которой нет…
О своих отношениях с мужем, о настоящем, о будущем. О том, как перестать себя чувствовать тенью в тучной абайе и платке. Не человеком, не девушкой и даже не женой. Я ломалась. Я сдавалась. Шейх Карим сломал бы меня, если бы я не тянулась за последнюю ниточку здравости — за свои лекции.
Он хотел развод. Он несчастен. Я не подарю ему детей, Аллах свидетель, не такой жизни я желала для себя, он тоже. Может, мне действительно попросить развод? Его признают действительным, да и Кариму нужна другая жена. Более правильная, которая нарожаем ему детей и будет терпеть его родственников и гулянки в хамаме с Хусейном.
Не я.
Но от этой мысли у меня появлялась боль в груди, словно мой организм противился этому. Физика? Мистика? Или это и есть…
— Что смотришь?
Я вздрогнула от неожиданности и закрыла крышку ноутбука. Аллах! Сердце вот-вот выскочит из груди. Нельзя так пугать. Даже не стала задаваться вопросом, кто мог так неожиданно меня побеспокоить: я узнала сразу же знакомый тяжелый аромат и подняла глаза на Карима в бело-золотистой кандуре и белой куфии на голове. Он что, перенял привычку тихо подходить у своего кота и заставать людей врасплох?
Вдруг ему не понравится, что я смотрела лекции? Вдруг он снова ранит меня? Обидит? Сделает все, чтобы забрать остатки надежды и здравости…
Магический золотисто-карий взгляд шейха, который он гипнотизировал меня, спустился на крышку ноутбука.
— Ты прищемила палец?
— Ай!
И правда. Если бы он не сказал, я бы и не заметила, настолько сильно я испугалась прихода мужа. Легкая боль в среднем пальце правой руки внезапно пронзила меня насквозь. Я еле вытащила его оттуда и увидела, как он постепенно краснел около кутикулы.
— Фатима, принеси лед.
— Да, господин.
Каким образом служанка так быстро прибежала к нам? На пляже я не видела никого за последние несколько часов.
— Больно?
— Нет, все хорошо.
Карим присел рядом и пытался взять меня за правую ладонь, но я отшатнулась от него. Я словно подсознательно боялась обжечься о него. Боялась, что он снова обвинит меня во всех грехах, как неделю назад.
Снова причинит боль, от которой мне станет плохо…
— Дай, приложу, — он взял ледяной компресс, который принесла служанка, но я сама потянулась за ним.
— Не надо, я сама. Я…
Наши пальцы соприкоснулись над миской со льдом, и я снова убрала от него руку. Отшатнулась. Позволила ему помочь. Я потерплю несколько минут, пока он будет охлаждать средний палец. Палец, который я в глубине души жаждала показать ему тогда, неделю назад.
Харам! Такое нельзя говорить о муже. Мне не стоило думать об этом. Ни о пальце, ни о жесте, ни о мурашках, которые блуждали по моей коже, как только он коснулся меня.
— Я был груб с тобой. Извини. Я не должен был говорить о разводе неделю назад.
— А я надеялась, ты дашь мне развод.
Карим усмехнулся, словно я сказала какую-то ерунду, а не правду.
— Не стоит надеяться на неосуществимое Аллахом.
— А я надеялась, ты дашь мне развод.
Карим усмехнулся, словно я сказала какую-то ерунду, а не правду.
— Не стоит надеяться на неосуществимое Аллахом.
Он что, не задумывался о разводе? Женился бы на другой, и через девять месяцев стал бы счастливым папочкой и мужем. Сам говорил, что лучше бы женился на Хайе, а не на мне. Она наверняка была бы счастлива такому повороту событий.
— Расскажешь было у тебя на ноутбуке?
— Н-ничего.
— Я видел цифры и коды на экране. Что это было?
— Я же говорю, ничего.
Ему не стоило показывать мои лекции. Карим ясно объяснил, что он против моей учебы.
— Амина, — он пронзительно взглянул на меня. — Тебе нечего бояться рядом со мной и не стоит ничего скрывать.
— Ты дал понять, что мы с тобой чужие.
— Я не хочу быть для тебя чужим.
Но ты уже чужой…
— Я хочу понять твою позицию.
Ты никогда меня не поймёшь…
— Покажи мне, Амина. Покажи мне себя…
Мягкий тон, располагающий к доверию, нежность в бархатистых нотках, тепло в золотистых глаза, которые засверкали в лучах солнца, едва касающихся шейха.
Почему я чувствовала подвох в его словах? Напряжение в душе не оставляло меня ни на секунду, а воздух застрял в горле. Не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я так долго ждала, мечтала, чтобы хотя бы муж понял, чем я занималась и чего хочу добиться для нашей страны. Было поздно, мои надежды на взаимопонимание умерли, а кроме подвоха я ничего более не ощущала.
Но вдруг… вдруг после этого он действительно разрешит мне учиться?
Я аккуратно открыла ноутбук с лекцией на левой половине экрана, и с проверкой моего проекта на правой.
— Это разработка проекта по искусственному интеллекту логистики, — сразу же ответила я.
— Как это работает?
— К примеру, на рынке продавцу нужен товар. Он делает запрос через нейросеть, тот отвечает, сколько товара осталось у поставщика, оповещает его и просчитывает автоматически время доставки, стоимость, возможные риски. Продавец решает, покупать ему товар или нет. Также нейросеть продумывает более выгодный маршрут до пункта назначения или ищет поставщика на ближайшем от продавца складе.
— Ты сама это придумала?
— Не совсем. Профессор Макнил помог докрутить проект в техническом плане.
— Но идея твоя?
— Да, моя.
Почему он так удивлен? У меня большие успехи в нейротехнологиях, а он смотрел на меня так, словно увидел инопланетянку в топике с голым животом.
— Ты рассказывала о нем кому-то?
— Нет. Я должна была защитить в университете, а потом я хотела показать его папе. Он как-то упомянул при разговоре с Джахидом о проблеме поставок в ковидное время.
— Почему ты никому не показала?
— Я не прошла до конца курс, а ты не разрешаешь мне учиться. Я не могу закончить проект без практики и лекций.
— Это твои лекции? — он показал на левую часть экрана.
— Да. Читает профессор Макнил — один из самых лучших преподавателей по нанотехнологиям будущего.
— Как интересно. Не знал, что ты так любишь технологии будущего.
Ты многое обо мне не знал, Карим.
— Можно взглянуть?
— Он не закончен. Я должна даться Добрынин от профессора и…
Однако муж не услышал меня: он потянул ползунок на тачпаде и стал просматривать мой проект. Мои наработки, графики, схемы обслуживания и движение торговых путей.
— Оказывается, я взял умную жену.
— Но лучше тебе жениться на моей сестре.
— Амина, я был не прав, признаю. Я хочу загладить свою вину.
— Как?
