Пока еду с Северного на Свободный, чувствую небольшую тревогу — мы вот только познакомились, а уже встречаемся без Демина, будто у него за спиной. Глупости, наверное, скорее всего, его мама просто хочет узнать меня получше. Ей любопытно, с кем строит отношения ее сын.
Ремонт в ее квартире простой, без претензий, но не старый. В принципе, довольно уютно, очень чисто, мне все нравится. Жаль, Ромина комната не сохранилась, там теперь кабинет. Чай вкусный, с мелиссой и сахаром. Через двадцать минут после меня в квартиру действительно стучится курьер, доставляет пакеты и отлучается погулять. Платья в пакетах мне не нравятся, сами по себе они неплохие и ткань качественная, но добавляют возраста хозяйке. Алена Александровна прекрасно выглядит, с ее данными я бы посоветовала носить что-то современнее, более актуальное. Одно — более-менее, его хозяйка в итоге и покупает, а я обещаю подобрать ей несколько образов хотя бы в тех магазинах, в которых она привыкла заказывать вещи.
Чувствуя, что выполнила свою роль, я благодарю за второй завтрак и пытаюсь попрощаться, как она вдруг говорит мне:
— Яна, хорошо же будет, если Рома останется инструктором? И кстати, у него, между прочим, образование есть. Как считаешь, твой папа смог бы его устроить в вашу компанию? Неужели не найдется никакой должности?
Честно — не ожидала. И голос вкрадчивый, совсем не такой, как минуту назад, когда мы обсуждали фасоны платьев. Такое ощущение, что она совершает диверсию, причем довольно смело.
— Я даже не знаю, что вам сказать, мы никогда не говорили об этом, Рома даже не заикался, — пожимаю плечами. — Я думала, ему нравится то, чем он занимается.
— Как? Ты, что ли, ничего не делаешь для того, чтобы он не вернулся в отряд?
Она говорит таким тоном, словно речь о чем-то совершенно очевидном. Будто бы я умышленно предаю и его, и ее. Смотрит на меня не моргая.
— А надо разве что-то делать?
— Конечно! Его год назад подстрелили эти твари, и он снова туда лезет! Ничему жизнь не учит. Какого знака ему еще нужно? То ножом порезали, то из пистолета… Нам с тобой следует объединиться и повлиять на него, — а потом она добавляет слова, которые и вовсе выбивают меня из колеи: — Мы с Машей столько сил потратили, чтобы его образумить! — причитает. — Целый год жили спокойно, и вот опять. Ты же знаешь, что его — всё, — она обреченно махнула рукой, — приняли обратно? Прошел докторов. Вылечили, можно дальше использовать как пушечное мясо!
— Да, знаю, конечно. — Вообще-то мы отмечали это событие. Мне и в голову не приходило, что нужно было устраивать траур. Он купил бутылку шампанского, открыл прямо на пороге квартиры, еще не разуваясь, мы сделали по глотку из горлышка, потом целовались, потом я опустилась перед ним на колени со всем продолжением. Он был крайне доволен. И это было только начало вечера! Долгого, ярчайшего вечера! Блин, да мы провели его просто шикарно!
— Тебе бы взять ситуацию в свои руки, Яна, — говорит его мама.
— Не думаю, что это правильное решение, — произношу осторожно, наблюдая, как меняется ее лицо: уголки губ опускаются, межбровная складка становится глубже. — Вы поймите меня правильно: он ведь не советуется со мной. Занимается тем, чем хочет, я просто поддерживаю. Во всем.
— Понятно, — она кивает, выглядит разочарованной. Это крайне неприятно. — Я все поняла. Просто мы с Марией желали ему другой жизни. Я еще не перестроилась.
— Может быть, онаперестаралась, вот они и развелись, — пожимаю плечами.
— А, так ты не в курсе. Но впрочем, это правильно, — она берет себя в руки и улыбается. Даже обнимает, но как-то сухо. — Что случилось в прошлом — остается в прошлом, не забивай голову, — поглаживает по спине. — Но ты подумай, может, все-таки поговоришь с отцом?
Неуверенно киваю, мечтая убраться из этой квартиры как можно скорее. Что-то мне подсказывает, Демин не обрадуется, если я ошарашу его новостью, что папа нашел для него кресло в офисе, пусть даже и кожаное.
«Просто мы с Марией хотели для него другой жизни. Я еще не перестроилась».
От волнения мое сердце ускоряется и долго не может прийти в норму. Она говорит со мной так, будто его вот-вот убьют и в этом виновата буду — я. Неужели я правда все делаю неправильно?
Мы скомканно прощаемся, после чего я возвращаюсь домой. В душе раздрай, посоветоваться бы, да не знаю с кем. Кажется, это очередное испытание, которое мне придется пройти самой.
* * *
Да нет же, неправа его мама! Она представила ситуацию таким образом, будто это я его толкаю на опасную работу. А как мне себя вести? Ставить ультиматумы? Просить? Умолять? Как она себе это представляет? Я по-прежнему не имею понятия, когда и как они познакомились с Марией, как жили, почему развелись. Мне Демин достался уже взрослым состоявшимся мужчиной, который знает, чего хочет. Либо я принимаю его, либо — нет.
С другой стороны, мне бы, конечно, хотелось, чтобы за него не болела душа каждый день и каждую минуту. Ножевое, пулевое ранения. И что нам еще предстоит?
Он приходит поздно вечером, настроение, я бы сказала, нейтральное. Практически молча ужинает. Интуитивно чувствую, что не стоит прямо сейчас к нему лезть со своими метаниями. «Ездила к твоей маме — Все нормально? — Нормально». Он вроде бы со мной, но все еще в своих мыслях. Долго моется под душем. Потом вроде как… веселеет. Мы начинаем смотреть первый попавшийся фильм по телевизору, но не проходит и трети от начала, как он начинает намекать на секс. Мне хочется быть с ним очень нежной сегодня.
Рома сидит на полу, оперевшись спиной на диван, удобно раскинул ноги на тонком ковре. В квартире тепло, я в коротких шелковых шортиках и топе на бретельках. Даю ему знак оставаться на месте и сажусь верхом, стягиваю с себя майку, освобождая грудь, помогаю раздеться ему.
— Давай без спешки? — прошу, заглядывая в глаза, он коротко кивает. Обожаю ощупывать его крепкие руки, плечи, перебирать короткие волоски на груди. Он очень настоящий и пахнет приятно. Таким мужским запахом, смешанным со свежими нотками геля для душа. Он все еще комок нервов после работы, я хочу его расслабить.
Прогибаюсь в спине, подавая вперед грудь, и совершаю несколько движений бедрами, покачиваясь на нем. Этого хватает, чтобы ощутить знакомую твердость. Распускаю волосы, которые в беспорядке рассыпаются по плечам.
— Я бы тебя под замок посадил, чтобы больше никто не видел, — говорит с усмешкой. Шарит по мне глазами, сглатывает. Он столько раз уже видел меня обнаженной, а все рассматривает, едва ли не облизывается. Голодный, как в первый раз. Его руки поглаживают мои ноги, бедра, ощутимо щипают, выдавая нетерпение.
— Совершенно ни к чему. Я и так буду только с тобой, — говорю ему полушепотом и получаю звонкий, жгучий шлепок по заднице. От возбуждения дышу чаще, кусаю губы, прикрываю глаза на вдохе от удовольствия, медленно и плавно двигаюсь.
— Только я буду смотреть на тебя. Трахать тебя. Только мне будешь сосать, — говорит грубее, чем обычно со мной, но в контексте момента слова звучат хорошо. Я чувствую, что уже влажная. Он ведет пальцами по моему лицу, я послушно обхватываю ртом средний, втягиваю в себя до основания, провожу языком, освобождаю. Потом шепчу:
— Буду, конечно же, вкусный мой.
— Кому? — фиксирует мой подбородок, чтобы смотрела в глаза. Мне кажется, он из-за чего-то беспокоится. Все на грани, но я уверена, он не переступит. Доверяю.
— Только тебе, Рома, — после этих слов освобождает.
— Узнаю — хотя бы намек какой-то… — замолкает, обрывая фразу. Его горячие ладони по-хозяйски расположились на моей талии, он нетерпеливо поглаживает большими пальцами.
— Убьешь меня? — улыбаюсь. Он качает головой, не угадала.
— Разочарованию моему не будет предела.
— Я похожа на сумасшедшую? Играть в ревность с охотником на волков.
