— Ну, не бросать же ребенка на произвол судьбы? — пожал плечами отфингаленный Иван, обнимая Горянову и аккуратно целуя.
Даринка знала, что опять пожалеет о своей доброте, но даже не предполагала, как. До самой ночи все шло вполне прилично: молодежь с Иваном вполне мирно смотрела полуэротический боевичок по телику. Герман, что — то там понявший, все время просачивался между Элькой и Пименовым, а потом прибегал на кухню к работавшей на ноуте Даринке, всем видом показывая, что он, как минимум, полезное домашнее животное.
Проблемы начались, когда лихая семейка решила отходить ко сну. Большой белоснежный диван, максимально рассчитанный где — то человека на два с половиной, растерянно ахнул, понимая, что ему — таки придется прогнуться. Потому что никто не хотел спасть на полу.
— Гера! Ну ляг, — упрашивали мажорчика девчонки, — ты же мужчина!
— Я младше вас! Дылды великовозрастные! К тому же я гость!
— А мы кто?
— А вы нахлебницы! Я, между прочим, посуду помыл и макароны сварил.
— Ну, допустим, посуду мыла Дарина и макароны варила тоже она.
— А я рядом стоял! — не сдавался мажорчик. — А вы вообще слиняли!
— Мы не слиняли! — гаркнули девчонки. — Мы совершали гигиенические процедуры! — и мажорчик примолк ненадолго
Потом они, все время переругиваясь, стелили постель и громко решали, кто где спит.
— Я не лягу с краю! — возмущался Герка, — а то вы меня, коровы, свалите! У меня кости хрупкие!
— А за коров сейчас получишь!
— Ай! Ай! Получу! — громко, а потом тише и эротичнее. — А можно в долларах или, в крайнем случае, я натурой взять согласен…
— Извращенец!
— Почему извращенец? — обиженно удивлялся мажорчик. — У меня правильная, гетеронаправленная ориентация, я не фетишист и не БДСМщик. Ну, тянет немного на старушек лет так двадцати двух-двадцати пяти, и на этом все!
Горянова изо всех сил пыталась сосредоточиться, и это ей удалось. А Ваня, вздыхая, сначала сидел рядом с Даринкой, но она, извинившись, ушла в работу с головой, и он через полчаса скрылся в спальне, потому что оставаться где — нибудь еще — просто не было никакой возможности. Почему? А потому! Плохо, что Даринка в происходящее не вникала, она вообще, когда работала, то ничего вокруг себя не замечала… А зря! Такие вещи нужно бдить!
Когда нежданные гости наконец смогли расстелить постель, то оказалось, что гигиенические процедуры дамами не совсем закончены. Пребывая в полураздетом виде — короткие спальные шортики и скромные, еле прикрывающие сиськи топики, — девицы трех сортов и фигур дефилировали из зала в ванную комнату и обратно все то время, что Ваня, подперев рукой голову, сидел рядом с Даринкой. Иногда путь очаровательниц пролегал и через кухню с целью напиться свежей, отфильтрованной водой. Ваня ерзал, старался не смотреть на заходящих и приходящих, потом попытался пристать к Даринке, но та отмахнулась, сказав, что еще чуть — чуть поработает и потом…в общем, потом, все потом.
Ваня держался, но когда в кухню раз восьмой зашла попить Элька, Пименов понял, что пора смываться. Пролетев, не поднимая головы через коридор в спальню, он там и заперся. На замок! На все уговоры выйти и поиграть с подрастающим поколением в карты на раздевание (и откуда эта зараза появилась в доме?), Пименов отвечал нечленораздельно. К счастью, про него через часок уже забыли, зато молодежь в отсутствии сурового Даринкиного присмотра, отрывалась по полной.
Сначала они еще посматривали с осторожность на кухню и говорили вполне тихо, но потом забыли.
— Снимай, не жмись! — говорил уже полуголый мажорчик хриплоголосой, которую, как оказалось, звали Катей, сверкая вполне рельефным, красивым, не перекаченным телом.
— Ты мухлевал, сволочь!
— Пыссссс! За поклеп ответишь!
— Сонь! Ну, скажи! Эль! Он же мухлюет!
— Да ладно тебе! Проиграла — так снимай!
— Что снимать?
— Топик снимай! — сладко ухмыльнулся Герка. — А я у тебя, если хочешь, чашечками от лифчика побуду… Ммммм….Тебе помочь?
— Отвали! Я сама.
И дальше нехилый такой возглас мажорчика:
— Оууууууу! Хороший размер! Дашь поносить?
— Отвали, придурок! Я больше не играю!
— Я тоже не играю… Какие тут игры, детка? Здесь все взрослые!
— Хватит, Герман! Мы здесь не одни! Если Даринка услышит, будем всю ночь в углу стоять.
— Да! Твоя сестра крутая! А я бы у нее в уголочке постоял…
Девицы фыркнули, и даже та, что прикрывала одной рукой колышущиеся просторы родины…
И только Ване было не до смеха. Он, если честно, даже в туалет от греха подальше выйти не решился. Через два часа Даринка закрыла ноутбук, быстренько приняла душик и поспешила в спальню. Проходя мимо зала, краем уха отметила, что там подозрительно тихо, но, посчитав, что это к лучшему, поторопилась в спальню.
Ваня не спал, к чему — то прислушиваясь.
— Ты чего? — шепотом спросила Даринка.
— У тебя такая акустика! Все слышно! — расстроенно сообщил он.
— Что слышно?
— Ты ляг! И помолчи, сразу поймешь!
Даринка так и сделала. О! Она сполна той ночью испытала все, что переживают родители в тот момент, когда их великовозрастное чадо приводит домой девочку или мальчика…
Шепот, как оказалось, намного слышнее, чем обычный разговор. Через час, слушая тихие смешки, фырканье, причмокивания, Даринка сказала:
— Я их убью! Они что там, оргию устроили?
— Не нужно, Дарь, — попытался остановить ее вконец измученный Иван.
Но разве Горянову удержишь? Со словами «шалавы малолетние» она сорвалась с кровати, цепляя на ходу легкий шелковый прозрачный халатик. Влетев в зал злобной фурией и включив свет, она с удивлением увидела только сонные невинные мордочки, лежавшие на расстоянии друг от друга. Элька на одном конце дивана. Мажорчик на другом. Между ними скромная Соня. Фух! Все нормально! Герман вообще не поднял головы от подушки и тихо сопел, уткнувшись в нее носом. Горянова извинилась, выключила свет и вышла. И только в комнате задала себе вопрос:
— А если их четверо, то где еще одна?
И услышала довольный шепот мажорчика:
— Она уже ушла. Хи — хи… а ты не вылезай и не прерывайся, Катюш! Ну надо же дело закончить… Хи — хи. Взялась за гуж, не говори, что… оу! Оу!
— Вань, — спросила растерянная Горянова, — а вот когда у нас дети будут, мы тоже так за их моральный облик переживать станем?
Ваня хмыкнул и привычным способом решил показать, что само направление Даринкиных мыслей, ну, дети и все такое, ему очень понравилось. В конце концов, должно же быть сегодня ну хоть что — нибудь хорошее?
Глава 20
Утро было тяжелым. Для молодежи! Бодрая Даринка, проводив Ванечку часов в шесть, ему нужно было перед сменой заехать домой и что — то там забрать, влетела в зал с победными выкриками:
— Подъем!
Мажорчик, сонно обнимая полуголую Катьку, почти лежавшую на нем, первым разлепил глаза:
— Теть! — хрипнул он лениво. — Ты с утра такая бурная, вот прямо секси! Поэтому уймись! На улице темно, холодно, промозгло. Иди сюда, приляг, погрейся, — он постучал рукой по краю дивана, — если, конечно, богатырь на заставу ускакал. Тыгыдым — тыгыдым — тыгыдым …
— Я тебе сейчас уймусь, Тыгыдым, — мало не покажется! Подъем, бойцы! Кому сказала?! — рявкнула Даринка и, в мгновение ока оказавшись около дивана, рванула с ребят одеяло на себя.
Забрав средоточие тепла и неги, она поспешила на кухню, предварительно закинув одеялко в спальню, что б уж наверняка.
Минуты через четыре стала вылезать молодежь. Сонная и недовольная. Последним вылез мажорчик, и Даринка усадила всех завтракать. Герка сморщился, увидев на столе овсянку с фруктами. Но выказать свое недовольство было некому, потому что Даринка уже вовсю суетилась в ванной комнате, снимая с сушилки кофты, водолазки, куртки, так что пришлось есть. Разместив нехитрые пожитки гостей в прихожей, Горянова вернулась на кухню.
