пострадать из-за них.
Я молчу, прикрыв глаза. Я закрывала на это глаза, но в этом есть правда. Возможно, не встреть я их, Аарон не врезал бы Ричарду, и тот не стал бы мне мстить. И всего этого не произошло… Если бы не они…
— Они ввязываются в опасные игры с наркоторговцами, — Катрин не унималась, — а этим должны заниматься профессионалы, такие как твой брат. И ты веришь, они тебя защищали или действовали в лучших целях, а ты не думала, что они просто убирали конкурентов. Они тоже могут быть частью этого криминального мира. Один насильник, другой наркоман.
Она говорит словами брата. Я хочу ее поправить и сказать: «Один подозреваемый в деле об изнасиловании, второй бывший наркоман». Потом думаю, что в этом нет совершенно никакого смысла. На них клеймо, им не отмыться. Люди судят о внешности, доверяют прошлому больше, чем настоящему и не дают людям второго шанса. Может, это правильно, но не с ними. Аарон и Оуэн заслуживают его.
— Они тебя не били, не принуждали принимать наркотики? — спрашивает Вероника осторожно, видимо, чтобы добить меня окончательно.
— Господи, конечно нет! — чувствую, как злость заполняет меня, лучше бы я оставалась одна, пусть бы мне слились самые ужасные кошмары, но только не вот это все.
— Скоро ты отправишься, забудешь обо всем, и жизнь войдет в нормальное русло. — Катрин пытается смягчить те суровые речи, которые она произнесла только что. И было бы здорово, если бы она на этом остановилась, если бы мы прекратили говорить об этом вовсе, но она продолжает. — Хорошо, что брат спас тебя от этих отношений. Сама посуди, оставаться с ними, даже если они святые люди, это тупик. Ты никогда не сможешь их представить бабуле, тете и отцу. Они просто не поймут этого, для них это ненормально. Мы с Вероникой всегда тебя поддержим, даже несмотря на то, что я против, я не стала бы мешать твоему счастью, я бы промолчала и закрыла глаза на все, потому что это твоя жизнь. Мы бы встречались, ходили бы на двойные свидания, я даже Джейкоба попросила не ерничать на эту тему. Но это только мы с Вероникой тебя поддержим, может, кто-то из коллег. И все… Остальной мир будет против вас, вам не дали бы спокойной жизни. Ты знаешь, в некоторых штатах даже геям живется непросто, а тут вы со своим трио. А что дальше. Допустим, вы живете вместе год, два, пять. А дети? А свадьба? Ничего этого с тобой не случится? Двоя тебя у алтаря ждать не могут. А детям ты скажешь, что у них два папы? Оливия, это не правильно. Поэтому, слава богу, Грегори вовремя все остановил. Ты хорошая умная девушка, найдешь себе достойного парня, и все у вас будет хорошо.
— Только не мудака, — подхватывает Вероника.
Я пытаюсь выдавить из себя улыбку и даже сказать будто тост: «Только не мудака». Но к горлу подступает тошнота. Я вскакиваю и бегу в туалет, желудок отказывается принимать еду… Я обнимаюсь с унитазом и слезы хлещут из глаз.
Спустя время я чищу зубы, выпиваю стакан воды, переодеваюсь и иду спать. Девочки желают мне доброй ночи и еще долго сидят, болтают внизу.
Утром я провожаю подруг, благодарю их за все. Катрин извиняется за то, что возможно, была слишком резка вчера. Я говорю, что все нормально, обнимаю ее, и они уходят.
Я знаю, что мне нужно заставить себя съесть хотя бы немного еды, вместо этого пью йогурт и опять ложусь спать. Я бы проспала целый месяц, если это помогло мне забыть обо всем.
Грегори присылает сообщение, чтобы я не выходила из дома, включила охрану и взяла трубку, если он будет звонить. Он обещает, что расскажет все, когда придет домой вечером. Так начался второй день без Аарона и Оуэна.
* * *
Мы с Грегори сидели на кухне и пили чай. Вид у него был уставший и измотанный. Он несколько дней не брился, под глазами залегли темные круги, кажется он даже начал снова курить. Он никогда не сознавался мне в этой привычке, мы об этом не говорили, и я ни разу не видела его с сигаретой. Но порой я ощущала запах дыма, и не похоже было, что он просто сидел в комнате, где рядом кто-то курил. Однако он возвращался к этой привычке крайне редко, и каждый раз я понимала, что дело плохо.
— Они пришли ко мне несколько дней назад, чтобы я помог им поймать одного козла. Речь шла о владельце ночного клуба, они считали, что продажа наркотиков велась на его территории с его согласия. А как иначе? Это мы и сами понимали, но доказательств нет, и адвокаты у него лютые волки, не сломить… — он на секунду замолчал, пытался подобрать нужные слова. — Вот послушай, когда в полицию приходят кто-то вроде них…
— Ты не должен судить о людях по внешности, — я немедленно перебила его, — они ничего не сделали. Они защищали меня. Ты в курсе про Ричарда?
— Теперь уже да, но тогда, в тот день, когда они пришли, я ничего не знал, и даже об их существовании не знал. Ты сама просила рассказать все по-порядку, вот и слушай, — он начинал злиться, а мне не хотелось, чтобы он психанул, ушел или начал курить при мне. Я ни разу не видал брата в гневе, и не желаю, чтобы это произошло сейчас, поэтому я показала жест, имитирующий замок на губах, и он продолжил: — Я не ждал от них ничего хорошего. Мой младший коллега Калеб Рихтман рассказал, что они сотрудничают уже три года, что им можно доверять, и они не раз приходили к нему на выручку. Аарон и Оуэн — его информаторы.
Он закрыл лицо руками, и тяжело выдохнул, будто этот рассказ причинял боль. И в этот момент меня охватывает реальная паника, что с ними случилось что-то плохое.
— Они живы? С ними все в порядке? — спрашиваю я упавшим голосом.
— Да, — не сразу отвечает он и внимательно смотрит на меня, изучает мимику, пытается прочитать мысли. А я в его взгляде вижу фразу: «Она правда за них переживает?». Но это не имеет значения, потому что главное Оуэн и Аарон живы.
Он устало проводит по лицу ладонями, потом уставившись в одну точку, молчит, размышляет, будто забыл, где находится. После долгого молчания говорит брат смотрит мне в глаза и тихо говорит:
— Мой коллега ранен.
— Рихтман? — спрашиваю я,
