уж на то пошло, я никогда не чувствовал себя в такой ловушке наслаждения, как сейчас.
Он вынимает язык из моего рта и прикусывает уголок губы, а затем шепчет горячим, рычащим голосом:
— Кто лучше целуется, малыш? Клара или я?
— Заткнись… — я не понимаю, почему мой голос звучит так сдавленно и хрипло.
Это чертовски неправильно.
— Как-нибудь переживу, — его напряженные глаза встречаются с моими, когда он проводит языком по моей нижней губе, а затем жестоко облизывает ее. — Ты не выглядел таким уж возбужденным и взволнованным, когда целовал ее. Больше было похоже на обязанность.
Я издаю гортанный звук, а он сосет, а потом снова прикусывает мою нижнюю губу, грубо царапая кожу между зубами, прежде чем отпустить ее.
— Тебе понравилось, малыш? — он говорит так близко к моему рту, что целует меня с каждым словом.
— Не называй меня так, — выдыхаю я, перетасовывая и перебирая беспорядок в своей голове, но все равно, черт возьми, не могу ухватиться за ниточки своего здравомыслия.
— Не называть тебя как? Малыш?
— Николай!
— Твою мать. Мне нравится, как ты выкрикиваешь мое имя, малыш.
— Не надо.
— Почему? Задевает за живое? — он двигает бедрами и прижимается своим пахом к моему, а мои широко раскрытые глаза встречаются с его похотливым взглядом. — Поправка, это определенно задело не просто за живое, потому что ты чертовски твердый. На этот раз точно из-за меня.
— Перестань… — слово прозвучало хрипло, почти неслышно, и я не уверен, что Николай услышал его вообще.
Какая-то часть меня благодарна за то, что он пропустил его мимо ушей, потому что он вклинивается своими коленями между моими и скользит длиной своей выпуклой эрекции по моему члену.
По позвоночнику пробегает восхитительная дрожь, и я издаю долгий выдох.
— М-м-м. Ты стал таким твердым от одного только поцелуя, — он проводит языком по моему рту снова и снова, словно пытаясь что-то стереть. — Твой член, должно быть, огромный. Я чувствую его через твои штаны, он весь напряжен и просит внимания.
Он еще немного трется об меня, пока я не чувствую, что сейчас лопну, голова и тело совершенно не в ладу друг с другом.
Я крепче сжимаю его затылок и дергаю за волосы, мой голос хриплый.
— Не… останавливайся…
— Это «не останавливайся» или «нет, остановись»? — он наращивает темп, насухо трахая мой член своим, пока моя болезненная эрекция не упирается в брюки.
Должно быть, я издаю какой-то звук, потому что Николай хихикает мне в губы.
— Я буду считать, что это первое. М-м-м… Ты ощущаешься очень хорошо, малыш. Так чертовски идеально.
Его слова плывут в дымке удовольствия, окутывающей мою голову, и пронзают меня до мозга костей.
— Ты чувствуешь, как я тверд из-за тебя? — поцелуй. — Как я жаден, когда дело касается тебя? — поцелуй. — Я поглощу тебя целиком, мой прекрасный цветок лотоса, — поцелуй. — Заставлю тебя забыть обо всех, кто был до меня, а именно о гребаной Кларе.
Его рука опускается с моей спины, скользит по прессу, животу и к поясу брюк. Я опускаю руку, которая была зажата между нашими грудями, и шлепаю по его руке, а затем яростно качаю головой.
Молча.
Мои глаза умоляюще смотрят в его остекленевшие зрачки. Впервые кто-то смотрит на меня так. Как будто одержим идеей обо мне.
И это чертовски пугает.
— Не заставляй меня делать это, — шепчу я, когда он не делает ни единого движения, чтобы убрать руку.
— Слишком поздно.
— Я… пьян, — моя грудь вздымается и опускается так сильно, что задевает его при каждом движении, при каждом вздохе, и я опьянен, совершенно не в своем уме.
— Тогда вини в этом меня, малыш, — он отталкивает мою руку, и на этот раз я позволяю ей упасть на бок и больше не пытаюсь остановить его, пока он расстегивает мой ремень и тянет вниз молнию.
Мои внутренности трещат и рушатся, и я не узнаю свои похотливые мысли. Я не узнаю эту версию себя.
Потому что я слежу за его движениями, предвкушение вьется во мне, как змея, когда он обхватывает татуированной рукой мой твердый как камень член. Я не останавливаю его, когда он проводит большим пальцем сбоку. Не останавливаю его, когда он делает уверенный, восхитительный толчок.
Я просто смотрю.
В полном, абсолютном восхищении.
Он вытаскивает мой болезненно твердый член, и я шиплю от ощущения его грубой руки на чувствительной коже.
— Блять. У тебя действительно огромный член, и он плачет по мне. М-м-м… Необрезанный. Чертовски идеально, — он одаривает меня очаровательной ухмылкой, поглаживая от основания до крайней плоти и надавливая большим пальцем на головку.
Мне кажется, что сейчас я разыграю грандиозную шутку и кончу прямо здесь и сейчас, утопая в его взгляде и волосах, обрамляющих его точеное лицо.
Неужели это должно быть так чертовски приятно?
— Привет, член-натурал Брэндона. По-моему, ты очень похож на гея, — он снова гладит меня, на этот раз более жестко, вызывая дрожь.
Где-то в глубине души я понимаю, что должен остановить его. Мне нужно остановить его.
Но я не хочу.
У меня нет никакого желания.
Ни одна из моих телесных функций не согласна с логической частью моего мозга. Не тогда, когда он дрочит мне с таким уровнем контроля, что я задыхаюсь.
В ушах звенит, перед глазами все расплывается, но он остается в центре фокуса, его жесткие удары приковывают меня к моменту.
К нему.
По позвоночнику пробегают мурашки, и вся моя кровь приливает к тому месту, где он прикасается ко мне.
— Вытащи мой член, — приказывает он низким, рычащим голосом.
Мои тяжелые веки приподнимаются на долю секунды, и я ошеломленно смотрю на него.
Что он только что сказал?
— Сейчас, — говорит он, на этот раз более твердо, и я не знаю, что на меня нашло.
Есть что-то в том, как он приказывает мне, что приводит меня в необъяснимое бешенство.
Я хватаюсь за его джинсы, пальцы неуверенно и совершенно неловко расстегивают пуговицу, а затем скользят по молнии вниз, к его огромной эрекции.
Время от времени мне приходится останавливаться и подавлять стон, когда он ускоряет движения, контролируя их.
Моя рука двигается менее уверенно, когда я тянусь к его трусам-боксеркам, а потом замираю, не понимая, что происходит.
Что, черт возьми, мне теперь делать? Я не хочу оказаться в неловкой ситуации.
— Обхвати мой член рукой и вытащи его, малыш, — его голос глубокий, но властный, и я делаю именно это.
Это первый раз, когда я прикасаюсь к чужому члену, и, черт возьми, это чертовски приятно.
Как только
