этом, он еще больше походил на животное из-за того, как маска искажала звук.
Было легко увлечься моментом.
Особенно когда я была так уверена, что за маской скрывался Рен. Рен, чье дыхание доносилось до моего уха, чье тело прижимало меня к стене, чей палец так умело проникал в меня. Я бы поставила на это свою жизнь.
В тот момент, когда он отступил, реальность рухнула, и с тех пор я оказалась в ловушке под обломками. Рен не оставил бы меня вот так, не сказав ни слова. Не мой Рен.
О чем я только думала? Я пыталась убедить себя, что это был он. И, конечно же, это было не так. Рен присутствовал со мной на той вечеринке не больше, чем за весь год. Я потерялась в фантазиях о нем, скрывающемся на периферии моей жизни. Говоря себе, что он переставлял вещи в квартире, хотя уверена, что это была Тесса, а я просто не знала об этом.
Мне нужно быть реалистом. Это же очевидно. Верно? Я слишком долго присутствовала в своей жизни только наполовину, остальное время провела, затерявшись в какой-то стране фантазий. Неудивительно, что я была так несчастна и неудовлетворена. Я все время жду, когда наступит момент, когда мои подозрения о присутствии Рена подтвердятся.
Когда моя болезненная, постыдная потребность быть любимой им будет удовлетворена.
Этого никогда не случится. Я поняла это и позволила какому-то случайному чуваку трогать меня пальцем.
Кто бы не заплакал?
Так что поднимай свою задницу и делай то, чего ты избегала.
Хватит отворачиваться от того, что, я знаю, мне нужно сделать. В любом случае, не лучше ли сразу сорвать пластырь? Я заставляю себя встать и выйти из спальни, хотя мои ноги дрожат. Я бы предпочла почистить унитаз зубной щеткой, чем сбросить бомбу, которую держу в руках. Вот только ничего не выйдет.
— Эй, — говорю я, входя в гостиную.
Сейчас она выглядит такой унылой и пустой: голые стены, коробки стоят вдоль стены рядом с входной дверью. Странно, что мой голос звучит по-другому, когда вокруг разбросано меньше предметов, которые его поглощают.
— О, хорошо, мне нужна твоя помощь. — Она чешет затылок, уставившись на открытую картонную коробку. — Как ты делаешь эту штуковину с клапаном? Ну, знаешь, когда ты кладешь их просто так, и они не открываются обратно? У нас закончилась пленка.
— Ты безнадежна, — поддразниваю я, показывая ей правильный порядок закрывания клапанов, заправляя четвертый клапан под первый, который я сложила, чтобы все четыре остались на месте.
— Мне следовало снять видео. — Она вздыхает, пожимая плечами. — Но спасибо.
Сделав переход не хуже любого другого, я говорю:
— Итак, послушай. Я хочу кое о чем с тобой поговорить. — Я едва могу выговорить это; каждое слово — все равно что вырывать зубы.
— Наконец-то.
Не такой реакции я ожидала. Я также не ожидала, что она будет стоять, уперев руки в бедра, одна из которых отведена в сторону. Язык ее тела говорит о многом. Очевидно, у нее тоже есть что-то, что она скрывает.
— Я ждала, когда ты, наконец, придешь в себя и признаешься, — объясняет она. — Очевидно, что у тебя что-то на уме.
— Об этом нелегко говорить, — бормочу я, толкая коробку носком ботинка, не в силах смотреть ей в глаза.
— Ты же знаешь, что можешь говорить со мной о чем угодно, верно? Мы двоюродные сестры. Тебе не нужно бояться высказывать свое мнение. Меня не волнует, что думают наши родители, и я не наркоманка. Если это секрет, который нужно сохранить, то можешь мне довериться.
Она понятия не имеет о секретах, которые я храню.
Я киваю головой в сторону дивана.
— Давай сядем и поговорим.
Она не следует за мной, не шевелит ни единым мускулом, только поворачивается в мою сторону и следит за моими успехами.
— Мне это не нравится. У меня плохое предчувствие. — Она нахмурилась.
— Я не умираю или что-то в этом роде. — Хотя у меня были такие ощущения. — Но это то, что тебе, вероятно, не понравится.
Выражение ее лица становится страдальческим.
— Ты втайне ненавидела жить со мной все это время?
— Боже, нет! — Хотя я рада, что она отклонила эту идею. Если она и беспокоилась об этом, то ее мозг тут же переключится на то, что я ей расскажу.
Она со вздохом опускается на диван.
— Ладно, пока это не так. Иногда, когда люди живут в одной комнате, между ними все меняется. Не хочу, чтобы это стало проблемой для нас.
Хочется сказать ей, что если что-то и изменится, то это будет из-за меня, а не из-за нее, но я молчу. Это откроет еще одну банку с червями, с которыми я не готова иметь дело.
— Нет, это даже близко не то, о чем идет речь. Мне нравилось быть твоей соседкой по комнате. Честно… — Я делаю вдох, собираясь с силами для того, что собираюсь сказать. — Ты, наверное, единственное… что мне действительно понравилось в прошедшем году.
— Что?
— То есть, я не сомневаюсь, что по мне легко было понять, насколько я несчастна. Знаю, ты это заметила. — Я пожимаю плечами. — Я… Я просто не чувствую, что мне здесь место.
Это не ложь. Я уже давно не чувствую себя здесь на своём месте.
— Хотя, честно говоря, ты не дала себе особого шанса. Мне практически пришлось вытаскивать тебя из квартиры, брыкающуюся и кричащую, чтобы заставить делать что-нибудь, кроме как ходить на занятия. Мы ходили на, сколько, пять или шесть вечеринок вместе? — Она считает их по пальцам. — Это не могло быть из-за охраны. Ты легко проскальзываешь мимо них, когда тебе этого хочется.
— Я знаю, и мне жаль, если тебе казалось, что ты должна нянчиться со мной, или называй это как хочешь. Ты заслуживаешь получать удовольствие, не беспокоясь обо мне. Но дело не только в общении. Это все. Мне не нравятся занятия. Мне не нравится удаленность от дома. Мне все это не нравится, и я не думаю, что эта специальность в целом для меня.
Фух. Я чувствую, как на моем лбу выступают капли пота. Я не хотела, чтобы это выплеснулось из меня сразу, но рада, что это произошло. Слова повисают в воздухе, громче и отчетливее, чем они могли бы прозвучать, когда квартира была полностью заполнена мебелью.
Ее лицо вытягивается, когда она берет себя в руки и складывает все воедино.
— Ты ведь не вернешься, правда?
Вот оно. От печали в ее голосе мне хочется плакать. Уже чувствую, как слезы наворачиваются
