ней вырывается на свободу в эти последние мгновения. Я ввожу палец быстрее, с каждым толчком ладонь шлепает по ее клитору. Дополнительное давление заставляет ее еще больше обезуметь.
— Черт, Рен. Я собираюсь кончить, — скулит она, прижимаясь ко мне.
Все, что я могу сделать, это улыбнуться, заставляя ее двигаться быстрее, заводя ее все выше и выше, зная, какой будет награда.
Мир замирает, как и ее тело. Все останавливается. Дрожь пробегает по ней, мышцы трепещут вокруг моего пальца, крепко сжимая меня.
Моя.
И она это знает. Я должен верить, что она знает это сейчас, трепеща вокруг меня после оргазма, покрывая мои пальцы своим медом в одном спазме за другим.
Чего бы я только не отдал, чтобы ощутить ее на своем члене, здесь и сейчас. Всегда.
Я поднимаю голову и вижу, что она прижимается ко мне, ее дыхание затруднено.
Ее взгляд мечтательный, сознание затуманено чем-то настолько взрывным. Эти голубые глаза встречаются с моими сквозь маску и затрагивают что-то глубоко внутри меня. Ту часть, к которой может прикоснуться только она.
Да. Глубоко в душе она знает.
Для меня этого достаточно, чтобы сделать последний вдох, в последний раз насладиться ею, прежде чем придется снова исчезнуть. Я поправляю ее платье, стараясь прикрыть ее. Никто не увидит ее и не насладится этим телом. Никто, кроме меня.
Она открывает рот, когда я отхожу, на ее лице появляется затравленное выражение, но все, что она говорит или могла бы сказать, теряется в шуме вечеринки, которая продолжалась все это время.
— Я буду недалеко, — говорю ей, прежде чем повернуться спиной.
Не думаю, что она меня услышала, но это успокаивает меня самого. Ксандер должен быть благодарен, что я так внимательно слежу за ней. Вопреки всем фибрам своего существа, я соскальзываю обратно во тьму, оставляя своего ангела до следующего раза.
СКАРЛЕТ
— Он тебе нужен, или я могу оставить его?
Вопрос Тессы едва укладывается в моей голове. Я отворачиваюсь от полупустого шкафа и обнаруживаю ее стоящей в дверях моей спальни.
— Что ты сказала? — спросила я.
Она хмурится, прежде чем взять маленький суккулент в горшочке, который последние два семестра стоял на подоконнике в гостиной.
— Он тебе нужен, или я могу оставить его?
Ирония судьбы. Однажды я купила этот маленький суккулент по наитию, вскоре после того, как мы переехали. Я отождествляю себя с ним. Суккуленты умудряются находить способ выживать даже при отсутствии света и воды.
Никто не отказывал мне ни в одной из этих вещей с тех пор, как я приехала сюда, но других вещей, столь же фундаментальных для моего процветания, не хватало слишком долго.
Настолько фундаментальных, настолько глубоко упущенных, что я пошла дальше и совершила ошибку несколько ночей назад. Я до сих пор краснею от стыда всякий раз, когда думаю об этом, а это значит, что я краснею уже три дня подряд.
— Почему бы тебе не забрать его? — Предлагаю я, пытаясь придать своему голосу немного солнечности. Она и так слишком хорошо осведомлена о моем мрачном, задумчивом настроении. Нет смысла давать еще больше поводов беспокоиться обо мне.
— Ты та, кто поддерживал в нем жизнь весь год. Я даже не знала, что поливала его слишком часто, пока ты мне не сказала, — объявляет Тесса.
Я слегка ухмыляюсь ей.
— Правда, он, вероятно, в конечном итоге захлебнется, если я оставлю это на твое усмотрение.
Тесса недоверчиво качает головой.
— Никто никогда не говорил, что я неопытная. Я полагала, что с суккулентами все должно быть просто, верно?
Пока часы тикают, я возвращаюсь к текущей задаче: собираю вещи из своего гардероба, который оставила напоследок. Мы вместе работали над обстановкой в общих комнатах, и сейчас почти все лежит в коробке или пакете, готовое к транспортировке. Целый год воспоминаний. Останутся только те вещи, которые нам понадобятся с сегодняшнего дня до завтрашнего утра — наши ноутбуки, туалетные принадлежности и тому подобное.
До того, как меня заберет машина, осталось чуть больше двенадцати часов, а это значит, что мне нужно натянуть свои трусики для большой девочки и сделать то, что я откладывала все это время. Я не была полностью уверена до вечеринки, хотя эта идея вертелась у меня в голове уже несколько недель.
Каждая проходящая минута добавляет новый слой к моему беспокойству. Я собираюсь рассказать ей в ближайшее время. Она заслуживает знать.
Тьфу, и вот она, напевая, собирает последние свои личные вещи, в блаженном неведении, что это последний день, когда мы будем соседями по комнате в колледже.
Это расстроит ее. Она захочет получить ответы.
Я не могу рассказать ей всего — многое не изменилось. Я должна умолчать о кое-каких фактах, слегка касаясь правды, не вызывая слишком много вопросов.
Забыв о своем шкафу, я сажусь на кровать, опускаю голову и обхватываю ее руками. Краснеть — не единственное, что я делаю довольно постоянно после вечеринки. Кроме того, я выплакала больше, чем положено по заслугам.
Из ниоткуда у меня начинают слезиться глаза. Стало настолько плохо, что у меня уже несколько дней слегка болит голова. Может быть, обезвоживание?
Или боль от того, что в моем черепе нарастает такая суматоха.
Тесса, вероятно, думает, что это гормональное, и я позволю ей продолжать в это верить. Это лучше, чем альтернатива, признание, которое мне пришлось бы сделать вслух. Она понятия не имеет, что произошло в том углу — думаю, она даже не поняла, что меня не было с ней. Это не ее вина. Было слишком много людей.
Малейшее воспоминание заставляет мое сердце снова учащенно биться. Было так много людей, никто не обращал внимания на то, с кем они сталкивались, и на происходящее за пределами их тесного маленького пузыря.
Именно это дало возможность парню в маске волка засунуть в меня палец прямо там, у всех на виду.
Если бы стыд мог раздавить сердце, оно сейчас было бы не более чем кровавым месивом. Когда я вспоминаю свои действия, в груди буквально возникает боль. Как будто я не была самой собой, забыв все, что знала, в угоду быстрому возбуждению. Конечно, ничто не могло показаться более необходимым в тот момент, когда все мое тело горело, а я была болезненно влажной и отчаянно желала, чтобы ко мне прикоснулись.
Быть желанной.
И он хотел меня. Я чувствовала это — его эрекция терлась о низ моего живота. Его резкое, хриплое дыхание под маской. Теперь, когда я думаю об
