что мы будем вместе.
Он поджимает губы, точно размышляет над ответом.
– Обещаю, что пока мой сын будет нуждаться в тебе, ты будешь рядом.
– Спасибо.
Этот ответ меня вполне устраивает. Я и не ждала, что между мной и Богдановым все в миг изменится. Но нам придется идти навстречу друг другу ради нашего сына, ради его благополучия.
– По-моему, ему пора поменять подгузник, – перевожу тему. – Сейчас принесу все.
Мчусь к своим сумкам. Там у нем есть дешевенькие пеленки и памперсы, детский крем.
Сама не знаю, почему так волнуюсь. Будто на экзамене. Кажется, что Мирон будет внимательно следить за всем, что я делаю, дабы уличить в каком-нибудь несоответствии, а потом выкинуть. Я все еще не могу поверить в то, что он искренен со мной.
Забираю малыша из рук отца. Укладываю на пеленку.
– Ты что будешь смотреть? – уточняю у мужчины, хотя это выглядит очень глупо.
– Конечно, – тут же отзывается он. – Я тоже должен научиться хотя бы элементарному уходу за ним.
– Я могу сама справиться со всем, тебе необязательно… – не успеваю договорить, потому что меня перебивает уверенный мужской голос.
– Давай, ты не будешь решать за меня.
Своим ответом Мирон как бы напоминает, что мы просто родители, эта единственная связь между нами. А я вдруг начинаю фантазировать о том, как хорошо бы было нам сблизиться, какой семьей мы бы могли быть, где бы сделали детскую в огромной доме Богданова.
Этот вопрос, кстати, мы решили еще на стадии планирования ребенка. Мирон тогда сказал, что для малыша определит лучшую комнату в доме.
Мирон
Уму не постижимо! Я держу в руках своего сына! Маленький щекастый комочек, чьего общества меня так нагло хотели лишить.
Уверен, если бы не Катя, Аня до сих пор бы играла в партизанку, а я, в очередной раз вычеркнув ее из своей жизни, постарался бы снова забыть обо всем, что случилось. Получается, я даже обязан девчонке.
Пока мои парни гонялись за коллекторами, которые не успели далеко уйти, я кое-что узнал о бывшей.
Оказалось, что она, действительно, давно живет в этой квартире, что должна хозяйке, что с малышом ее постоянно видят либо одну, либо с подругой.
Конечно, это не снимает с нее обвинений в предательстве годичной давности, но, по крайней мере, теперь я уверен, что Аня не работала на Коршунова и не связана с ним сейчас. А, значит, лицензию не воровала.
Если честно, я до чертиков рад этому факту. Понимаю, что между нами больше ничего не может быть и не будет, но, тем не менее, успокаиваюсь.
Я не могу оставить ребенка в этой халупе, но и не могу лишить мальчика матери, даже несмотря на предательство. Поэтому решаю перевезти их в нормальную квартиру.
Мне не хочется больше упускать время. Я и так был в стороне слишком долго и непростительно много пропустил.
После того, как узнал о сыне и впервые увидел его, не мог думать больше ни о чем другом. Ночью не спал. Все представлял, как держу плачущего малютку на руках, как мои ребята колотят обидчиков сыночка.
До безумия зол на Аню за то, что она так поступила. Должна была рассказать мне в первую очередь! Не доводить до того, что ребенка заберут.
Думал, вернусь в квартиру с малышом, устрою ей такой нагоняй, что она на всю жизнь запомнит. А в итоге, увидев ее расстроенной и убитой горем, не смог нормально отчитать.
Стало так жаль ее. Аж сердце сжалось. Заболело.
Прижать захотелось Аню вместе с ребенком.
Где-то в голове пробежала мысль о том, что вот она моя семья, что мне не нужно больше никто, кроме этих людей, что я готов остаться навечно в этой замызганной квартирке, лишь бы быть с ними рядом.
Но я вовремя напоминаю себе о том, что Аня спала с Коршуновым за моей спиной, что предала меня, и не стоит моей любви, пусть даже и родила для меня сына.
К бывшей и малышу я прихожу уже третий день подряд. Мне нравится возиться с сыном. Я будто пытаюсь за короткий срок наверстать все, что пропустил.
Сегодня вот даже отменил важную встречу, чтобы провести с Макаром как можно больше времени.
Каждый раз приношу с собой какой-нибудь подарок. А Аня меня одергивает. Так и сегодня.
– Мирон, я же тебе сказала, что нам пока ничего не нужно! – немного взволнованно произносит она. – Посмотри кругом! Ты и так эту квартиру превратил в детскую игровую комнату. Здесь нет ничего общего с той жилплощадью, что ты купил.
– Подарков много не бывает, – спокойно отвечаю. – У моего сына должно быть все. И будет.
Мать моего ребенка тяжело вздыхает, но больше ничего не говорит. Это хорошо. Нам только споров на пустом месте не хватает.
Внезапная трель дверного звонка заставляет нас переглянуться.
– Ты кого-то ждешь? – уточняю у Ани.
– Нет, – уверенно заявляет она, передавая мне сына.
Девушка идет открывать дверь, и я неспешно следую за ней, покачивая на руках ребенка.
– Я так и знала! – слышу, как из коридора доносится знакомый голос. – Где этот кобель?!
Это Оля. Понятия не имею, как она узнала про квартиру. Если только следила за мной. Иначе никак.
Слышу, как по паркету стучат ее каблуки. Она уверенной походкой проходит в комнату.
Увидев меня с малышом на руках, жена, кажется, даже не удивляется. Точно знала, какую картину застанет.
Зато у меня ее присутствие вызывает раздражение. Такое поведение недопустимо.
– Мирон, что здесь происходит? – нападет жена, завидев меня. – Может, объяснишь?
Я ничего не отвечаю, только перевожу взгляд на Аню, что с виноватым видом стоит позади Оли.
– А тебя не учили снимать обувь в гостях? – спокойно интересуюсь у супруги, полностью игнорируя ее вопрос.
– Я все вымою, – вместо нее отвечает Аня.
– Я тебя с любовницей застала, а ты мне про обувь втираешь? – настрой Ольги не меняется. Она зла, я понимаю, но я сейчас зол намного больше.
– Ань, подержи Макара, – говорю я, а затем, когда та забирает у меня сына, хватаю жену за руку и тащу за собой в комнату.
– Ты что тут устроила? – рычу на нее, невзирая на то, что Оля беременна.
– Это ты что
