меня смотреть, если не хочешь, чтобы я тебя сожрал на хрен.
Он качает головой, но, что удивительно, из его антагонистического рта не вылетает ни слова.
Но в этом и проблема.
Брэндон не отводит взгляд, а продолжает смотреть, прикрыв глаза и слегка раздвинув губы.
К черту этого мудака. Он самый раздражающий человек, которого я когда-либо знал, но он все еще единственный, кто разжигает огонь в глубине моего живота, пламя настолько дикое, что распространяется на мою грудь и оживляет мой член.
Я так напряжен, что в этот момент мне чертовски больно, и я должен что-то сделать.
Я вернулся к той безнадежной стадии желания попробовать.
Погладить.
Лизнуть.
Все, что угодно.
Я возьму все, что он мне даст. Пусть даже маленькое, но я, черт возьми, проглочу все и сохраню в том уголке внутри меня, который тревожно наполнен им.
Моя рука вцепляется в его рубашку, и я рычу, прижимая его к своей груди.
Я чувствую, как громко бьется его сердце, как расширяются его глаза, в глубине которых, как лесной пожар, сверкает паника, похожая на мою.
Но есть и кое-что еще, гораздо более сильное.
Теперь, когда его контроль над собой ослаб, я чувствую лавину импульсивности, рвущуюся на поверхность.
И я просто обязан воспользоваться этим. Поймать его в ловушку. Не оставить ему ни единого гребаного выхода.
Хотя бы раз.
— Н-не надо, — заикается он, положив обе руки мне на грудь и осматривая окружающее пространство, где полно пьяных людей, прежде чем снова сфокусироваться на мне, в его глазах мерцают мириады смятения. — Пожалуйста.
— Слишком поздно, малыш.
Ухватив за рубашку, я затаскиваю его в узкий переулок и прижимаю к мрачной кирпичной стене.
Он издает самый восхитительный изумленный звук, который я когда-либо слышал, и мне конец.
Конец.
Я прыгну с обрыва, покачусь и сломаю пару костей, но мне будет абсолютно наплевать, потому что внизу меня будет ждать мой приз.
Он.
Моя рука скользит к его горлу и обхватывает точеную челюсть, пальцы впиваются в гладкую кожу. Глаза Брэндона расширяются до темного, гипнотизирующего синего цвета, и он награждает меня еще одним звуком, низким и чертовски нуждающимся.
Я прижимаюсь губами к его губам, поглощая этот звук и заглатывая его глубоко внутри себя.
Блять.
Трахните меня.
Гребаный ублюдок всех гребаных ублюдков.
Он на вкус как сладкая капитуляция, весь измотанный и готовый.
Не могу поверить, что не сделал этого раньше. Кажется, я нашел свой новый любимый наркотик в виде его губ. Я втягиваю в рот нижнюю, прикусывая ее, чтобы он почувствовал боль так же глубоко, как и я.
Брэн прижимается ко мне, его пальцы впиваются в мою футболку, и я не уверен, притягивает ли он меня ближе или отталкивает.
Мне плевать.
Сегодня я заберу то, что должен был украсть в ту ночь, когда встретил его на посвящении.
Нравится это его заблуждающемуся мозгу или нет.
Брэндон
Я всегда гордился тем, что все держу под контролем.
Все шло по плану, расписанию и конечной цели. Спонтанность и я перестали нравиться друг другу много лет назад, и я так и не смог восстановить эти отношения.
И смирился с этим.
Меня все устраивает.
Потеря контроля однажды запустила мою жизнь в петлю хаоса и гребаных разрушений, а я не могу творить хаос.
Хаос — источник всего зла.
Хаос подтолкнул бы меня к краю, по которому я шел столько, сколько себя помню.
И все же прямо сейчас я слышу хруст трещин в своей стене. Пусть и небольших, но их оглушительный звук отдается в моей затуманенной голове, и я с полным недоумением наблюдаю, как вокруг меня рушится контроль, который я выстраивал годами.
Рушится, разлетается на осколки, оставляя в наружных стенах моего тщательно выстроенного самосохранения дыру в форме Николая.
Я в ловушке, в плену. Я не чувствую ни капли своей самостоятельности или логических мыслей, которые обычно ношу как значок.
Но есть кое-что еще, что я чувствую.
Или кое-кто.
Его сильная хватка на моей челюсти удерживает меня на месте, когда он касается моих губ своими, жесткими и неумолимыми.
Требовательными.
Он прикусывает мою нижнюю губу, оттягивает кожу до боли в нервных окончаниях, и мое сердце колотится, толкаясь и ударяясь о грудную клетку.
Должно быть, я сильно измотан, потому что, когда он проводит языком по моим губам, я не пытаюсь сопротивляться или закрывать рот.
Пугающая мысль заключается в том, что я хочу открыть его.
Моя кровь бурлит от желания, а неорганизованные мысли настраиваются на одну лишь возможность этого.
Чувство, которого я никогда в своей жизни не испытывал.
Как только я нерешительно раздвигаю губы, Николай становится диким. Его язык кружит вокруг моего, сражаясь, погружаясь и лишая меня последних остатков контроля.
В воздухе раздается стон, и я с ужасом осознаю, что он мой.
Его пальцы впиваются в мою челюсть, и он рычит мне в рот, заставляя меня дрожать.
У него вкус беззаконного насилия и запретного искушения.
Вкус как у моего проклятия, сделанного на заказ.
Мои пальцы скользят вверх, и я клянусь, что хочу оттолкнуть его. Поставить его на место. Крикнуть: «Как ты смеешь прикасаться ко мне?».
Но моя рука обхватывает его затылок, и я погружаюсь с головой в опасный хаос, совершенно не понимая, что ждет меня на дне.
Мой язык обвивается вокруг его языка, и я сражаюсь с ним за контроль. За здравомыслие, которого он лишает меня один слой за другим.
Его рука опускается с шеи и скользит к боку, ощупывая и исследуя мою грудь и спину, и я не могу сдержать шипения, которое вырывается, когда он прикусывает мой язык.
Как будто меня целует дикарь — злобный варвар, чья единственная цель — вытащить из меня все самое худшее.
Мои глаза распахиваются, и тут я понимаю, что они были закрыты с тех пор, как его губы прикоснулись к моим.
Я моргаю, глядя на его закрытые глаза, и чувствую, как внизу живота разрастается яма.
Блять.
Трахните меня.
Я не настолько трезв, чтобы сопротивляться, и, черт возьми, не думаю, что пьян только от алкоголя. Мои ноздри раздуваются, и я делаю резкий вдох, наполняя легкие его мятным ароматом. Он смешивается со вкусом алкоголя, сигарет и чего-то еще, принадлежащего только ему.
Мужественный и странный…
Мне хочется думать, что это ужасно странно, но я далек от того, чтобы испытывать отвращение. Если
