тебя большой опыт обращения с пулевыми ранениями, не так ли, маленькая гадюка?
Раздраженная этим отвратительным прозвищем, я скрежещу коренными зубами.
— Я прожила все свои тридцать три года в мафии. Что ты об этом думаешь?
Он приподнимает бровь. Это превращается в ухмылку. Затем он растягивает слова: — Итак, тебе тридцать три. Хм. — Он оглядывает меня с ног до головы. — Ты ни на день не выглядишь старше сорока.
— По крайней мере, тридцать три — это мой возраст, а не коэффициент интеллекта.
— И, по крайней мере, я не похож на холодное сиденье унитаза.
— Боже, как бы я хотела, чтобы ты попал в рой шершней-убийц. А пока, почему бы тебе не выйти на улицу и не посмотреть, сможешь ли ты вычислить еще каких-нибудь незваных гостей? Я собираюсь проведать свою мать.
Когда я ухожу, направляясь на кухню, он кричит: — Как мне добраться до безопасной комнаты?
— В конце этого коридора поверни два раза направо. Ты упрешься в двойные деревянные двери. Лестница, ведущая в подвал, находится за ними.
Я захожу на кухню и включаю верхний свет. Мама сидит за столом, перед ней пустой бокал и бутылка вина. В левой руке у нее маленький серебряный пистолет.
— Ах, stellina! Как раз вовремя, у меня закончилось вино. — Она кладет пистолет и пододвигает ко мне пустой бокал. — И без каберне, пожалуйста. То, что нравится Гомеру, слишком плотное.
Я бормочу: — Как и сам человек.
Кладу винтовку на островок, беру трубку домашнего телефона и набираю номер безопасной комнаты. Джанни отвечает после первого гудка.
— Это я. Лили у тебя?
— Да, она в безопасности.
— Я еще не проверяла камеры. Что ты видишь?
— Во дворе всё чисто.
— Хорошо. Дома тоже.
— Лео уже в пути с другими людьми.
— Когда они доберутся сюда?
— С минуты на минуту. — Следует короткая пауза. — Мистер Куинн спас тебе жизнь.
По его тону я не могу понять, собирается ли он поблагодарить его за это или возненавидеть.
— Я бы справилась и без его помощи.
Он хихикает.
— Из того, что я мог видеть, было не похоже на это, stellina.
Сестренка, звездочка, гадюка…почему все упорно называют меня малышкой? Я чертовски БОЛЬШАЯ! И уж точно мне не нужен властный, заносчивый, самоуверенный мужчина-ребенок с дурацким прозвищем и еще более дурацкой соответствующей татуировкой, чтобы спасти мою жизнь. Я могу сделать все это сама, спасибо! Я выдыхаю, отбрасываю гнев в сторону и сосредотачиваюсь.
— Так кто, по-твоему, это были?
Голос Джанни становится жестче.
— Пока не знаю. Но я выясню. Что они тебе сказали?
Оба раза, когда я сталкивался с незваными гостями, они заговаривали со мной, что Джанни, очевидно, видел, наблюдая за происходящим по камере наблюдения в безопасной комнате. Но здесь нет аудиоканала, так что он не смог бы услышать.
— Они спросили меня, где Лили. Сказали, что они пристрелят меня, если я не оотведу их к ей.
Джанни тихо чертыхается.
— Я должен был догадаться.
— Что тебе известно?
— Этот союз наших семей... Лили стала целью.
Осознав, что он имеет в виду, мой желудок переворачивается.
— Похищение.
— Да. Теперь я не единственный, кто заплатил бы целое состояние, чтобы вернуть ее. Мистер Куинн тоже кровно заинтересован в ее безопасности. Кто-то хотел удвоить деньги. — Он делает паузу. Его голос понижается. — Или полностью сорвать сделку.
Я знаю, что он имеет в виду, и без того, чтобы ему приходилось объяснять это по буквам. Есть много людей, которые были бы рады, если бы мафия и Коза Ностра навсегда остались врагами. Объединив наши дома, мы приобрели могущественных союзников, но также попали в поле зрения тех, кто был бы счастливее, если бы мы оставались в ссоре. Лили угрожает не только похищение. Ей угрожает нечто гораздо худшее. Убийство, например.
У меня кровь стынет в жилах. Сжимая телефон так сильно, что он дрожит, я спрашиваю: — Русские?
— Сомнительно. Деклан О'Доннелл связан с ними. По крови.
— Король мафии связан с русскими? Каким образом?
— Сестра его жены беременна от босса московской братвы.
Это шокирующая новость. Мафия и Братва вцепились друг другу в глотки, сколько я себя помню.
— Как вообще произошло это?
— Силой. Ее похитили.
— О, черт.
— Совершенно верно.
Замечательно. Таким образом, Лили не только угрожает опасность быть похищенной и удерживаемой с целью получения выкупа или убитой, чтобы полностью предотвратить заключение союза, но и опасность быть украденной, намеренно оплодотворенной, чтобы союз с какой-либо другой третьей стороной был бы принудительным. Теперь она в поле зрения каждого мафиози в Штатах. И, вероятно, по всему миру.
Кипя от злости, я говорю: — Господи, Джанни! Я говорила тебе не выдавать ее замуж за этого ирландца!
— Не будь такой близорукой. В долгосрочной перспективе мы выиграем гораздо больше, чем та опасность, с которой сталкиваемся сейчас. Это просто неспокойный период, который мы должны пережить, пока сделка не окупится.
— Ты знаешь, что мы говорим о твоей дочери, верно? Твоя собственная плоть и кровь? Она не инвестиция в чертов фондовый рынок!
Джанни, которому надоела моя забота о его отпрыске, вздыхает.
— Мы поднимемся, когда приедет Лео. Не позволяй маме пить слишком много вина. Она становится болтливой, когда навеселе.
Он вешает трубку, оставляя меня рычать.
— Я здесь умираю от жажды, tesoro. — Мама постукивает ногтем по пустому стакану. Я бросаю трубку и свирепо смотрю на нее.
— Ты вырастила абсолютного мудака, ты знаешь это? — Она делает паузу, поджимая губы.
— Мы говорим о твоем брате?
— Ты будешь вино или нет? — спрашиваю я.
— Sí.
— Тогда мы говорим о моем брате!
Она цокнула языком.
— Я просто дразню тебя. Mamma mia, ты такая напряженная в последнее время!
Направляясь к винному холодильнику, я говорю: — Боже, я не знаю почему, может, это из-за вторжения в наш дом.
Она говорит себе под нос: — Или из-за ирландского члена.
Я оборачиваюсь и пристально смотрю на нее.
— Прости, что ты только что сказала?
Она невинно моргает.
— Что?
— Ты только что сказала слово член?
Она делает вид, что думает.
— А, я?
— Знаешь что? Я не хочу знать. Я принесу тебе вино. А теперь, пожалуйста, никогда больше не говори.
Она
