— А многочисленные друзья? Любимые девушки? Сердобольные родственницы?
— Батя сказал, что всех распишет под орех, если они меня приютят или дадут денег. Вот все и пересрались. Я должен получить свой жизненный урок, что все люди сволочи и что без папы я гроша ломаного не стою! Теть, ну реально! Ты добрая! Дай тогда денег на гостиницу, если не хочешь молодого сладкого тела.
Горянова чувствовала, что парень не врет, но на всякий случай уточнила:
— А папа у нас кто?
Мажорчик помрачнел:
— Глава УМВД РФ
Горянова расхохоталась:
— Сильно! И сколько ты еще будешь бродяжничать, горемычный, с таким папой?
— До конца недели, — буркнул мажорчик, — батя сказал, в воскресенье быть как штык.
- Ладно! — улыбнулась Горянова. — Поехали, приютим мы тебя на три денька — то.
— А мы это кто? — оживился мажорчик, вскакивая со стула и надевая вожделенную английскую классику.
— Я и мой парень.
— У! — расстроился юноша. — Значит, бурный секс отменяется?
— Почему? Все будет! — обнадежила его Горянова. — Домашние дела в счет долга за проживание и питание затрахают тебя по полной программе. Готовься! А если не нравится, то могу до вокзала подкинуть…
В общем, в тот вечер Даринка чувствовала себя настоящей матерью Терезой, вкусив плоды собственной сердобольности. Одно ее беспокоило: что скажет на ее решение Ванечка. Наличие в доме молодого совершеннолетнего привлекательного юноши обычно не способствовало доверительным отношениям между полами.
Но дома… О! Дома ее ждал сюрприз. То, что у них гости, Даринка поняла уже во дворе: в окне кухни то и дело мелькали силуэты. И не один. То, что один из гостей имеет наглую белокурую морду с синими бесстыжими глазами, тоже. Но вот вопрос: кто там третий?
— Ты че замерла, теть? Забыла, где живешь? — заметил мажорчик ее растерянность.
— Да нет! Просто пытаюсь сразу предугадать, к чему готовиться. Думала, что сегодня я сделаю Ивану сюрприз, а оказывается наоборот?
— А Иван — это твой парень? Типа русский такой богатырь?
— Не типа, а очень даже! — осекла наглую морду Даринка, продолжая смотреть на горящие окна и не двигаясь дальше.
— Слушай, теть, а тебя как зовут? — теребил ее рукав мажорчик. — А то неприлично. Буду вкушать плоды твоего гостеприимства, а как зовут сердобольную хозяйку дома и не поинтересовался. Я все-таки юноша воспитанный.
На слово «воспитанный» Даринка отреагировала смешком и ухмылкой:
— Для тебя я Даринела, мажорчик.
— О! Ну и имечко! Папа из Молдавии что ли? Гастарбайтер?
Даринка ничего не ответила, просто смерила его довольно грозным взглядом.
— Понял, молчу! — мгновенно отреагировал он.
А Даринка направилась к подъезду. В лифте ехали молча. И Горяновой все труднее было справиться с беспокойством.
— Меня Герман зовут, — решил разрядить обстановку мажорчик.
— Угу… — словно не услышала она.
— Теть, не впадай в ступор. Ну что там может быть? Малолетняя любовница?
— Хуже! — они вышли из лифта, и Даринка открыла дверь, не зная, чего ожидать.
А дома, судя по интенсивности голосовых децебел, был настоящий совет в Филях. Горянова, не раздеваясь, пролетела на свет. Картина, как говорится в одном фильме, была маслом.
В центре кухни сидел Иван и прижимал пакет со льдом к правому глазу, где, несмотря на принятые меры, наливался красивым модным цветом фиолетовый синяк. Вокруг него прыгали три полураздетые девицы, одна из которых точно была с детства знакомая Даринке белокурая бестия, а две другие- почти такие же, но комплекцией побольше и волосами потемнее. Все три причитали одновременно и пытались оказывать помощь пострадавшему, но больше галдели, чем реально что — то делали. Иван морщился, переводя взгляд с одной на другую, периодически неосознанно соскальзывая глазами чуть ниже, так как прямо перед его носом (ведь он сидел, а они стояли) прыгали, дергались, тряслись, скованные корейским пушапом три пары приличных таких молодых сисек. Тут хочешь — не хочешь, а захочешь, как говорится! Но Ваня, судя по всему, стоически держался. Ну, то есть руки не распускал, и то хорошо! Молодец!
Даринка замерла в дверях кухни, стараясь понять, что происходит и как на это реагировать, но тут в ее плечо уперлась острым подбородком мажорчиковая личность, которая удивленным громким голосом произнесла:
— О, мужик! Да у тебя тут целый гарем! Уважаю! Смотри, теть, он бедный какой, а держится из последних сил! А ты паниковать сразу, теть! Кремень, а не мужик!
Его громкий, окрашенный чистотой и странной наивностью голос привлек внимание кружащих над своей добычей растрепанных бестий, и они развернули на входящих недоуменные и растерянные взоры.
— Это то, что я думаю? — спросила Горянова у Ивана.
Тот медленно кивнул, а потом покачал головой из стороны в сторону. Даринела постояла еще немного, развернулась, отстранила мажорчика с пути и неторопливо вышла: нужно было все — таки раздеться. Она не любила принимать скоропалительные решения.
Когда Горянова через пять минут, спокойная и рассудительная, вошла в свою кухню, картина была почти как у Богданова — Бельского. За ее столом, тихо, стараясь не издавать лишних звуков, сидели три девицы, мажорчик и Ванечка. Они пили чай. Если, конечно, можно так сказать. Потому что полные чашки стояли на столе. Никем не тронутые. И одиноко в центре грустила вазочка с печеньками, на которые совершенно точно облизывался мажорчик, но брать почему — то не спешил. Горянова вошла, налила себе тоже чаёчку и присела ровно напротив своего любезного, рядом с которым, совершенно случайно, на интеллигентном расстоянии, сколько стол позволял, расположилась Элька.
— Ну — с, Элеонора Александровна, — привычным строгим голосом следователя по особо — опасным преступлениям начала Даринка, — и какими судьбами, позвольте полюбопытствовать, Вы у нас? Во второй раз на этой неделе, заметьте.
От ее тона мажорчик и две новые девицы фыркнули, а вот Элька и Иван оставались молчаливыми и даже потупились, так как знали: подобный тон ничего хорошего не сулил. Но время шло, и надо было отвечать.
— Дарин, — поджала губки Элька, тут же теряя серьезность, — ну правда, мы случайно! Мы шли с девчонками с пар, правда, девочки? — те кивнули, подтверждая, и потянулись за чаем. — Решили зайти в кафешку, но тут козел на драндулете…
— Реальный мудак! — хриплым голосом вдруг вставила самая крупная из двух подружек, в майке с невообразимо пошлыми стразами.
— И прямо в лужу! — снова пояснила Элька. — А тут мы! Окатил нас с головы до ног, козлина.
— Мы стоим, ржем. Чё делать не знаем, — разошлась хриплоголосая, шумно потягивая кипяток.
— У нас даже волосы были мокрые, — Элька уже вовсю сгущала краски. — А тут Иван и твой дом. Ну, мы и пошли…
— Не тащиться же через весь город? — аккуратно вставила, наконец, свое слово вторая гостья.
— С этим ясно, — криво усмехнулась Даринка. — А что с фингалом? Или это изощренная благодарность молодежи?
Девчонки переглянулись и невежливо расхохотались. Иван если не покраснел, то смутился:
— Дарин, давай я тебе потом расскажу.
— Твою версию, Вань, я выслушаю приватно. А мне хотелось бы узнать о происходящем с другой, так сказать, стороны.
— Да что тут рассказывать? — искренне удивилась Элька. — Мы когда пришли, побежали скорее раздеваться. Ну и забыли немного, что не одни…
Мажорчик после этих слов многозначительно так рассмеялся.
— А что? У нас на танцах мы вообще перед пацанами голышом разгуливаем и ничего, — пояснила ему хриплоголосая.
— Если бы Ваня остался, то ничего бы этого не было.
Мажорчик снова закатился и даже хрюкнул. Элька посмотрела на него неодобрительно и продолжила:
— А он не стал нам мешать. И мы сами побежали в ванную куртки класть в машинку и головы мыть, а полотенца забыли. Мы потом кричали, орали из ванны, но Ваня нас не слышал, а потом я подумала: может, он телевизор смотрит…
