стать друзьями. И я планирую придерживаться этого обещания.
Обхватив меня рукой за спину, Дин притягивает меня к себе. Хотя это нормально, его жест все равно ощущается как нечто такое, что мужчина сделал бы со своей девушкой. Мы делали это задолго до того, как занялись сексом, из-за чего мне было еще труднее различать его действия.
— Я рад, что ты наконец-то перестала вести себя как девчонка, — говорит Дин со смехом в голосе.
Я поднимаю на него взгляд и ухмыляюсь:
— Должна ли я напоминать тебе, что я девочка, глупый ты мальчишка?
Он шевелит бровями, глядя на меня, и это так чертовски мило, что мне хочется поцеловать его за это:
— О, я знаю, что ты девочка, Котенок.
— Давай не будем делать все более странным, — говорю я ему, боясь, что наш разговор примет еще один плохой оборот.
До того, как мы переспали, разговоры о сексе были именно такими. Я никогда не тратила много времени на то, чтобы обдумывать что-либо, поскольку никогда не думала, что Дин хоть отдаленно интересуется мной. Теперь, когда я заметила перемену в его поведении, я тщательно анализирую все, что говорит и делает Дин. Я ненавижу себя за то, что делаю это, но мне трудно отделить эти мысли, когда мы вместе.
— Никаких странностей, — говорит он, открывая передо мной дверь в клинику. — После тебя, Котенок.
Мы идем по длинному коридору в молчании, которое раньше никогда никого из нас не беспокоило. Теперь мне кажется, что мы понятия не имеем, что сказать друг другу. Дин аккуратно ступает рядом со мной. Могу сказать, что он боится, что сделает что-то не так, что заставит меня снова оттолкнуть его. Я чувствую себя ужасно из-за всего, через что заставила его пройти.
Мы останавливаемся перед стойкой регистрации и ждем, пока женщина, сидящая за ней, оглянется через плечо и обратит на нас внимание.
— Надеюсь, у тебя нет этой штуки с целиакией, — говорит Дин так, чтобы только я могла его слышать. — Я погуглил вчера вечером. Звучит так, будто это полный отстой. Ты бы больше не смогла есть пиццу во фритюре.
Я улыбаюсь его словам:
— Ничто не помешает мне съесть пиццу, когда я вернусь домой. Я с нетерпением ждала этого с тех самых пор, как закончился мой сезон.
— Хочу заехать в гости после драфта. Я должен посмотреть, стоит ли эта пиццерия всех тех похвал.
— О, это того стоит, более чем.
Медсестра разворачивает свой стул лицом к нам, ее лицо ничего не выражает: — Имя, пожалуйста.
Я прижимаю ладони к стойке и наклоняюсь вперед:
— Кэтрин Болдуин. Я здесь, чтобы поговорить с доктором Грейди о результатах моих анализов.
Она прокручивает компьютер и нажимает несколько кнопок:
— Ваша медицинская страховка осталась прежней?
— Я была здесь всего четыре дня назад.
Она серьезно смотрит на меня:
— Да или нет?
Дин кашляет, чтобы сдержать смех.
Я толкаю его под руку, сохраняя зрительный контакт с сестрой Рэтчед:
— Да, все осталось прежним.
— Отлично. Присаживайтесь, — затем она отворачивается, как будто нас никогда и не было.
Мы отходим от стойки регистрации и находим место поближе к входной двери. До окончания учебы осталось всего несколько дней, и медицинский центр опустел. Жуткая тишина в комнате делает неловкость между мной и Дином еще более заметной.
Почему я не могу отбросить свои девичьи чувства в сторону и снова стать его лучшей подругой? До того, как мы занялись сексом, у меня никогда не было проблем с тем, чтобы находиться рядом с Дином. Мы везде ходили и все делали вместе. Никогда не было такого момента, когда мне было бы некомфортно разговаривать с ним. Я даже говорила с ним о спазмах при месячных и прочем глупом девчачьем дерьме. Его никогда не волновало, о чем именно мы говорим, пока я была в его жизни.
Дин держит мою руку у себя на коленях, пока мы ждем, что другая медсестра, одетая в светло-голубую форму, войдет в дверь.
— Кэтрин Болдуин, — говорит она, уставившись на карту в своих руках.
Я высвобождаю свои пальцы из пальцев Дина и встаю со стула. Он повторяет мои движения и кладет руку мне на спину, чтобы поддержать меня.
— Это я, — говорю я медсестре.
— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Я встречаюсь взглядом с Дином и качаю головой:
— Нет, со мной все будет в порядке. Мне потребуется всего несколько минут, чтобы поговорить с доктором.
— Я подожду тебя здесь, — он хватает меня за бедро, притягивая достаточно близко, чтобы поцеловать в лоб. — Удачи, Котенок.
Я улыбаюсь в знак признательности, прежде чем пройти рядом с медсестрой в заднюю часть клиники. После того, как медсестра измеряет мои жизненные показатели, она заносит информацию в мою карту, не говоря мне ни единого слова. Нервная энергия проносится по моему телу, разжигая огонь под моей кожей. Я всегда ненавидела врачей, главным образом потому, что росла, когда они приходили и уходили из моего дома.
Может быть, мне следовало привести сюда Дина, чтобы он составил мне компанию. Он бы знал, что нужно сказать, чтобы успокоить меня.
— Привет, Кэтрин, — говорит доктор Грейди с озабоченным выражением на своем увядшем лице. — Как вы себя сегодня чувствуете?
— Хуже, чем несколько дней назад. Мой желудок сводит меня с ума. Я чувствую это, знаю, что со мной что-то не так. У меня целиакия? Я перестала есть глютен несколько дней назад.
Он качает головой и садится на табурет рядом со мной:
— Ваши анализы отрицательны на целиакию. Однако я попросил лабораторию провести еще несколько тестов, чтобы исключить другие возможности, — он закрывает мед. карту и кладет ее на стол рядом со мной. — Вы знали, что беременны?
Мое сердце учащается до ненормальной частоты, которую не могут контролировать даже мои обычные дыхательные упражнения:
— Как я могу быть беременна? — держась за живот, я наклоняюсь вперед и давлюсь своими словами. — Это невозможно.
— Боюсь, тесты не лгут.
— Но как? — у меня проблемы с дыханием. Воздух выходит из моих легких, когда я пытаюсь заговорить.
— Мы взяли образец вашей крови, Кэтрин.
— Кэт, — напоминаю я ему.
Он кивает.
— Послушай, Кэт, у тебя есть варианты. Я знаю, это была не та новость, которую ты хотела услышать перед выпуском.
— Нет, даже близко не та, — я закрываю лицо руками и вздыхаю.
Как это случилось?
— Когда вы в последний раз были сексуально активны?
Я смотрю на него сквозь пальцы:
— В прошлом месяце.
— Вы на небольшом сроке, — говорит он, вырывая листок бумаги из блокнота в кармане. — Вот
