— Что? Как это? Я не поняла, ты будешь с нами?
— Ага, — показывает зубы Демид. — Мы же одна семья. Вы все твердите об этом постоянно. Или нет?
Мама зависает.
— Я… А ты… Я…
— Обрадуешь отца? — продолжал давить парень. И я готова поспорить, что он наслаждается каждой секундой спора — Он будет счастлив. Возможно, гонцу с хорошими вестями что-нибудь перепадет.
Демид поднимается и, улыбаясь лично мне, хотелось верить, что эта улыбка предназначалась мне, обходит стол, чтобы встать напротив меня. Вернее, он нависает надо мной, дотягиваясь рукой до чайника.
— Я тебе мешаю?
Демид ухмыляется.
— В данный момент или вообще? — бормочу я, делая шаг назад.
— Я сейчас вернусь, — мама срывается с места и тут же скрывается за дверью.
Готова поспорить, бежит сейчас к своему Вове.
— Покровский, что ты устроил здесь? — говорю я, когда мы остаемся одни. Мне очень хочется понять, что творилось в его голове, когда он про одну семью втирал маме. И он метеорит головой отбивал?
— А ты? Ангелине понравился Вадим? Меня чуть не стошнило прямо на твою мать.
Я качаю головой.
Попался.
— Продолжай. Я думала, мы без этого обойдемся, но давай. Договаривай. Я слушаю.
— Что?
— Мне продолжить? Ладно! — прочищаю горло, перед тем как начать. — Котова, вчера я оставил на тебе метку, и теперь ты не можешь даже смотреть на кого-то кроме меня. Я бешено тебя ревную и буду ходить за тобой по пятам, чтобы и на тебя никто не смотрел. Поэтому я сейчас злюсь. Поэтому мне сегодня придется остаться здесь, хотя я ненавижу это место.
— Котова, ты книги писать не пробовала?
— Попробую. Ты почему ее не остановил? Она же реально Рудова позовет. Да твой отец сам ему позвонит.
— Надо было остановить?
— А ты сам как думаешь?
— После слов «Ангелине нравится Вадим» я как-то перестал думать.
— Это ты для меня так постаралась? — вдруг спрашивает Демид, сканируя цепким взглядом погром на кухонном столе. — Спасибо, Котова.
Я в нерешительности закусываю нижнюю губу. И неожиданно вспоминаю, как в прошлом я делала несколько попыток приготовить что-то для семьи Покровских. Тогда мое рвение никто не оценил, а сам Демид прямым текстом сказал, что никогда в жизни не будет травиться моим варевом. Сейчас же, когда вижу своими глазами, как он запихивает в себя мой бутерброд, меня одолевало какое-то новое чувство.
— Не думала, что ты осмелишься попробовать мою еду.
— Не понял. — Он ставит тарелку на стол, становясь рядом со мной. — Когда это я от еды отказывался?
— От моей. Всегда.
Демид закатывает глаза, улыбаясь такой улыбкой, будто услышал глупую шутку по телевизору.
Не сдвигаясь с места, берет меня за руку и разворачивает к себе так, что я становлюсь напротив, упираясь руками в его плечи, чтобы не рухнуть на мужскую и вкусно пахнущую грудь. Парфюмера надо на кол посадить за такую подставу. Этот запах блокирует какой-то важный участок мозга, отчего пропадает возможность здраво мыслить.
— М-м-м, — с шумом заполняю легкие.
О, зато я мастерски могу мычать.
Блин!
Тот еще талант.
— Это ты так думаешь, — ухмыляясь, начинает Демид. — На самом деле, когда все расходились, я спускался в кухню и сметал все, что было в твоих кастрюльках.
— Неправда.
— Правда.
Демид не дает мне возможности освободиться. Наоборот, прижимает к себе еще сильнее. Его пальцы путаются в моих волосах, играя с каждой прядью. От этих легких прикосновений сердце начинает бешено стучать в груди.
Лицо Покровского находится так близко от моего, что мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не начать умолять парня поцеловать меня, наплевав на свою гордость.
Держись, Котова.
Покровскому нас не сломить.
— Закончим погружаться в прошлое. Мама сейчас вернется. Если не отпустишь меня, то останешься без головы.
Глаза Демида вспыхивают, а губы растягиваются в ухмылке.
— Твоя мать сейчас пытается сломать дверь в кабинет отца. И если у нее это получится, она еще какое-то время будет спорить с ним, убеждая, что мне нечего делать на ваших смотринах. Так что в ближайшее время она здесь не появится, и никто не увидит, как я…
Покровский еще что-то бурчит себе под нос, а потом целует меня, заводя мои же руки за мою спину. От неожиданности я почти падаю на него, и, судя по тому, как парень ухмыльнулся, именно на это и был расчет. Вырваться не получается. Да я и не пробовала, если честно. Отключила рассудок. Льнула к нему, потому что даже во сне меня преследовало это желание.
Вскоре до меня доходит, что меня уже никто не держит. Руки свои нахожу под футболкой Демида. Я глажу его кожу, и жар, который исходит от нее, обжигает ладони.
Мое сознание отключается.
Губы Демида продолжают атаковывать мой рот, от этого я уже готова послать к чертям весь мир, лишь бы каждое мое утро начиналось именно с этого.
Если бы я знала, что Покровский так целуется, то я в нашу первую встречу вместо «привет» кинулась бы ему на шею.
Господи, столько всего упустила.
Ненормальная.
Черт, как у него получилось так быстро пробить мою броню?
Один вечер. Одна поездка в машине. Один поцелуй на кухне. Котова стала другим человеком.
Кому расскажу — не поверят.
Пожалуй, сейчас я стала понимать Горскую. Сама бы пыталась отвадить от этого парня всех девчонок.
На втором этаже громко хлопает дверь, отчего я отлетаю от Демида, как хоккейная шайба от клюшки.
— Мне надо в универ.
Сердце выпрыгивает из груди, а ноги сами несутся к выходу.
Демид догоняет меня, прижимая к себе так, что уже я чувствую его сердцебиение.
Оказывается, не одной мне надо кардиолога посетить.
У нас с Покровским один диагноз.
Надеюсь, не смертельный.
— Поедем вместе.
От этих слов тихим шепотом на ухо — становится так радостно и спокойно.
— Твоя сумка в моей машине.
— Что? Как она там оказалась? — пытаюсь развернуться, чтобы посмотреть на парня, но он удерживает меня в том же положении, а затем и вовсе отпускает.
— Еще ночью привезли. Собирайся. Свалим отсюда, пока никого нет.
Это Демид попросил кого-то найти и привезти?
Ой, ну божечки. Какая прелесть.
Блин, что я за человек такой?
Мне просто вернули мою же сумку, а я уже собралась умирать от умиления.
— Ничего там не украли? — по-деловому спрашиваю я.
— Не проверял. Там было что-то важное?
— Ага. Компромат на тебя. Не хотелось бы без него остаться в такое непростое время.
Прежде чем он начинает что-то говорить, я уже двигаюсь к лестнице, беспокоясь лишь о том, что мне придется столкнуться с мамой, которая продолжит разговор о Вадиме.
Я смотрю на телефон. Надо поторопиться, если я не хочу быть убитой тяжелой рукой Марины. Забегаю в комнату, и у меня уходит всего лишь несколько минут, чтобы схватить парочку тетрадей со стола, посмотреть на шариковую ручку, решить, что Липатова поделится со мной запасной, и выскочить за дверь как раз в тот момент, когда в коридоре появляется мама.
— Иногда мне кажется, что в этом доме всем плевать на мое мнение, — говорит она, поправляя ремень на юбке.
Уже переоделась.
— Уходишь?
Она явно расстроена, но пытается держаться.
— Да. Покровский подбросит меня до универа.
— Почему он? Вадим не может заехать за тобой?
В ответ мне хочется закатить глаза. Что она там в своей голове успела надумать?
— Вадим не учится в нашем универе.
Проходя мимо большого зеркала, на автомате поправляю волосы. От моего хвоста осталось… Ничего от него не осталось. Убрав резинку в задний карман брюк, спускаюсь по лестнице.
— Еля, ты сама позвонишь Рудову или мне его пригласить?
— Вопрос решен?
Нет смысла доказывать матери, что мне в общем-то все равно на Вадима. Быстро до нее эта информация не дойдет, а времени на то, чтобы ждать — у меня нет. Я и правда хочу свалить из этого дома как можно быстрее. Еще меня ускоряет тот факт, что Демид ждет меня.
