чтобы его рука прижалась к моей щеке, его губы к моим, жар его языка в моем рту, а глубина разочарования, которое я испытываю, когда он целомудренно проводит своими губами по моим, кажется мне непостижимой. Настолько, что мне приходится смаргивать слезы, борясь с потоком эмоций, которые грозят захлестнуть меня при этом легком поцелуе.
Мне кажется, он знает, что я чувствую. Но не подает виду. Мы поворачиваемся к гостям, когда отец Каллахан объявляет нас мужем и женой, и, когда мы начинаем идти к алтарю рука об руку, я понимаю, что самая сложная часть вечера еще впереди. Шарада, которая станет остатком моей жизни, начинается сейчас, и для этого нужно пройти через целую вечеринку.
И я даже не смогу выпить во время нее, чтобы снять напряжение.
10
ЕЛЕНА
Я рада, что сказала Изабелле, что хочу небольшую свадьбу и прием. Тем не менее, пока мы с Левином готовимся к выходу, в приемной уже достаточно гостей, чтобы я снова почувствовала тревогу при мысли о том, что мне придется разговаривать с ними, завязывать беседу и притворяться счастливой невестой большую часть вечера.
Словно услышав мои мысли, Левин легонько сжимает мою руку и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.
— Здесь все привыкли к бракам по расчету, Елена. Никто не ожидает, что ты будешь абсолютной картиной счастья.
Часть меня смягчается от мысли, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, о чем я думаю, а другая часть болит от того, что он называет это браком по расчету, что он ожидает, что я буду несчастлива.
— Что ж, мне придется постараться, — говорю я ему, когда музыка становится все громче, и я слышу, как объявляют наши имена как новых мужа и жену, сообщая нам, что пришло время войти.
Левин не отпускает мою руку. Его пальцы не отпускают мои, пока мы идем под звуки хлопающих нам гостей к столику для молодоженов во главе зала. Помещение красиво оформлено в розовых, красных и кремовых тонах, повсюду разбросана зелень, а перед местом, где расположились музыканты, находится танцпол. Все великолепно, все, на что я только могла надеяться, и я не помню, как все это планировала. Все это как в оцепенении, и я уверена, что большую часть работы взяла на себя Изабелла, потому что я была не в том состоянии, чтобы решить, чего я хочу от свадьбы, которая словно происходила в лихорадочном сне.
Она все еще не совсем реальна. Я сажусь рядом с ним, откидывая в сторону задравшуюся юбку, и смотрю на банкетный зал, заполненный гостями, которые тоже занимают свои места для трапезы. Сервер подходит и наливает Левину бокал вина, а затем меняет его на игристый сидр в моем бокале, еще одно напоминание о том, почему мы здесь.
— Я никогда не любил вино, — говорит он мне низким голосом с намеком на ухмылку, делая глоток. — Я бы предпочел водку, позже вечером.
Я знаю, что он не это имел в виду, но "позже вечером" заставляет мой желудок сжаться в комок, гадая, что произойдет. В тот вечер, когда я вошла к нему, он так ясно дал понять, что этот брак не будет физическим, что он не намерен больше прикасаться ко мне, но я не могу не задаться вопросом, изменилось ли это сейчас. Если вообще что-то изменилось.
Какая-то часть меня хочет, чтобы его охватило такое желание ко мне, чтобы он ничего не смог с этим поделать, а другая часть меня знает, что мы не можем вечно делать то, что делали в Рио. Мы не можем всю жизнь ходить туда-сюда, перетягивать канат между желанием и чувством вины. Это разорвет нас обоих на части, и я не смогу этого вынести.
Еда восхитительна, но я почти не чувствую ее вкуса. Это трио блюд, по небольшой порции каждого, утиное бедро в ягодном соусе, медальон из филе с какой-то глазурью из красного вина и нежно приготовленный лосось с лимоном. Есть взбитый картофель с крошкой горгонзолы, посыпанной сверху, салат с ягодами и винегретом, запеченные овощи, но все это с тем же успехом могло быть пиццей, приготовленной в микроволновке. У меня во рту словно пыль, потому что все, о чем я могу думать, это о том, что нам с Левиным предстоит сегодня вечером, а потом о том, что произойдет или не произойдет после нашего ухода.
Ужин заканчивается раньше, чем я успеваю о нем подумать, и наступает время разрезать торт, возвышающееся над землей изделие из кремовой глазури с помадными цветами и зеленью, идеально подходящими к декору банкетного зала. Левин стоит рядом со мной, его рука лежит на моей, когда нож проскальзывает сквозь нее, открывая нежно-белый торт с малиновой кремовой начинкой. Когда я кладу кусочек на маленькую фарфоровую тарелку перед собой и оцепенело тянусь за кусочком, чтобы подать ему, он делает то же самое.
Неужели сегодня мне придется всю ночь бороться со слезами? Я чувствую, как они обжигают мои веки, когда его пальцы касаются моих губ, а ванильный торт с малиной взрывается на моем языке. Я сдерживаю стон удовольствия, торт просто восхитителен, и протягиваю Левину свой кусочек. Его язык задевает кончики моих пальцев, когда я проталкиваю торт ему в рот, и я чувствую дрожь желания до самых пальцев ног.
Как бы мне хотелось не хотеть его так сильно, как я хочу. Я бы хотела, чтобы он не заставлял меня чувствовать себя так, и я бы ни за что не отказалась узнать, каково это. Даже если бы я знала, что мы окажемся здесь с самого начала.
Мы возвращаемся к нашему столу, когда серверы разносят торт, и я откусываю от своего, с каждым глотком игристого сидра желая, чтобы это было вино, и с завистью глядя на бокал дорогого красного, стоящий рядом с тарелкой Левина. Он доедает свой торт и смотрит на меня, когда ужин подходит к концу, а гости начинают вставать и расходиться для общения и танцев.
— Мне придется пойти и сделать обход, — тихо говорит Левин. — Но я не буду долго отсутствовать. Я не хочу оставлять тебя одну, если с тобой не все будет в порядке…
— Со мной все будет в порядке, — говорю я ему чуть более резко, чем собиралась. Мне хочется напомнить ему обо всем, что мы делали в Рио, обо всем, что сделала я, что я думаю, что смогу справиться с тем, чтобы ненадолго остаться
