когда и где я должен был забрать Обри.
Я не был уверен, что нужно было сделать, чтобы Обри действительно позвонила мне сама, но, очевидно, это не из-за свадьбы. Может быть, в следующий раз, когда я приду сюда, это будет приглашение, прошептанное ее собственными устами.
Здание находилось не так уж далеко от «Кендрик Энтерпрайзиз», без сомнения, потому, что Обри хотела быть поближе к работе. В его многочисленных окнах отражались огни города. Оно было в современном стиле, в отличии от некоторых зданий в этом районе. Этот дом излучал роскошь и элегантность, с двухэтажным потолком в вестибюле и подвесными светильниками, похожими на висячие звезды. Это было именно то, чего я ожидал от Обри.
Музыка в лифте была джазом, саксофон напевал ленивую мелодию. Раздался тихий звон, когда лифт остановился, и двери открылись, но не в коридор, а прямо в ее просторный пентхаус. Преимущества владения целым этажом.
Обри стояла в прихожей, ее темные волосы были уложены в волны. Ее макияж был искусно нанесен, губы окрашены в тот же яркий красный цвет, что и платье.
Воздух вырвался из моих легких.
— Черт возьми.
— Будь проклят и ты тоже. — Она улыбнулась и подошла ближе, ее рука потянулась к моему пальто. — Хорошо выглядите, офицер МакКлеллан.
— Вы сногсшибательны, мисс Кендрик.
Платье облегало ее тело, выделяло грудь, и удерживалось на месте двумя тонкими бретельками, которые красиво контрастировали с ее безупречной кожей. Верх был почти как нижнее белье, корсет с прозрачной подкладкой между швами на косточках. Маленькие замысловатые красные цветы украшали материал, так что платье, которое могло бы показаться скандальным, было изысканным и женственным.
У юбки был такой же прозрачный верх, тоже украшенный цветами, но под ним была плотная шелковая подкладка, которая шелестела и покачивалась вместе с ее телом, когда она двигалась.
Обри не носила никаких украшений, кроме сережек с бриллиантами, которые, вероятно, стоили больше моей годовой зарплаты.
Она была грацией и уравновешенностью, олицетворением богатства. И сегодня вечером она была моей.
Она одарила меня сексуальной улыбкой, ее глаза сверкали, сегодня вечером они стали темнее благодаря макияжу. Затем она сняла пальто с крючка, позволив мне подержать его, чтобы она просунула руки в рукава.
— Нас нужно идти.
— Нет. Пока нет. — Я хотел еще одну секунду побыть с ней наедине перед свадьбой. Поэтому я прикоснулся губами к ее уху, зарывшись носом в ее волосы, чтобы вдохнуть этот сладкий аромат. И легкий привкус лимона.
Она наклонилась навстречу моему прикосновению, делая свой собственный долгий вдох, прежде чем откинуться назад, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Оставь этот взгляд на потом, — сказал я, наслаждаясь похотью, вспыхнувшей в ее глазах. — Или я испорчу твой макияж.
Обри рассмеялась.
— Обещаешь?
Потребовалось немало усилий, чтобы сделать шаг в сторону, чтобы мой член не стал твердым, как камень. Эта женщина испытывала пределы моего самоконтроля.
— Нам лучше поторопится.
— Глен ждет, чтобы отвезти нас. Я дала Уилсону выходной на ночь. Он не понял, но когда я сказала ему, что мне не нужно, чтобы он сопровождал нас на свадьбу, он бросил на меня предупреждающий взгляд, который, я думаю, предназначался тебе.
Я усмехнулся и протянул руку.
— Вероятно, так и было.
Обри взяла меня под руку, и мы вместе пошли к лифту. Она нажала на кнопку первого этажа и ввела свой код, после чего мы ушли, спустившись со звезд на уровень земли.
— Красный — определенно твой цвет, — сказал я ей, изучая ее отражение в дверях лифта.
— Спасибо. — Ее пристальный взгляд снова прошелся по мне с головы до ног, ее щеки вспыхнули, когда она прикусила нижнюю губу.
Черт, но я хотел взять эту губу своими собственными зубами.
— Ты не собираешься облегчать мне задачу сегодня вечером, не так ли?
— Нет. — Она рассмеялась, когда лифт остановился.
Я вывел ее в декабрьскую ночь, где Глен ждал рядом с ее машиной, открыв заднюю дверь, чтобы мы могли занять свои места.
— Я заранее приношу извинения за то, как много деловых вопросов, вероятно, будет обсуждаться сегодня вечером, — сказала Обри, когда мы направлялись в Верхний Ист-Сайд. — Я уверена, что там будет большинство юристов из фирмы Абеля. Они захотят поговорить. И там, вероятно, тоже будут мои коллеги.
— Не нужно извинений. — Я потянулся через сиденье, взяв ее руку в свою, чтобы переплести наши пальцы.
Она слишком часто извинялась. И это всегда было связано с работой. Почему? Неужели она ожидала, что меня будет раздражать ее преданность своей работе? Возможно. Вероятно, потому, что придурки из ее прошлого, такие как Абель, заставляли ее чувствовать себя виноватой за то, что она работала.
Что ж, в конце концов она поймет, что я не тот мужчина, который бросит женщину из-за ее успеха. Мне было наплевать, даже если она зарабатывает в сто раз больше денег, чем я за год. Я не возражал против того, что она любила засиживаться на работе.
Моя уверенность коренилась не в том, чтобы превзойти успешную женщину.
Мои родители, вероятно, были причиной этого. Часы работы отца были нестабильными. То же самое было и с моими. И никогда, ни разу, я не слышал, чтобы мама жаловалась. Она поддерживала его, без особых усилий. И папа делал то же самое для мамы.
У нее был свой собственный бизнес по ведению домашнего хозяйства, и мама находила много радости в работе. Год за годом она расширяла свою компанию, добавляя сотрудников и услуги, пока не стала кормильцем нашей семьи. Она была звездой.
Может быть, именно поэтому отец сдался после ее смерти.
Мама была его якорем. Без нее он был брошен на произвол судьбы.
Обри, вероятно, не нуждалась в якоре. Она не была импульсивной или непредсказуемой. Но, может быть, ей нужна была безопасная гавань. Мужчина, готовый быть рядом, когда она каждую ночь переступает порог. Парень, который никогда бы не попытался спустить ее паруса.
Ее рука ерзала в моей, когда Глен замедлил ход, встраиваясь в ряд машин. Один за другим мы медленно продвигались вперед, пока водители впереди высаживали своих пассажиров. Пока не подошла наша очередь.
Я открыл дверь, держа Обри за руку, чтобы помочь ей выйти, затем снова подал ей руку, сопровождая ее. Мы последовали за вереницей людей по черно-белому мрамору на второй этаж, где просочились в бальный зал, оживленный разговорами.
Днем из отеля открывался прекрасный вид на Центральный парк, но для свадьбы зимой они перенесли растения внутрь. Комната была украшена цветами, даже букетами, которые свисали с потолка. Свечи добавляли уюта
