хочу жить, не испытывая ни чувства стыда, ни груза памяти.
Случайно пересекаюсь с Сарой на кухне. Она роется в холодильнике, ища любимую содовую среди прочих прохладительных напитков. Сестра выглядит присмиревшей и не пытается дерзить. Видимо, она чувствует благодарность за спасение. Вопрос только в том, надолго ли хватит её терпения?
— Тебе достать? — спрашивает Сара.
— Давай, — соглашаюсь я. Ловлю баночку, брошенную Сарой, и открываю шипучку. Сестра подходит ко мне и стукает своей банкой о мою.
— Спасибо за то, что прикрыла мою задницу, — серьёзно говорит она. — Мне бы точно не поздоровилось!
— Это было в последний раз, Сара. Потому что твоё спасение обернулось для меня… — едва не признаюсь, что из-за этой мелкой, избалованной дряни я влипла, но вовремя перехватываю слова. — Неприятным разговором с отцом.
— Отец узнал обо мне? — бледнеет Сара.
— Разумеется, он узнал об аварии. Но всюду стоит моё имя.
— Оу, прости-и-и-и… Тебе наверняка не поздоровилось из-за меня. Я же знаю, как папа тебя не любит и считает лишней, — сообщает Сара с невинным выражением лица. — Просто не бери в голову. Уверена, он любит тебя. Где-то в глубине души.
— Больше этого не повторится, только и всего. Если тебе взбредёт в голову снова накуролесить, просто забудь, что у тебя есть сестра, — советую я.
Сара усмехается, немного наклоняет голову набок и становится похожей на отца.
— Что стало с тем красавчиком?
— О ком ты? — хмурюсь, недоумевая.
— Когда я врезалась в машину, я подбежала посмотреть. Увидела кровь и испугалась, сразу позвонила тебе. Но он вроде ничего, да? — глаза Сары загораются нездоровым огоньком. — Горячий парень.
— Нет. Это не человек, а кусок ослиного помёта! — возражаю я чересчур резко.
Не знаю, что меня больше злит — безголовость моей сестры или то, что она заинтересовалась этим ублюдком? О, конечно, не второе! Я не могу ревновать Мерзавца. Он для меня никто. Просто тень из прошлого.
— Ты часто думаешь о том, что было? — спрашиваю у сестры, уже собравшейся уходить.
— О чём? — удивляется Сара. Так натурально и искренне, что я понимаю глупость своего вопроса. Но всё равно уточняю, произнося вслух:
— Я говорю о том, когда нас похитили пять лет назад и держали в заложниках в притоне.
— Нет! — качает головой Сара. — Мне было очень страшно в самом начале, но потом мне что-то вкололи. Я проспала большую часть времени. Помню только, когда нас сажали в машину и везли обратно. О, и больницу я тоже помню! — восклицает сестра. — Отец затаскал меня по обследованиям, параноик!
Сара трещит без умолку, настроившись на любимую волну — порицание родителей.
— А ты? — задаёт она вопрос в свою очередь. — Ты часто думаешь о том, что было?
— Нет, — твёрдым голосом отвечаю я. — Я не спала, в отличие от тебя. Было жутко.
— Да, ты трусиха. Надеюсь, тебя не часто мучают кошмары, — ободряюще улыбается сестрица и целует воздух возле моей щеки. — Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, — отвечаю я машинально.
Отставляю содовую в сторону — я почти не употребляю газировку. Предпочитаю простую минеральную воду или натуральный свежевыжатый яблочный сок. Поднимаюсь к себе наверх и долго ворочаюсь в большой кровати, борясь с желанием помолиться и попросить у бога в очередной раз:
— Забери её. Забери мою память…
Глава 18. Эбигейл
Это случилось пять лет назад. В то лето я вернулась на каникулы в дом родителей. В первый день после возвращения я не встретила отца в стенах дома. Только мать. На следующий день я наткнулась на него в коридоре дома. Незаметно для себя я распласталась по стенке. Отец обвёл меня строгим взглядом, не сулящим ничего хорошего.
— Верхняя пуговица, — скомандовал он.
— Да, папа, — прошептала я, застёгивая платье наглухо до самой горловины.
На улице так жара, что попкорн можно приготовить, просто бросая зёрна кукурузы на разогретый асфальт. Сара носится в коротеньком сарафане и лёгких бриджах. А на мне — тёмно-серое платье из плотной ткани. Длинные рукава и ряд пуговиц до самой горловины.
— Пройдём в кабинет, Эбигейл. Расскажешь, как твои успехи…
Я вытянулась по струнке и последовала за отцом. Он неторопливо сел в кресло и загрузил данные по моей успеваемости, зайдя на сайт колледжа. Несколько минут прошли в тягостной тишине.
— Итак… — отец перевёл на меня тяжёлый взгляд. Сцепил пальцы под подбородком. — Кажется, всё в полном порядке. Всё, кроме богослужения… — отец постучал по столу пальцем. — В примечаниях указано, что на службе ты позволила себе смеяться.
— Прости, отец, это была случайность. Девочка из хора неловко упала и… — попыталась оправдаться я.
— Неуважение к Господу — это случайность? — резким тоном спросил отец. Поднялся и подошёл ко мне, зависнув грозовой тучей. — Ты расстраиваешь меня, Эбигейл.
— Прости, отец. Это больше не повторится. Я буду прилежно стараться в следующем семестре.
— Нет, — резко оборвал меня отец. — Ты будешь стараться, начиная с сегодняшнего дня.
Отец резко сунул руку в карман и протянул мне молитвенные чётки.
— Я хочу, чтобы ты вела себя достойно, и не окуналась в скверну… — чётко проговорил отец, сжимая мои пальцы вокруг чёток. — Повтори все молитвы и песнопения. Ты должна быть образованной не только умственно, но и духовно.
Я сжала чётки, чувствуя, что готова разрыдаться от несправедливого отношения. Отец внезапно погладил меня по щеке и заправил рыжую прядь, выбившуюся из хвоста. Жест вышел нежным и завораживающим, но потом он внезапно оттолкнул меня в плечо.
— И собери волосы в косы, Эбигейл. Пошла вон!
Я выбежала из кабинета, глотая слёзы. Хотелось кричать, бунтовать и жечь всё вокруг. Я не впервые испытывала такие эмоции, но сегодня они были сильнее, чем обычно. В особенности они усилились, когда я увидела Сару на заднем дворе нашего дома возле бассейна. Ей едва исполнилось пятнадцать. Она лежала в крошечном бикини и загорала, обмахиваясь широкополой шляпой. Не знаю, что было хуже — то, что ей можно было щеголять почти обнажённой или то, что младшая сестрёнка
