что я переспала с Коршуновым, хотя между нами не было ничего. Он все подстроил. С самого начала. Не знаю, в чем была его выгода, да мне и неважно. Видно только одно – план ублюдка увенчался успехом, а эффект был таким сильным, что до сих пор не рассеялся.
Мы оба молчим какое-то время.
Я все так же всхлипываю и вытираю слезы. Стараюсь держать себя в руках, чтобы совсем не разреветься.
Потом все же решаю задать вопрос, что волнует меня больше всего, от которого сердце от волнения ухает вниз:
– Теперь ты заберешь у меня сына?
Аня
Я с замиранием сердца жду его ответа. Даже перед глазами от волнения темнеет.
Мирон смотрит на меня очень внимательно, точно изучает. Пытается понять, какие чувства я сейчас испытываю.
– Ребенок еще слишком маленький, чтобы смог обойтись без тебя.
Облегчение заставляет меня с шумом выдохнуть.
– Но в таких диких условиях мой сын жить не будет, – говорит, как отрезает.
– Но… Это единственное жилье, которое у меня есть… Пока, – спешу оправдаться.
– Я решу этот вопрос завтра. Сейчас уже довольно поздно, чтобы можно было что-то придумать. Но отсюда ты уедешь. И как можно скорее. Так что можешь начинать паковать вещи.
– Прости, но… хозяйке этой квартиры я тоже должна, – переступая через себя, выдаю я.
Мирон смотрит на меня как-то странно, а потом спокойно отвечает:
– Я заплачу.
– Спасибо. Я благодарна, Мирон. Сынок – все, что у меня есть. Я ради него на все готова.
– Как его зовут?
– Макар.
– Хорошее имя.
Мужчина отворачивается к окну.
Закусываю губу.
– Я не могла тебе сказать, понимаешь? – не знаю, уместно ли то, что я говорю.
– Потому что ты врушка? – затягивает бывший свою привычную песню.
– Потому что ты мог забрать Макарку. А я бы этого не пережила.
На кухне повисает неприятная тяжелая пауза. Она давит на плечи.
Сынок спасает нас от неловкого момента, начав негромко плакать.
Я бегу в комнату, как делаю это обычно.
Мирон идет за мной.
Сердцебиение учащается. Внезапно возникшее волнение делает меня какой-то рассеянной.
Спешу взять сыночка на ручки, но под контролем его отца, чувствую себя неуверенно.
Поудобнее располагаю Макарку на руках и начинаю медленно покачивать из стороны в сторону.
Постепенно его плач становится все тише, а затем прекращается вовсе.
Я тоже замедляюсь, уменьшая амплитуду покачиваний, пока не останавливаюсь окончательно.
Поверить не могу! Сегодня я чуть не потеряла свое сокровище… Да я бы жить без него не смогла. Как представлю, что могло бы с ним случиться – сердце обливается кровью.
Только хочу положить сынишку обратно в кроватку, как его отец останавливает меня.
– Подожди, – тихонько говорит он. – Я хочу посмотреть на него.
Замираю с ребенком на руках. Сколько раз представляла себе этот момент. Сколько мечтала о нем, но не думала, что он будет восприниматься так волнующе.
Мирон делает два шага ко мне и встает слишком близко. Я чувствую, как он горяч. Как сильно мне тоже хочется ощутить хоть немного его внимания и тепла.
Все процессы в моем организме замедляются настолько, что я даже слышу биение сердца Богданова и тихое, едва ощутимое, сопение его сына.
Мирон протягивает ладонь к Макару.
Сначала тихонько гладит его по голове, а потом пальцем нежно касается личика.
– Он так похож на меня… – будто против воли произносит Богданов.
– Да, – зачем-то отвечаю я. – Настоящий красавец.
Поднимаю взгляд на бывшего, и он тоже теперь смотрит на меня.
Я давно не видела этого взгляда. Теплого. Нежного. Светящегося любовью и заботой.
Мне кажется, мужчина снова о чем-то размышляет. Он смотрит не отрываясь, как и я.
Этот миг будто замирает, и время перестает бежать.
Такое впечатление, что мы оба ненамеренно сейчас представляем, как бы все могло сложиться, если бы…
– Кажется, мне пора, – слышу от Мирона в тот самый момент, когда ситуация вот-вот выйдет из-под контроля.
Я не должна ничего чувствовать. Не должна ничего желать. Не должна фантазировать о том, как могло бы получиться.
У Богданова есть жена. И она беременна. Мирон сделал свой выбор. Он не оставил шанса нам. Убил нас.
– Да, наверное… – неуверенно отвечаю, пожимая плечами.
Глаза вновь начинает жечь. Но я не расплачусь при нем. Нет.
– Я позвоню тебе завтра, когда все улажу. Будьте готовы.
– Хорошо, – соглашаюсь. – Но нам многого не надо. Лишь бы крыша была над головой.
– Разберусь, – холодный ответ не выражает никаких эмоций.
А чего я ждала? Снова напридумывала себе несбыточных фантазий, в которых я и Мирон счастливы вместе.
Мужчина быстро уходит, будто хочет поскорее убежать, пока не случилось чего-то непоправимого.
Или это снова мои фантазии?
Я укладываю сыночка и возвращаюсь в кухню. Наливаю себе чая с молоком.
В последнее время кажется, что грудного молока стало меньше. К сожалению, стресс и сокращение количества кормлений сказываются на моей лактации негативным образом.
Убеждаю себя в том, что все плохое позади, а то, что ждет нас с Макаром в будущем, определенно, должно быть лучше всего, что мы уже пережили.
Только вот стоит ли на это надеяться?
За всеми этими переживаниями, связанными с потерей сына и с тем, что было после, я совсем забыла о преследовании Коршунова.
Он же не отстанет. Я провалила его задание, не выдержала, и решила вернуть Мирону документ. Не смогла пойти на эту подлость, хотя и уверяла себя, что другого выхода нет.
И теперь надо мной угроза Коршунова нависла с удвоенной силой. Он ведь узнает, что проиграл на торгах, а, может и уже знает. Теперь только остается ждать его следующего шага.
Возможно, стоит рассказать Мирону о том, что случилось, вот только я пока не готова. Тема с Коршуновым под запретом. Не стоит рушить хрупкий мир, что зародился между мой и Мироном сегодня.
Надеюсь, что Александр просто отпустит меня, раз я теперь буду под защитой бывшего.
На следующее утро звонок моего мобильного раздается где-то в десять. Богданов сообщает о том, что будет у нас через час, и что мы должны быть готовы со всеми вещами.
Так же он сказал, что я, при желании, могу оставить все свои
