Он очнулся от пронзительного крика. Кричала женщина.
Кристиан рывком вскочил – и зажмурился от яркого света, бьющего в лицо. Крик завис на самой высокой ноте и затих.
– Крис, боже мой, где?! – К нему стрелой подлетела Луиза.
– Что – где?! – Кристиану никогда не удавалось говорить спокойно, если к нему обращались на повышенных тонах.
– Ты ранен?! – Видимо, от волнения Луиза не могла сбавить тон.
– Нет! – проорал Кристиан.
– Слава богу…
Луиз встала, отряхнула колени. Из темноты вышли Френсис и Джил. У Френсиса было мрачное и сосредоточенное лицо, в одной руке он держал фонарь, в другой винтовку. Джил отирала капельки пота со лба. Ломая сухие ветки и пыхтя, подбежали доктор Тим и доктор Брайан.
– Какого черта, мистер Митчелл, – голосом, похожим на порыв осеннего ветра, начал Френсис, – вы с такой легкостью нарушаете правила? Мы договаривались не ходить поодиночке после наступления темноты. Вы понимаете, какой опасности подвергли себя и всех остальных?
– Приблизительно. – Кристиан встал, исподлобья посмотрел на Френсиса.
– Крис, ты подонок, но это большая удача, что тебе не встретился леопард. Это же самые опасные из всех хищников! За секунду преодолевают расстояние в одиннадцать метров, Крис… Ты бы ничего не успел сделать… – Луиза задыхалась от пережитого волнения.
Кристиану даже стало стыдно – впервые – за то, что так сильно потрепал ей нервы. Он погладил ее по плечу, совершенно искренне. Произнести «извини» было выше его сил. Но по дороге в лагерь Кристиан улыбался своим мыслям.
И никому ничего не сказал.
Это происшествие для Луизы очень многое поставило на свои места. Когда она бежала по лесу, шарила лучом фонаря в зарослях, звала Кристиана до хрипоты, ей казалось, что, если с ним что-то случилось, она умрет тоже. Просто потому что не захочет жить в мире, где его вообще нет . А потом был вопль Джил, и лежащее на земле тело в голубоватом свете фонаря – и у Луизы внутри все застыло от ужаса. Но Кристиан встал как ни в чем не бывало, отряхнул грязь с брюк и преспокойно зашагал в лагерь. Он остался собой.
И когда она шла назад в нескольких шагах от едва не потерянного и счастливо спасенного бывшего мужа, она поражалась тому, насколько у нее внутри тихо. Она не чувствовала ничего. Ни радости, ни тем более счастья. Так, разве что мимолетное облегчение.
Спать она не пошла. Села снова у костра, от которого ее так некстати оторвало сообщение Джил. Подбросила в огонь пару веток, он благодарно пыхнул.
Хорошо. Тепло. Спокойно. Жаль, что Френсис не идет.
Френсис о чем-то вполголоса разговаривал с Кристианом за палатками. Луиза не следила за временем. Небо начнет светлеть еще не скоро. Значит, есть несколько часов единения с жарким огнем посреди чернильной тьмы джунглей. Восхитительно.
Потом раздался звук, похожий на рычание или на выплюнутое сквозь зубы ругательство, и удар.
Луиза вскочила, но не успела добежать до места столкновения. Френсис вышел быстрыми шагами. Даже в неверном свете костра было видно, что под глазами у него залегли темные тени и что он очень перенервничал: губы были бледнее обычного. Он сел.
Луиза произнесла только одно слово:
– Что?
– Ничего, – в тон ей ответил Френсис.
– Ты его ударил?
– Я его ударил, – согласился он.
– За что?
– За то, что он взрослый мужчина, а ведет себя, как безмозглый мальчишка! Я за него отвечаю. А что было бы с тобой, если бы… Он совсем о тебе не подумал!
– Но ведь все нормально!
– Давай закончим этот разговор.
Повисла долгая пауза.
– Ладно, я вспылил. Завтра извинюсь.
И снова воцарилось молчание.
Луиза вздохнула, чтобы обозначить, что они все-таки вместе, а не каждый наедине с собой.
– Ты его до сих пор любишь?
Вопрос был задан без всякого выражения. Но в голосе Френсиса будто что-то треснуло.
Луиза подобрала прутик, провела на песке линию – красивую волнистую линию. Это, как ни крути, вопрос очень важный, и вряд ли задан из праздного любопытства.
– Я с ним до сих пор связана. Наверное, не стоило так резко рвать отношения – тогда они, возможно, все-таки закончились бы…
– Я не думаю…
– Я чувствую за него ответственность. Когда-то я чувствовала его как часть себя, и где-то во мне остались невыдернутые корни того ощущения…
– Ты все еще его любишь.
– Нет. Но он мне и не чужой.
– А я едва не женился. И до сих пор так себя чувствую – почти женатым.
Кажется, Френсис усмехнулся. Луиза боялась поверить своим ушам: как? Френсис что-то рассказывает? О себе? Невероятно. Если бы с ней заговорила на сердечные темы скала, Луиза удивилась бы примерно так же.
Она боялась спугнуть эту откровенность и боялась не узнать, что же там за история случилась…
– И это не любовная драма, это трагедия, но другого рода.
– Это как? – осторожно спросила Луиза.
– У меня была невеста, которую выбрала для меня моя семья. Сама подумай: молодой, богатый наследник, завидная партия и легкая добыча для всяких охотниц за миллионерами. И мне выбрали девушку, от которой можно было не ожидать интриг и корыстолюбия. Ее отец едва ли не богаче моего деда. И дочка у него – красавица, тоже отмахивалась от навязчивых и не очень честных поклонников.
Луиза не перебивала. Френсис смотрел не на нее, а в огонь, и по выражению его лица было трудно определить, зачем он все это говорит.
– Мы очень мило встречались. Летали на выходные в Париж, проводили праздники в Марокко, Рождество встречали в Лапландии. Она мне очень нравилась, по-человечески, но перед ней как женщиной я испытывал какой-то непристойный, суеверный, безотчетный страх. Оказалось, что это страх не мой, а бешеного желания жить, которое тоже во мне есть. У нее обнаружили рак крови. Какая-то быстро прогрессирующая форма…
Луиза прижала ладонь к губам.
– Мириам была очень гордой девушкой. Она сама расторгла помолвку. Мы очень светло попрощались, похоже, что она вправду влюбилась в меня. Она еще живет в Швейцарии – стране своей мечты. Говорят, ей осталось два или три месяца.
– Но ты же ее не любил…
– Но я тоже чувствую свою связь с ней, ответственность и вину. После нее у меня не было женщин.
– Быть не может! – изумилась Луиза, не подумав, что ее реплика прозвучала, по меньшей мере, бестактно. Но у нее в голове не укладывалось, что такой мужчина, как Френсис, может быть один. Хотя бы день. Хотя бы час. Да стоит ему только заикнуться – любая женщина мира за счастье посчитает возможность скрасить его одиночество…
– Может. Я кто, по-твоему, человек или манекен?
