Постукиваю пальцами по баранке руля и качаю головой:
— Нет.
Я знаю, что Рома купил хороший добротный дом и уверена, что внутри двухэтажный коттедж за высоким кирпичным забором — идеален, удобен и практичен.
Он же давно хотел дом, и вряд ли бы мой бывший муж купил то, что первое попалось на глаза.
Из калитки выходит Вася. Улыбается так широко, что я могу посчитать все его тридцать два зуба.
Я должна признаться, что меня царапает по сердцу то, что к нам в очередной раз выходит не Рома, а его верный пес.
Бывший муж не выглядывает из своего логова, а я отказываюсь в его новую нору даже на пару минут забежать.
Но боюсь я не самого хозяина, а его слабую маленькую и больную дочь.
Я не знаю, что со мной будет, когда я увижу крошечные пальчики, тонкие ручки и ножки в розовых пинетках.
Не хочу рисковать.
Выйдет Рома ко мне с дочерью на руках, небритый и с синяками, чтобы поздороваться, и меня накроет.
— Тогда мы пойдем, да? — неуверенно спрашивает Варя.
Киваю.
По очереди подаются вперед, переваливаются ко мне и целуют в щеку, которую я подставляю под их губы.
— Папе что-нибудь передать? — уточняет Алина.
— Я ему перекинула ваши домашки, — отвечаю я. — Расписание внеклассных занятий.
Мы теперь только так общаемся.
Через мессенджер репостами и короткими сообщениями, в которых нет никаких эмоций. Они сухие, официальные и отстраненные.
Видимо, для Ромы такое общение со мной через буковки предпочтительнее, чем личные встречи и звонки, в которых мы друг друга обжигаем даже голосами.
Должно пройти время.
— Тогда ладно, — Варя натягивает на голову шапку. — Значит, за оценки мне не прилетит.
Перевожу взгляд в окно заднего вида:
— Да, про оценки я забыла. Сама ему расскажешь, как учудила на контрольной.
— Мы можем об этом умолчать?
— Нет.
— Блин.
Вася в приветствии кивает мне и распахивает заднюю боковую дверцу:
— Привет, бандитки.
— Вась, — цыкаю я, намекая, что я очень недовольна.
— Пардон, вырвалось.
Девочки неуклюже выползают из машины, и Вася захлопывает дверцу. Затем он достает из багажника рюкзаки девочек, которые у калитки оглядываются и машут мне.
Я поднимаю ладонь, и меня подбрасывает от испуга, когда Вася стучит по стеклу.
— Вася, блин, — опускаю стекло, — ты меня напугал.
— Я просто решил, что надо лично поздороваться, — наклоняется к открытому окну с улыбкой, — как у вас дела?
— Нормально.
— У нас тоже, наверное, нормально, — Вася медленно моргает. — Целыми днями никуда не выходим…
— Вась…
— Даже во двор, — Вася вздыхает. — А когда Ива наконец-то спит, мы просто сидим в пустой гостиной со стаканом воды в руке и смотрим в одну точку.
— Девочки его взбодрят, — перевожу взгляд на Васю. — И да, декрет это не про улыбки и единорогов.
Меня саму ждет веселая неделя с тоской по дочерям и одинокими вечерами, в которых я борюсь сама с собой в тишине за столом на кухне.
Такими вечерами я хочу поддаться слабости и сорваться к Роману и девочкам, чтобы заткнуть в себе бездонную дыру боли, но если я поддамся этой слабости, то ничего хорошего не выйдет.
Эти дикие эмоции, эта боль, тоска — враги.
Я должна обрести трезвость ума, чтобы действительно понять, чего я хочу от жизни и есть ли у меня силы на реализацию того желания, которое сжирает меня изнутри одинокими ночами.
Я хочу обратно к Роме, но он больше не тот молодой красавчик, отношения с которым походят на сказку о прекрасном принце.
Он — чудовище. Он вырвал мне сердце, а после сам напоролся на ржавую арматуру, что проткнула его в нескольких местах.
— А папа — это все-таки не мама, — недовольно прищелкивает языком Вася.
— Ты к чему это сказал? — недобро щурюсь на него.
— Она — милая, Валерия, — Вася не тушуется под моим горящим взглядом. Видимо, фразы репетировал не один раз. — Маленькая такая. Она даже кричать не умеет.
— Как ты думаешь, Вась, если я скажу Роме о твоих словах, — сжимаю руль до боли в костяшках, — то что будет? М?
— Меня, скажем так, уволят.
— Верно, а ты, похоже, не держишься за свою, так скажем, работу?
— Я решил, что должен был это сказать, — Вася решительно хмурит брови. — И я сказал.
Девочки у калитки терпеливо ждут, спрятав руки в карманы.
— Вась, — перехожу на шепот, — иди уже. И когда твой босс сидит в гостиной со стаканом воды, то просто сядь рядом, если ты так переживаешь.
— Не я должен сидеть рядом.
— А сядешь ты, — цежу сквозь зубы, теряя терпение. — Отвалите от меня! — бью ладонями по рулю и вновь смотрю на Васю, — только у мужиков все так просто, да? Просто пришла и села? Просто пришла и приняла ребенка, которого он натрахал с какой-то мразотой? Проваливай, Вася! Мозги делай своему боссу!
Поднимаю стекло и сдаю назад.
За забором показывает крыша с рыжей черепицей и второй этаж. Во втором окне справа застыла темная тень. Резко торможу и не могу отвести взгляда от этого знакомого силуэта.
— Привет, Рома, — выдыхаю я. — Ты все-таки решил показаться?
Глава 44. Она чем-то похожа на маму
Моя жизнь стала другой, и я должен это принять. И признать, что Лера имеет полное право не желать вновь видеть меня и стараться “дружить” со мной, ведь мы не чужие друг другу люди.
И хорошо, что не дружит, потому что высок риск того, что если она переступит порог моего дома в желании соблюсти вежливость с бывшим супругом, то у этого самого бывшего супруга закатятся шарики за ролики.
Зайдет и я ее не выпущу.
Запру, и не позволю уйти.
— Вот так, — воркует молодая медсестра Зоя у пеленального столика над Ивой и откладывает в сторону газоотводную трубочку. Вот мы и пропускались чуток.
Массирует животик, и Ива морщит нос.
— Засмущала перед папой? — смеется Зоя и смотрит меня. — Вы запомнили все мои действия?
Киваю, а медсестра вновь наклоняется к Иве. Осматривает ее шею, ручки, животик и ножки, на которых краснеют пятна раздражения. Хмурится и шепчет:
— Получше стало. Значит, продолжаем, — переводит на меня взгляд, — папа у нас ответственный, да. Все выполняет, что написали.
Я молчу, потому что не знаю, что сказать.
Да, ответственный, потому что это моя дочь, которая уже несколько дней не могла выпустить из газики, а до этого она мучилась рвотой и отрыжками после кормления.
— Тебе повезло, — Зоя тянется к пачке с памперсами, а я сажусь в кресло-качалку в углу.
Ловлю себя на мысли, что я бы хотел видеть у пеленального столика Леру. Чтобы это она склонилась над Ивой с улыбкой и целовала ей сейчас пальчики.
Я медленно моргаю. На мгновенье детская комната расплывается перед глазами и мне кажется, я вижу тень Леры, но все же я возвращаюсь в реальность.
— Ты папе, похоже, не даешь спать, — Зоя подхватывает Иву на руки и покачивает ее с улыбкой.
Откидываю голову назад, наблюдая за Зоей из-под полуоткрытых век. Почему я увидел в Зое Леру?
Наверное, из-за рыжеватых волос и бледной кожи. У Леры волосы поярче, но ведь никто не отменял краску, которая позволит добиться нужного оттенка.
И форму бровей подправить. Нос. И чуток увеличить губы, потому что у Леры они посочнее.
— Баю-баюшки-баю…
Голос, конечно, не изменить, но научить тем интонациям, к которым я привык за столько лет, можно. Было бы желание.
Ива на руках Зои покряхтывает.
— Не ложися на бочок…
Комната вновь размывается, и я опять вижу Леру, которая мне улыбается, но я знаю, что ее нет.
Моя жена — упрямая сука, которая и не подумает зайти ко мне в гости, потому чует, что тогда она окажется в ловушке.
— Придет серенький волчок… И укусит за бочок…
Я могу сейчас послать за бывшей женой, и ее привезут ко мне, но… для меня, как в сказке про одинокое чудовище, важно, чтобы жертва пришла сама.
Пришла и осталась, но я же не в сказке.
