подумать, что привезти в подарок Веронике!
* * *
— Ваша комната, — Соня открыла дверь.
— Это же ваша комната, — мгновенно поняла Кристина.
— Моя, — согласилась Соня. — Но она рядом с комнатой Вероники. Вам могут выделить свободную, из резерва. Но она будет далеко, на другом этаже. Я подумала, что так будет лучше.
— Вы правы, Соня, — Кристина поставила сумку к стене. А потом обернулась к девушке. — Может быть, перейдём уже на «ты»?
— Я с удовольствием, — улыбнулась Соня. — Когда мне еще выпадет шанс говорить «ты» мировой звезде.
— Перестань, — поморщилась Крис.
— Хорошо, не буду, — Соня прошла к столу, взяла лежащий на нем лист бумаги и протянула Кристине. — Смотри, я написала небольшую памятку. — Кристина смотрела на строчки, написанные круглым, ровным почерком отличницы. — Но если что-то… какие-то вопросы… звони, пиши в любое время.
— Обязательно. Желаю твоей маме скорейшего выздоровления!
— Спасибо.
* * *
Марк смотрел на присланное фото. Этот снимок сделан Вероникой. А на снимке — Кристина. Сидит, сложив ноги по-турецки, на кровати в комнате Вероники, в окружении листов с рисунками. Ноги в серых спортивных штанах, серая же футболка, длинные светлые волосы почти скрывают склоненное к рисункам лицо.
И подпись «Моя любимая Христина».
Значит, это правда. Он почему-то не мог до конца поверить, что это случится. Что Соня уедет, и что на ее место приедет Кристина. Что Кристина будет с его дочерью в роли няни.
И вот это случилось.
Марк прижался затылком к стене. Он тоже сидит на кровати, так же, как и Кристина. Только на своей кровати в своей квартире. А там, за несколько десятков километров от него, в частном интернате для детей с особенностями развития его дочь в своей комнате смеется в компании с красивой светловолосой девушкой.
С той самой, которая призналась ему в любви и пригрозила сломать ему нос. С той самой, к которой он…
Марк вздрогнул. Дверной звонок прозвучал резко, как выстрел. Марк медленно перевел взгляд на дверной проем спальни, откуда виднелся кусочек прихожей.
Есть несколько вариантов, кто бы мог явиться к нему без приглашения. Это могла быть соседка-студентка в коротких шортиках и тоненьком топе с очередной банкой огурцов. Или мать — что, впрочем, маловероятно.
А что очень вероятно — что это Илона. Только она имела привычку сваливаться ему как снег на голову в самое неподходящее время.
* * *
— Ты?
— Ты мог бы хотя бы попытаться изобразить радость.
— Зачем?
— И в самом деле, — Илона обогнула его и прошла в прихожую, на ходу доставая из сумки бутылку вина. — Зачем?
Марк резко обернулся, наблюдая за действиями бывшей жены.
— Тебе не кажется, что это ненормально?
— Что именно? — Илона сбросила туфли, не потрудившись поставить их аккуратно к стене.
— Мы с тобой давно в разводе. Мы чужие друг другу люди. И ты все равно с завидной регулярностью приезжаешь ко мне.
— У нас с тобой есть общий ребенок! — Илона обвинительно нацелила на него бутылку вина. И Марк понял, что эта бутылка — уже не первая у Илоны за сегодняшний день.
— Вероника — только моя дочь. Ты сама добровольно отказалась от родительских прав.
Илона несколько секунд молча смотрела на него. А потом снова махнула бутылкой.
— Открой вино, Леви.
* * *
Много раз до сегодняшнего дня, когда Илона приезжала к нему, Марк испытывал острое желание прогнать ее. Но так и не прогонял. Наверное, он делал это ради Вероники. Потому что эта женщина — мать Вероники. Дочь до сих пор рисует портреты дорогой мамочки, которая ушла на небо. На небо, как же… По небу у нас папа специалист.
Марк разлил вино по бокалам. И себе тоже. Все равно завтра день отдыха, планировал к матери съездить. Можно и вина себе позволить. А еще — позволить себе наконец-то откровенный разговор с бывшей женой.
Марк вдруг понял, что сегодняшний визит Илоны к нему — последний. И пора ставить точку в этой затянувшейся мыльной опере. Он в долгий глоток ополовинил свой бокал.
— Хорошее вино.
— Что с тобой, Марк?
— Ничего.
Они пили вино молча. Марк подбирал слова. Не такие, чтобы не задеть Илону. Он ясно осознал, что ему на это плевать. А такие, чтобы два раза повторять не пришлось. Хотя повторять, скорее всего, придется.
Ну что ж…
— Я хочу видеть Веронику.
Марк поперхнулся вином. Хорошо, что футболка темная.
— Ты поедешь к ней завтра? — продолжила Илона. — Я поеду с тобой.
— Нет.
— Почему?!
— Во-первых, я завтра не поеду. Во-вторых, ты туда не поедешь.
— Я ее мать!
— Ты слишком поздно об этом вспомнила.
Илона долго и зло смотрела на него, а потом залпом выпила свое вино.
— Святой Марк, — процедила она и сама долила себе в бокал. — Что, удобненько ходить в белых незапятнанных одеждах?!
— Я не жалуюсь.
Потому что не приучен. Не умею. Не знаю, как. Хотя в то время, когда хотелось выть от бессилия — не отказался бы от такого полезного навыка.
Илона сделала щедрый глоток.
— А ты знаешь, что я специально от тебя забеременела? Я презервативы протыкала.
— Догадывался.
— И что?
— Спасибо тебе за Веронику.
Илона вдруг разрыдалась — шумно и некрасиво. Она рыдала, икала, запивала слезы вином и обливалась им. Марк ждал. Он не мог найти в своем сердце ни капли жалости к плачущей перед ним женщине. И не хотел искать.
— Ты никогда… никогда не думал… что было бы с нами, если бы Вероника родилась нормальной?! — сквозь икоту спросила Илона. — Мы могли бы быть счастливы. Могли бы стать настоящей семьей. За что… — прерывисто вздохнула Илона. — За что судьба так жестоко со мной, Марк?! Мне было уже тридцать шесть, я просто хотела немного женского счастья! С красивым молодым мужчиной. Ребенка хотела! А вышло… вышло вот так. За что? За что?!
— Наверное, потому, что нельзя построить счастье на лжи.
— Ты все-таки Святой Марк. Или блаженный! Такой же тошнотворно правильный, как и твой папаша! Ты просираешь свою жизнь, ты этого не понимаешь?!
— А ты — уже, — Илона посмотрела на него опухшими, налитыми кровью глазами. А Марк
