Слезы душили меня. Я пыталась найти оправдание. Но понимала, что нет, пора снять розовые очки окончательно.
Слава, которая преследовала моего отца из девяностых, не могла быть коллективным вымыслом. Рейдерские захваты. Стрелки. Устранение конкурентов. Вот цена всей той красивой жизни, что окружала меня. Смерти. Много смертей. И среди их числа – родные Тагира.
Женщина и мальчик. У отца не было ничего святого. И когда он бил мать, выгонял Вову за то, что тот в его глазах оказался бракованным. Да он ко мне стал добрее только после того, как решил поставить на меня свои деньги. Человек, не способный любить. Робот. Злобный терминатор, которому было все равно на других людей.
Я не выдержала. Впервые рыдала не из-за страха за собственную жизнь, а оттого, что мой отец оказался бездушным чудовищем. И Тагир… да я просто резала его по живому, когда насмехалась с высоты своего статуса. Не мои шутки его довели. Он каждый раз видел перед собой меня. Дочь убийцы своей семьи. Боже мой.
В слезах, ненавидя папу и себя за то, что никогда не хотела замечать очевидных вещей, я свернулась калачиком на матрасе и сама не заметила, как уснула.
Но кошмар настиг даже во сне. Мне снился отец. Как тогда, той ночью, когда обнимал меня окровавленными руками. Только в этот раз он шел по полю к одинокому дому в сумерках, а в руках у него был факел.
- Нет… папа… не делай этого! Не смей!! Потуши огонь! Папа!!!
Меня поглотило пламя. Задыхаясь от крика между сном и явью, не открывая глаз, я вскочила, заметавшись. Сбила что-то ногами – то ли посуду, то ли баллон. А когда чужие руки сжали мои плечи, закричала еще сильнее.
- Открой глаза, Юля!
Меня словно вырвало из адского пламени в тот же момент. Задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, я подчинилась этому приказу… и сразу же встретилась взглядом с внимательными и обеспокоенными глазами Тагира.
Глава 21
В доме Беляевых утихли плач и стенания только на третий день после ужасающего происшествия.
Собственно говоря, всему спектру эмоций поддалась только госпожа Беляева; Станислав по прозвищу Белый с самого первого дня как будто замкнулся в себе, черты волевого и жестокого лица еще больше ожесточились. Он как будто точно знал, что слезы и истерики не помогут. Благосклонно позволил супруге не сдерживать себя и свое горе.
Позвонил сыну. До классического примирения было еще далеко, но Беляев сделал единственно верный выбор.
Леди Ди. Он когда-то лично вырвал свою супругу, подающую надежды актрису, из клоаки бизнеса, что мало отличался от эскорта. Только вкус победы был горьким. Долго не мог забыть, как ее подкладывали под влиятельных покровителей, и неосознанно мстил за эскортное прошлое. Думал, рождение детей немного исправит эту ситуацию… но нет. Гордость не желала мириться. Оттого он день изо дня вынимал душу Дианы и держал ее в черном теле. Оттого поднимал на нее руку в порыве гнева. В моменты раскаяния целовал ей руки и делал над собой усилия на определенный промежуток времени, зная, что все повторится снова. И конца-края этому нет.
Происшествие на свадьбе как будто перевернуло все его мировоззрение на сто восемьдесят градусов. Удар, сотрясший обоих. В тот момент в бессилии, не зная, чем помочь своей дочери и проклиная себя за это бездействие, Слава как будто заново посмотрел на прошлое своей жены. Совершенно другими глазами.
То ли психика так решила сберечь его от сумасшествия, то ли снизошло озарение – он и сам не знал. Параллельно с масштабными планами поиска дочери и планирования возмездия тому, кто посмел с ней это сделать, Станислав нашел в себе силы впервые искренне попросить прощения у жены.
- Я пойду к психологу… вместе пойдем… - задыхаясь от нежности и раскаяния, Беляев обнимал вздрагивающие плечи жены, снимая губами соль ее слез. – Я найду нашу дочь, и клянусь, зарою живьем каждого, кто был к этому причастен. Я никогда больше тебя не трону, мы забыли, что одна семья… Что должны любить друг друга и поддерживать.
- Я всегда была твоей опорой и поддержкой, - всхлипывая и ничего не замечая, отстраненно проговорила Диана, - Я всегда надеялась, что ты сможешь уберечь Юлю… Ты не смог.
- Когда я верну нашу дочь, нас уже не коснется никакая беда. Клянусь тебе. Я еду прочесывать периметры и надеюсь, что разыщу ее. Вова будет рядом. Теперь мы семья. Это горе сблизит нас…
Диана выбралась из его объятий. Подошла к столу, без цели перекладывая поздравительные открытки и бумаги.
Сердце Беляева готово было разорваться. Он и сам не понимал, почему остался стоять, глядя в неестественно напряженную спину Дианы. Понимал, что сейчас не лучшее время оставить ее наедине. И пусть дела не ждут, вроде как напали на след, хлипкий, но все же зацепка – не торопился. Искал слова, которые пробьют лед ее сердца. Тот самый лед, в который он самолично заковал свою жену.
Диана открыла одну из поздравительных открыток. Заиграл марш Мендельсона. Горько усмехнувшись, она отложила ее в сторону, достала конверт от элитного свадебного салона, медленно раскрыла.
- Дианочка, тебе следует лечь отдохнуть. Ты не спишь вторую ночь…
- А я не понимаю, как ты сам можешь спать, - жертва его домашней тирании в одночасье стала обвинителем. – Ты не допускаешь меня до поисков. Я бы глаз не сомкнула. Я бы…
Она замолчала на полуслове, вчитываясь в документ. Станислав проглотил скупую слезу. Он всерьез начал остерегаться, что это горе пошатнет ее рассудок. Вот и сейчас, Диана пыталась убежать от реальности, вчитываясь в документ. Что там? Краткие паспорта каратности… Гарантия… что она могла там найти столь увлекательного?
- Я люблю тебя, - он не говорил этих слов, наверное, больше двадцати лет.
И словно чудо произошло. Сжимая дрожащими руками лист плотной мелованной бумаги, Диана встала и повернулась к нему.
- Свят, ты же… мы не прочитали это сопроводительное письмо до конца в предсвадебных хлопотах. Смотри…
- Ди, это продавец свадебного платья. Ты устала…
- Смотри… Третий пункт, смотри же! – слезы брызнули из ее глаз снова, но в этот раз на губах появилась улыбка – и совсем не безумная.
Беляев осторожно забрал письмо из ее дрожащих рук. Жена кивнула в нетерпении.
Он прочитал этот третий пункт дважды. Первый раз смысл просто не отразился в его уставшем мозгу, замученном бессонницей и стрессом.
- Да это же… - на лбу выступила испарина, а внутри поднялась волна надежды и радости. – Я сам должен был догадаться! Платье стоит большую сумму денег. Настоящие бриллианты. Они не могли не соблюсти меры предосторожности помимо страховки, и…
- И по линии молнии идет вшитая лента с датчиками отслеживания местоположения. Его можно было отключить в специальном приложении, но мы так этого и не сделали… Мы даже не прочитали сопроводительное письмо в этой горячке…
- Если это платье до сих пор там, где ее держат… - голос Беляева дрогнул, - это же…
- Дай бог, чтобы это было так! Они не могли продать такое платье так быстро, выбросить, я думаю, тоже. Даже если это произошло, маршрут его передвижения можно отследить за все это время, и… и мы будем точно знать, где Юля?!
- Дианочка! – она даже вскрикнула, когда супруг впервые за много лет с жаром обнял ее и поднял над полом, закружив. – Я привезу нашу дочь уже сегодня! Любимая моя!
Скрипа открываемой двери никто не услышал.
- Я думал, вы опять ругаетесь, - сдвинул брови Владимир, вернувшийся с пробежки. – Вы что, нашли мою сестру?
Беляев не ответил. Шмыгнул носом, сделал приглашающий жест сыну. Не веря до конца увиденному и как будто ожидая подвоха, Вова подошел к родителям.
Станислав свободной рукой прижал его к своей груди и поцеловал в лоб…
Юля
Я открыла глаза и впервые за последние несколько дней не сощурилась от мерзкого и равнодушного света галогеновых лампочек. В окно светило солнце.
Где-то вдалеке раздавались гулкие раскаты грома. И на фоне черной полосы наступающего неба солнечный свет показался мне до нельзя ярким. Как будто символичным, что ли – на фоне туч я радовалась золотым лучам. И гроза не пугала. Возможно, она пройдет стороной, а если нет - в моей жизни состоялся переворот такого масштаба, что погодные условия были самым малым из всего, что должно было меня как-то встревожить.
