Неужели ей не надоело разыгрывать эту комедию? Элли всегда отлично скрывала свои чувства, но сейчас определенно достигла совершенства. Если бы Зейн не знал, что произошло, то со стороны могло показаться, что любящая супружеская пара спокойно перед сном обсуждает меню для предстоящего приема гостей.
— Я не могу больше спать на этой чертовой софе. Это мой дом и моя постель, и я буду спать здесь, хочешь ты этого или нет.
— Спи где хочешь, — равнодушно заметила Элли.
— Так я и сделаю.
Не сводя с нее глаз, Зейн снял ботинки, расстегнул рубашку и взялся за ремень на джинсах. Элли не шелохнулась. Не надо быть хорошим психологом, чтобы увидеть огонь желания в ее глазах, почувствовать исходящий от ее тела неумолимый и властный призыв. Меньше вопросов — больше действий! Он почувствовал, как его охватывает возбуждение. Ее жажда мести убила в нем любовь, Элли теперь ничего не значит для него, но из этого вовсе не следует, что он не может использовать ее. Может быть, стоит забыть обо всем сейчас и утолить страсть, наполнявшую все его существо? Элли продолжала смотреть на Зейна. Он быстро снял джинсы, бросил их на пол и лег в постель. Затем взял из ее рук блокнот и карандаш и положил их на тумбочку…
Элли бросила сахар в лимонад и с наслаждением сделала несколько глотков.
Попытка поддерживать нормальные отношения с Зейном ради Ханны вовсе не означала, что она не должна оставаться женщиной и забыть обо всем в его объятиях. Она могла бы лучше контролировать себя, если бы он не был столь искусным любовником.
Конечно, их чувства далеки от любви. Зейн просто хочет секса, чтобы уйти от мрачной действительности и переживаний последних дней. Элли подозревала, что он воспользовался ею — примитивно и бессердечно! Он незваным гостем вошел в ее жизнь и сломал ее. Он внес смятение в ее душу, вытащил ее из уютной раковины, в которой она жила, отгородившись от мужчин. Что ж, почему бы и ей не использовать его? Но когда она старалась проанализировать свои ощущения прошлой ночи, то думала исключительно о ласковых руках Зейна, глубоких и волнующих поцелуях, красоте его тела. Если мужчина безразличен женщине, она не испытывает такого удовольствия от близости с ним, желания полностью раствориться в его объятиях. Элли нравилось чувствовать его дыхание на своем лице, чувствовать тепло мужского тела. Ей нравилось просыпаться рано утром, наблюдать рассвет, слышать пение птиц и знать, что, проснувшись, Зейн снова будет желать ее.
В печи медленно запекалась фасоль, на решетке остывал свежеиспеченный хлеб, в холодильнике ждали своего часа бифштексы, трехслойное мороженое и чай со льдом. Элли завершала последние приготовления перед приходом гостей, а Зейн купал Ханну.
Удивительно, как это она вышла замуж за мужчину с ребенком, даже не представляя себе, как он воспитывает дочь! Увидев, как он обращается с Ханной, Элли поняла, что ему присущи твердость, терпимость и мягкость. Он обожал, всячески защищал и пестовал свою малышку, и конечно, дочь восхищалась отцом.
— Нет, не хочу! Не люблю тебя, папа. Я все скажу Элли! — Пронзительный голосок слышался даже со второго этажа.
Ханна выскочила из детской и стала быстро спускаться, жалобно и требовательно зовя Элли. Губы у малышки дрожали, а из глаз капали слезы.
— Элли! Папа сказал, что я должна надеть ботинки.
— Ты в этом будешь сегодня вечером? — спросила девушка, скептически разглядывая ярко-розовое платье.
Ханна сделала пируэт.
— Это мое вечернее платье.
Поправив оборки, она с грустью взглянула на свои оранжевые ногти.
— Если я обуюсь, то гости не увидят мои красивые ногти. Скажи папе, чтобы он не заставлял меня.
— Ладно, только не плачь.
Элли услышала вздох и увидела стоящего в дверях Зейна. Подняв одну бровь, он ждал, что последует дальше.
— Так как это барбекю, мы с папой будем в джинсах.
— А я хочу платье! — упрямо твердила девочка.
— Хорошо, — нехотя согласилась она, — оставайся в платье, а на ноги надень сандалии. Тогда твои пальцы будут видны.
Зейн скрестил руки на груди.
— У нее нет сандалий, есть ботинки и белые туфли. Элли перевела взгляд с отца на дочь. На одном лице читался вызов, на другом — мольба и ожидание. Замечательно. Теперь она знала, как чувствовал себя Соломон, верша свой суд.
— Ханна, послушай, у нас есть выход. Надевай свои ботинки.
— Не-ет.
— Дай мне закончить. В ботинках ты будешь на улице, но по дому и по крыльцу сможешь ходить босиком.
— Ладно. — Держа в руках чулки и ботинки, девочка исподлобья посмотрела на отца. — Видишь, папа, мрачно сказала она, — я же говорила, что Элли знает все.
— Иди. — Зейн легко шлепнул дочку. — Надо больше уважать своего папу. Ханна повернулась к отцу.
— Я очень люблю тебя, — серьезно сказала она, только ты ничего не понимаешь в красивых ногтях.
— Понимаю, милая, я многое понимаю. Я, например, могу съесть тебя с горчицей и кетчупом за ужином.
— Нет! — Ханна радостно взвизгнула и, хихикая, выбежала из комнаты.
Улыбка на лице Зейна постепенно угасла. Он чуть сгорбился и задумчиво смотрел в окно.
— Я не понимаю в таком случае, почему меня так беспокоит меню на ужин, — шутливо произнесла Элли. Зейн пожал плечами и искоса взглянул на жену.
— Хороший вопрос. А почему ты вообще беспокоишься?
— Мы же устраиваем вечеринку и должны быть уверены в том, что нашим гостям у нас понравится.
— А зачем мы ее устраиваем? Чтобы отпраздновать, какой я был дурак, что женился на тебе?
Элли положила ложки и вилки, а затем открыла печь, чтобы проверить фасоль.
— Идея свадьбы, по-моему, принадлежала тебе, ответила она и тут же осеклась, вспомнив, что именно она заговорила об этом.
— Элли. — Зейн мягко положил ей руки на плечи. — Что с нами происходит? Я никогда не хотел ссориться с тобой, но меня сводит с ума мысль…
Элли сжала кулаки до боли в руках.
— Не стоит меня во всем винить. Я не из тех, кто спит с кем попало. Зейн резко отпрянул.
— Все сводится к одному и тому же, не так ли? Элли взорвалась:
— Ты предал меня. Чего ты еще ждал? Сделав над собой усилие, чтобы остаться спокойным, Зейн молча смотрел на нее. Элли глубоко вздохнула.
— Сейчас нет смысла ворошить прошлое. По-моему, уже достаточно. Бифштексы в холодильнике. Ты подготовил рашпер?
— Да, он на огне.
Ей безумно сейчас хотелось остаться одной, чтобы не продолжать этот беспредметный разговор. Воцарившееся молчание усиливало напряженность. Зейн подошел к ней совсем близко и ласково провел руками по спине.
— Элли, — тихо сказал он, — мы можем попытаться начать все сначала. Сейчас мы старше и мудрее, и, возможно, нам еще удастся стать счастливыми. Если, конечно, ты этого хочешь.
