Всю жизнь Брук я говорил ей, что она будет единственным ребёнком, что у неё никогда не будет брата или сестры. Родить для неё братика или сестрёнку никогда не планировалось. Но, очевидно, я уже ничего не могу поделать с этим.
Ну, я держал это в себе до конца дня. За ужином я дал возможность Брук и Грею говорить больше остальных. Я бы сказал, что Эмори и я были довольно тихими. Я уверен, Грей подозревает, что что-то не так, но спрашивать он не стал. Обычно он ждёт, пока один из нас не будет готов поговорить о том, что нас беспокоит, и, честно говоря, я очень ценю это в нём.
Когда я захожу в комнату своей дочери, я нахожу её на полу, играющей с парой кукол, которые Грей подарил ей на рождество. Как только Брук слышит скрип двери, она тут же оборачивается и смотрит на меня.
Брук уже готова ко сну, но, как я уже говорил, я не заставляю её ложиться спать. Так что, если она не попросит меня отнести её, или я не замечу, что она капризничает из-за усталости, я не скажу ей идти спать. Иногда она ждёт, чтобы я спросил её, не устала ли она, когда она слишком поглощена игрой или просмотром фильма. Мне кажется, что такой способ предоставления ей возможности принимать собственные решения даже в юном возрасте учит её быть независимой в будущем. Поэтому ей разрешено принимать решения самостоятельно.
Сегодня из перечисленного, у нас первый вариант: приходится спрашивать мне.
Я поднимаю её с пола, убирая её волосы с лица.
— Ты устала, маленькая обезьянка?
Брук кивает, после чего, зевая, потирает глаз тыльной стороной ладони.
— Могу я пойти споки-споки?
— Конечно.
Я отношу Брук к её кровати, осторожно укладываю её и притягиваю к себе. Она тянется назад, пытаясь найти мистера Пушистика, и крепко прижимает его к себе.
Возможно, это плохая идея. Говорить ей о том, что она станет старшей сестрой через пару месяцев, когда она очень устала…
Я должен усадить её и рассказать, объяснить все подробно. Или, может быть, я слишком много думаю об этом. Есть большая вероятность того, что ей будет все равно, может быть, она просто будет взволнована. Но также есть вероятность, что она начнет плакать и угрожать мне побегом.
Нет. Четырёхлетние дети не угрожают своим родителям побегом, верно? Это что-то подростковое, не так ли? Откуда мне знать, она мой первый ребенок. Я никогда даже не нянчился с ребенком до неё.
— Папочка? Когда у нас будет питомец, может заведем кролика?
— Когда я успел сказать, что ты можешь завести питомца?
Что касается меня, я никогда не произносил ничего подобного. Брук широко улыбается.
— Мэмори разрешила.
— Сейчас? — я поднимаю брови, скрещивая руки на груди, словно это заставит её сказать правду.
Брук не врунишка. Она ни разу не врала мне, по крайней мере, я никогда не ловил её на лжи.
Поэтому, когда Брук кивает и одновременно тянется к моей руке, я ей верю.
— Она говорит, что после школы мы заведем кошку.
Кошку? Почему не собаку? Кошки такие… царапающиеся. Они ломают все, прыгают, и ещё они мяукают.
Собаки намного круче.
Погодите. Я не соглашался на собаку. И на кошку тоже. Тем более на кролика я уж точно не соглашался.
— Посмотрим, хорошо?
Эмори найдет какой-нибудь способ убедить меня, я знаю. Она будет досаждать мне этим, пока я не захочу похоронить себя заживо или сдаться. И, с её помощью, я мог бы сдаться и всё-таки похоронить себя заживо.
Но в любом случае, нам нужно поговорить о более важных вещах.
— Брук, ты помнишь, как просила у меня младшую сестрёнку?
Это было давно, так что она могла забыть об этом.
Она с энтузиазмом кивает. Это… хорошо? Верно? Энтузиазм.
— Тогда я смогу играть с ней. Но она не получит мистера Пушистика, верно, папочка?
Я качаю головой.
— Нет, он весь твой.
Мальчик или девочка, это не имеет значения, они получат свою собственную игрушку.
— У меня будет младшая сестрёнка?
У меня сильное желание вздохнуть, но я сдерживаю себя. Я боюсь, что Брук почувствует смятение внутри меня, если вздох выйдет наружу.
Брук с отвращением морщит нос.
— Нет, только не братика, папа.
— Знаешь, — я беру её маленькую ручку в свою, поглаживая её большим пальцем, — мы с Эмори ещё не знаем, будет это девочка или мальчик.
Брук задыхается, выдергивая свою руку из моей, чтобы прижать её прямо во рту.
— Мэмори мамочка! — Я смеюсь.
— Станет ею. Через пару месяцев.
И тогда случилось то, чего я боялся. Брук опускает руку и её лицо принимает грустное выражение. Однако мне предстоит выяснить, не боится ли она что я её брошу, или что-то в этом роде, что, как я думаю, её расстроит.
— Но почему Мэмори не моя мамочка? — спрашивает она, зевая, едва открыв глаза.
Моя сердце почти перестает биться, убивая меня одним — единственным вопросом. Я ещё не готов рассказать Брук о Милли. Она знает кое-что, но не так уж и много. Брук знает, что Милли умерла, но не думаю, что она понимает, что это значит. В любом случае, она никогда особо не спрашивала о своей матери, так что я не видел причин навязывать Брук разговор о Милли.
Но на этот раз я действительно ценю тот факт, что она легко отвлекается и засыпает в рекордно короткие сроки. Потому что, когда я наклоняюсь целую её в лоб и говорю:
— Засыпай, Бруки, — она ни капли не жалуется.
Я провожу подушечкой большого пальца по её переносице, наблюдая, как Брук закрывает глаза.
— Я люблю тебя, Бруки, — шепчу я, прижимаясь губами к её лбу.
— Я тоже тебя люблю, папочка, — бормочет она в полудрёме.
Я улыбаюсь её словам. Она понятия не имеет, как много они для меня значат, и я уже боюсь того дня, когда она решит, что слишком взрослая для того, чтобы повторять их каждый день. Но все в порядке, я просто посчитаю те слова, которые она говорит сейчас, и запру их в сердце на веки вечные.
— Споки-ноки.
— Спокойной ночи, детка.
ГЛАВА 27
«Если она за, тогда и я за» — Grrrls by Lizzo
Эмори
Моя грудь не стала больше.
Можно подумать, теперь, когда я знаю, что беременна, я смогу увидеть изменения в своем теле. Но нет. Может быть, я немножко вздулась, но это все.
Подождите, а грудь растет на восьмой неделе беременности? Возможно, мне стоило уделять больше внимания урокам биологии ещё в средней школе. Нас хоть этому учили? Сомневаюсь.
Я кладу обе руки на грудь, приподнимая её, затем поворачиваюсь боком, чтобы посмотреть на себя в зеркало под другим углом. Я все ещё не вижу разницы.
— Эм, — говорит Майлз, засовывая голову внутрь ванной, и только потом додумывается постучать. Не совсем правильный порядок, я бы сказала.
Я стою, застыв на месте, все ещё глядя на своего мужа. Господи, муж. Это до сих пор звучит странно.
— Знаешь, обычно люди стучат перед тем как войти, а не после.
Он пожимает плечами.
— Твоя солнечная подруга здесь. Ты же не сказала ей, почему мы поженились, не так ли?
Майлз смотрит не в глаза, а на мое тело, и только тогда я понимаю, что все ещё стою здесь полуголая, с руками на груди.
Через несколько секунд я натягиваю рубашку на грудь и прикрываюсь.
— Нет, но мне кажется, что она знает.
Всю неделю она задавала мне самые необычные и неожиданные вопросы о Майлзе, особенно о нашем браке. Например, как мы перешли от ненависти друг к другу к спешной свадьбе и тому подобное.
— Конечно знает. Она сестрёнка Грея. И я клянусь тебе, у всего семейства Дэвисов в крови анализирование людей. Сан, вероятно, узнала о том, что ты беременна ещё до тебя.
Меня бы это не удивило. Несмотря на то, что человек она жизнерадостный, иногда наивный и очень добрый, у неё всё же есть талант прочитывать людей насквозь и понимать их всего за час.
— Эм, можем мы поговорить позже? Я думаю, у нас обоих было достаточно времени, чтобы все обдумать, и у нас должен состояться серьезный разговор.
