Оливер задремал, а Элен продолжала лежать рядом с ним, прижавшись губами к его волосам и наслаждаясь тем, что сейчас он принадлежит ей.
Проснувшись, Оливер, похоже, прислушивался к чему-то, но в доме было тихо.
Затем он откатился в сторону, его жесты сразу стали ленивыми и уверенными, и Элен засомневалась: а существует ли вообще второй Оливер? Одевшись, он отказался выпить чаю, наспех поцеловал Элен и ушел.
Элен очень скоро научилась мириться с этим.
Он приходил и уходил, когда хотел, и пока она с благодарностью и ни о чем не спрашивая наслаждалась дарованными ей мгновениями; больше она ни о чем не просила.
А впрочем, даже если бы она и могла попросить, то не знала бы о чем.
Элен нахмурилась. До недавнего времени так все и было. Но сегодня все обстояло иначе. Она не просто впала в апатию, не видя Оливера, сегодня это было для нее мучительно. Она не видела Оливера целых четыре дня, и ужасно хотела с ним встретиться. Отчасти ей было так неуютно сегодняшним пасмурным днем, потому что ее тело тосковало по любимому.
«Как же прекрасно я раньше владела собой!» – подумала Элен.
Неужели страсть всегда такая? Такая сильная, что может вытеснить все остальное, и такая мучительная, когда она не находит ответа?
Еще ее томило тревожное предчувствие. Воздух в комнате был словно насыщен угрозой, и на мгновение Элен показалось, что и облака за окном тоже таят в себе угрозу. Но она с раздражением отмахнулась от своих фантазий. Элен, рациональная, голос которой иногда все же звучал, хоть и еле слышно, сказала ей, что она ведет себя глупо, ей нужно приняться за работу и позабыть про Оливера, пока он снова не объявится. Но Элен эмоциональная, подчинявшая теперь все своим прихотям, знала, что она неспособна так поступить.
Элен вновь погрузилась в болезненную апатию, ее снедали обида и нетерпение, и она ничего не могла с этим поделать. На нее давили тишина и одиночество, она их ощущала почти физически.
Внезапно Элен подскочила как ужаленная. Она больше не могла сидеть в своей комнате! Ей нужно было с кем-нибудь поговорить.
Элен постучалась к Хлое, но ей никто не ответил. Дверь Пэнси, расположенная в конце галереи, над лестницей, была открыта. Элен увидела кучу полиэтиленовых чехлов от пластинок, пустые чашки и разбросанную одежду и слегка улыбнулась. Пэнси всегда где-нибудь шлялась.
Опершись о резные перила, Элен посмотрела вниз. Стены, казалось, поглощали весь свет. В холле стояла оглушающая тишина. Но затем удивленная Элен расслышала тихие голоса. И почти сразу сообразила, что это радиопьеса. Должно быть, Роза слушает радио в кухне, плюхнувшись в обтрепанное кресло возле отопительного котла. Элен все еще побаивалась Розы, но сейчас ей так нужно было пообщаться хоть с каким-нибудь живым человеком, что она даже не поколебалась.
– Входи, милочка! – радостно воскликнула Роза. Она действительно восседала в кресле, положив на стул свои бесформенные, слоноподобные ножищи. – Садись, где хочешь. Вон, сними со стула эту груду.
Элен старалась не смотреть на переполненные пепельницы и грязные тарелки, загромождавшие стол. Роза была похожа на жирного паука, который благодушествует в своей крепкой, грязной паутине. Элен заходила туда редко, в основном в надежде застать у Розы Оливера. Когда это происходило, Элен не переставала поражаться: Оливер всегда выглядел скучающим и мрачным, да и кавардак его слегка раздражал.
Присев, Элен заметила Джерри, который стоял за дверью, облокотившись о кухонный стол. Он был небрит, в грязной одежде. Джерри держал в руке чашку и, уставившись в нее невидящим взглядом, поднес ее ко рту и отхлебнул большой глоток, обмочив губы. В кухне сильно пахло виски.
Элен беспокойно заерзала. Когда она сталкивалась с Джерри на галерее, один на один, он обязательно пытался ее потискать, бормоча что-то невразумительное.
– Не обращай на него внимания, – велела Роза. – У него сегодня плохой день.
Пэнси и Хлоя не раз шутили на эту тему. «Плохие дни» бывали тогда, когда Джерри напивался. А «хорошие» – когда он бывал трезв, хотя и не мог написать ни словечка, так что после одного-единственного, давно нашумевшего романа из-под пера Джерри не вышло ни строчки.
– Чай в чайнике, – сказала Роза Элен.
Потянувшись за чайником, Элен заметила налипшую на его стенку, засохшую капельку яичного желтка. Она налила в чашку темно-коричневой заварки, с трудом удержавшись от искушения протереть сперва чашку изнутри носовым платком.
– М-да, нечасто мне доводится тебя здесь видеть, дорогая. Что, поболтать захотелось?
В Розиных глазах светилась жадность, которую Элен предпочитала не замечать. Она кивнула, испытывая к Розе благодарность за ее сочувствие.
– Это все из-за работы. Мне нужно…
– Из-за работы? – усмехнулась Роза. – Нет, из-за работы так не выглядят, милочка. Это ведь из-за Оливера, да? Послушай моего совета. Давай ровно столько же, сколько получаешь взамен.
Стоявший в углу Джерри невесело хохотнул.
– Вечно этот Оливер! Везет дураку! Он имеет столько, сколько другим и не снилось, а ведет себя так, словно это и гроша ломаного не стоит, – в голосе Джерри звучала горечь и досада, однако Элен различила в нем еще и ворчливое восхищение. – Эх, будь я моложе… если бы можно было повернуть время вспять!
– Ты не будешь моложе. И ничего не повернешь вспять, – устало оборвала его Роза.
Элен посмотрела ему вслед – он побрел прочь, – а затем резко отвернулась. На миг она услышала в его голосе интонации Оливера, и сквозь искаженные черты Розиного брата проступили ясные черты возлюбленного Элен. Их родство наверняка было очень дальним, и такое сходство, даже мимолетное, было поразительным.
Роза взяла длинное, засаленное вязаное полотно и яростно заработала спицами. Заговорив вновь, она, похоже, напрочь позабыла про Оливера.
– Ты, наверное, думаешь: какой же неудачник этот бедный Джерри! Но видела бы ты его раньше. Он был красивый, талантливый… Женщины за него боролись. И он был так уверен, что станет богатым и знаменитым! Меня постоянно звали то туда, то сюда просто потому, что я была его сводной сестрой. Да, были времена…
Роза хрипло рассмеялась.
– И что же случилось?
– Все пошло насмарку! Джерри не выдержал ранней славы. Ему все слишком быстро и легко досталось, и он упустил свой шанс. А теперь безуспешно пытается наверстать упущенное.
– Грустно, – с отсутствующим видом заметила Элен.
– Грустно? Вовсе нет! Драматично – это да… – голос Розы звучал резко. – Он счастливее многих. У него хоть когда-то что-то было. Знаешь, – задумчиво добавила она, словно эта мысль только что пришла ей в голову. – Я думаю, Оливер немного похож на него.
