Стало ясно, что еще недавно Куракин вел весьма и весьма свободный образ жизни. Серафима позвонила Миле Громовой и поделилась своими сомнениями:
– Наверное, я зря выманила у Андрея ключ от его квартиры.
– Почему это? – заинтересовалась подруга странным голосом.
Создавалось впечатление, что она разговаривает сквозь стиснутые зубы. Серафима живо представила закройный стол с разложенной на нем тканью, а рядом Милу, у которой изо рта торчат разноцветные головки булавок. Много раз она заезжала к ней на работу, и такая картина была привычной.
– Он человек свободной профессии, привык распоряжаться собой. Как выяснилось, до меня у него бывали женщины…
– Да что ты говоришь? – саркастически пропела Мила. – Вот какая незадача. Хочешь вернуть ему ключи и возможность отрываться по полной программе?
– Нет, ты что? Он больше не будет отрываться. У нас с ним все серьезно. Думаю, скоро он сделает мне предложение.
– Тогда что вдруг на тебя нашло?
– Понимаешь, в умных журналах пишут, что на мужчин нельзя надевать строгий ошейник, они от этого звереют. Андрей должен чувствовать мое доверие. А я на него, получается, давлю. Он уходит на работу – я дома. Он приходит с работы – я снова дома. Так ведь можно подумать, что тебя загнали в ловушку еще до свадьбы.
– Полагаешь, если ты смоешься из его квартиры, он вернется домой с работы, не застанет тебя и внезапно ощутит утрату? – Мила избавилась от булавок, и голос ее обрел силу и звучность.
– Я на это надеюсь. Да было бы тебе известно, у нас абсолютная гармония.
– А всякими глупостями вы часто занимаетесь?
– Какое тебе дело? – буркнула Серафима. – Не обязательно все время заниматься глупостями. Можно просто спать вместе, крепко обнявшись, и чувствовать необыкновенное единение друг с другом.
– Сима, ты со своими штучками меня с ума сведешь! – воскликнула Мила.
– С какими такими штучками?
– Со своими идиотскими порывами обниматься, целоваться и раздирать себя от страсти на кусочки. Забудь всю эту чушь.
– Какая же это чушь? Для меня все это дико важно. Я ради этого, можно сказать, и на свет родилась: любить кого-нибудь так, чтобы у него дух захватывало. Чтобы он сам себе завидовал, что его так любят.
– М-да… Жаль, декабристы в стране закончились, – с сожалением заметила Мила. – Слушай, хоть это и не в моих интересах, учитывая возможную денежную потерю… Я имею в виду наш спор… Но вот что я тебе скажу: не отдавай ключи обратно. И вместо того, чтобы скакать по квартире с метелкой для пыли, лучше поскорее устройся на работу. Вся дурь из тебя мигом выветрится, а Куракин станет по тебе скучать вечерами.
– Думаешь? Кстати, мне уже звонили из агентства. Сегодня как раз иду на собеседование.
– И кому на сей раз требуется секретарь?
– Директору мебельной фабрики. Прямо не знаю, как одеться…
– Только не вздумай лезть в какие-нибудь стратегии, – пригрозила Мила. – Тебя на курсах учили одеваться, как положено.
– Ну да, ну да, – проворчала Серафима. – Нас многому учили. Два базовых языка и один экзотический, компьютер в совершенстве, стенография, этикет, постановка голоса, пластика. Да я с такими данными могу претендовать на английский престол. Если принц Уильям внезапно женится на мне, уж я его не посрамлю.
– Короче говоря, – не слушала ее Мила, – надевай свой серый костюм и туфли из крокодиловой кожи. И не вздумай мазать губы своей чудовищной красной помадой. Хоть раз сделай, как я говорю.
– Да ладно, ладно, сама все понимаю.
– И еще, Сима. Запомни: новый босс для тебя – табу. Считай, что он не мужчина, а действующая модель робота.
– С ума ты сошла? – вознегодовала Серафима. – Зачем мне сдался новый босс, когда у меня есть Андрей?! Телезвезда, красавец, обаяшка! И уже почти что женат на мне.
– Думай о том, как закрепиться на рабочем месте. Делай все, что можешь, и даже больше того.
– Зачем это?
– Тебя будут ценить, и ты почувствуешь радость жизни, – наставительно пояснила Мила.
– Я чувствую радость, когда мне вовремя выплачивают зарплату. И вообще: не учи ученую. Я же не обучаю тебя пришивать хлястики, вот и ты не перечисляй мои служебные обязанности. Погорелов ко мне никогда претензий не имел. До тех пор, пока я ему в любви не объяснилась.
Распрощавшись с Милой, Серафима довольно быстро собралась, выполнив все данные ей рекомендации, и отправилась в офис, адрес которого ей указали в агентстве. Почему-то она была уверена, что на эту работу ее обязательно возьмут. «Раз уж начало везти, – имея в виду Куракина, подумала она, – то будет везти во всем». Чтобы мысль стала материальной, ее необходимо было закрепить. Поэтому Серафима взяла с собой большую сумку, в которую уложила универсальный набор секретаря – диктофон, блокнот, несколько ручек, препарат для чистки оргтехники, мыло и салфетки, а также две чашки с блюдцами, чайные ложки, заварку, сахар и маленький дорожный электрический чайник. Сверху бросила лимон, сбоку втиснула небольшой пластиковый поднос с панорамой Таллина и застегнула сумку на «молнию». Не повезет – не рассыплется, оттащит все это добро домой. А если повезет – что же, до вечера без чая сидеть?
Неизвестно, где находилась сама мебельная фабрика, но офис располагался в уютном переулке неподалеку от метро, что являлось несомненным плюсом для рядового сотрудника. Серафима, размашисто шагая, дошла до центрального входа и, оглядевшись по сторонам, проникла внутрь. К стене подъезда были пришпилены листы бумаги с нарисованными стрелками. Стрелки указывали на второй этаж, и Серафима послушно поднялась по лестнице.
Ее глазам предстал длинный коридор, отделанный светлым ламинатом и пластиком. Одинаковые двери с цветными окошками располагались слева и справа. Она уже хотела было заглянуть в первый попавшийся кабинет, как вдруг прямо перед ней возник черноволосый мужчина в костюме с иголочки и с идеальным пробором в черных волосах.
– К кому вы, милая девушка? – спросил он, с улыбкой глядя на Серафиму.
– К Олегу Петровичу Шумакову, – строго ответила она.
Нечего с ней заигрывать! Если она станет секретарем, этому типу тоже придется с ней считаться, кем бы он там ни был.
– Вы случайно не из агентства? – продолжал допытываться тот.
– Из агентства, но не случайно, – кивнула Серафима. – А по заявке. Подскажите, пожалуйста, как пройти к руководителю.
– Идите все прямо и прямо и дойдете до двери в приемную, – все тем же сладким голосом ответил черноволосый.
Серафима поблагодарила и быстро пошла вперед. В приемной никого не оказалось, и она окинула ее придирчивым взглядом. Безобразие, а не приемная! Стол завален непонятно чем, стеллаж загроможден бумагами, которые даже со стороны кажутся старыми и никому не нужными, в углу лежат стопки каталогов и каких-то подшивок, на полу пылится пожелтевший фикус. А на стене красуется картина с мрачным морским пейзажем – терпящий бедствие корабль и горстка людей, барахтающихся в воде. Серафима считала, что подобные художества должны висеть в музеях, а не в приемных, где люди и так чувствуют себя беспокойно. Короче, общее впечатление не радовало.
