– Д-да…
– Верочка, ты не забыла про нас? Когда сможешь подъехать?
– У меня сейчас перерыв начнется. Вот и приеду…
Бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, понимая, что совсем не готова к визиту в столь респектабельное место… На мне простая джинсовая юбка и видавшая виды футболка с котятами. На ногах кожаные балетки, вполне приличные. И то хлеб… Ну а что? Свекр знает, что я живу скромно и воспитываю дочь одна… Прощаюсь с Адой Васильевной, быстро умываюсь и прыгаю за руль любимой ласточки.
Блестящий вычурный корпус «Ист – Company» высится между домов по улице Рузвельта. Паркуюсь вдоль дороги и, бросив взгляд на скромные наручные часики, торопливо впархиваю на крыльцо. Вячеслав Олегович и здесь проявил внимание: улыбчивая девушка по имени Аня встречает меня на входе и провожает на нужный этаж. Интересно, мажор тоже здесь? Или до сих пор отлеживается в тёплой постельке дома?
– Двадцать третий кабинет справа по коридору, – улыбается Аня, жестом указывая направление.
– Спасибо огромное, – отвечаю, восхищенно оглядывая шикарные интерьеры. Здесь вам не супермаркет… Высокие потолки, светло-серые стены, увешанные картинами, мраморный, до тошноты блестящий пол… Осторожно ступаю, по пути разглядывая фотографии свекра, сделанные на различных симпозиумах и конференциях и… замираю, услышав знакомые голоса за дверью. Макар и Артем говорят обо мне…
– И что ты теперь скажешь? – звучит голос Макара.
– А что говорить? Смешная, дурацкая, непутевая Каланча…
Это мажор… Пульс толчками бьется в виски, как волны о каменистый берег. Мне вмиг становится зябко от обиды. За что? Он вновь обсуждает меня с Макаром? Унижает? Каждое слово впивается клещами в сердце, превращая его в фарш…
– … фриковатая, глупая…
Стараюсь не слушать, но его голос звучит слишком громко… Отхожу подальше, чтобы отдышаться и придать лицу равнодушный вид. За что, за что, за что? Вопросы скапливаются в горле, превращаясь в сухие рыдания. Нет, Верочка… сейчас нельзя… Потерпи, милая. В ушах эхом звучат обидные слова Артема, а горло, как будто сдавливает тисками. Вытаскиваю из сумки бутылку с водой и шумно глотаю. Надо было ворваться в кабинет и закатить скандал! В очередной раз доказать Артему, что я и есть… глупая и странная Каланча.
– Верочка, ты уже здесь? – слышится за спиной голос свекра. – Входи, детка. Что-то ты бледненькая. У тебя все хорошо?
– Да, – киваю машинально.
– Ну, идем. Обсудим наши дела. Сейчас и ребята подтянутся.
Следую за свекром, борясь с желанием расцарапать наглую болтливую рожу мажора…
Глава 18.
Артем.
Утро встречает меня тишиной и умиротворяющим урчанием малютки Сильвии. Рыжуля прижимается к моему боку и сладко дремлет. Закрываю глаза, пытаясь вспомнить, что произошло ночью, и… Черт, похоже, я опоздал на работу. Вскакиваю с дивана, напугав кошку, и хватаю с тумбочки телефон. В этот момент он вздрагивает в руках мелодией будильника… Отключаю сигнал, прислушиваясь к звукам дома… Тихо… Не слышно Настиного лепета, томного и ласкового голоса Веры, звона посуды из кухни и тихих шагов. Судя по всему, Вера проснулась чуть свет, чтобы успеть к педиатру. В то время как я просто… спал… Наверняка в нормальных семьях муж не допустит такого… Чтобы жена, полночи промучившаяся с высокой температурой, поднималась с петухами и везла ребенка в сад? Но у нас ненормальная семья. Ненастоящая. И муж я ненастоящий, так что…
«Избалованный, циничный, бесчувственный…»
«Наверное, я думала о ком-то другом, а не о тебе мажор…»
«Правильно, тебе лучше вообще не жениться…».
Не понимаю, когда все успело так измениться? Мои мысли, желания, мечты… Разрушиться, превратившись в высокую гору. А на ее верхушке громоздится неопределенность. Она сидит, как толстый царёк, посмеиваясь надо мной – сломленным, раздавленным новыми чувствами, неуверенным. Кормлю Сильвию и бреду в душ, на ходу поднимая игрушки Настюши, валяющиеся в коридоре. Я переживаю за Веру… Кручу в руках телефон, не решаясь написать или позвонить – все равно ведь нагрубит или фыркнет.
Отец заходит в мой кабинет, чтобы самолично проверить опоздал я или нет? Скользит оценивающим взглядом по моим строгим льняным брюкам и светло-голубой сорочке, сосредоточив его на итальянских туфлях из мягкой бежевой кожи.
– Хорошо, – наконец, протягивает он. – Очень хорошо.
– Пап, ты как будто меня на утренник одеваешь. Ей-богу, я взрослый мужчина и вырос из возраста, когда нужно проверять мой внешний вид.
– Да ладно, сынок. Не обижайся, – растягивает отец губы в улыбке. – Я просто радуюсь, что ты взялся за ум. И отчет мне ваш с Макаром понравился.
– Это не отчет, а бизнес-план. Ты хотел, чтобы я заключил несколько крупных сделок? Так вот – одна уже на подходе. Нам давно нужно было поменять поставщика термореактивного сырья для производства.
– Молодец, Артем, – кивает отец, бросая взгляд на циферблат наручных часов. – Скоро Верочка приедет. Я позвал Джозефа, Макара и Диму Ремизова. Хочу помочь твоей жене, как ты на это смотришь? Нехорошо, что она работает в этом дурацком супермаркете.
– А Ремизова зачем? – недовольно хмурюсь. Отец прекрасно знает, что Дмитрий Николаевич – известный бабник и сердцеед, однако все равно зовет его. Зачем? Вот в чем вопрос… Позлить меня или предложить Вере еще одну кандидатуру в мужья?
– Диме тоже нужен переводчик, Тема. Верочка могла бы и на него работать. Сидеть дома, варить борщи и…
– Папа, когда Вера выйдет замуж за Макара или Джозефа, это перестанет быть нашей заботой.
– Пожалуй, к этой рубашке не хватает слюнявчика, – хмурится отец.
– Это ты сейчас к чему?
– До встречи на конференции, взрослый мужчина, – саркастически замечает он.
Двери захлопываются, отрезая от меня суетливый шум офисного коридора. Вставляю капсулу в кофемашину, замечая за спиной шевеление – из смежной двери, объединяющей наши с Макаром кабинеты, появляется Уланов. Топчется в дверях, демонстрируя показную нерешительность. Поверить не могу, что ночью Вера имела в виду его… Такого просто быть не может.
– Все слышал? – протягиваю недовольно.
– Ну да. А что отец хотел? Ты прямо объяснил свою позицию в отношении этой девчонки.
– Макар, а кто тебя просил передавать Вере мои слова? – отпиваю обжигающий глоток, с трудом выдерживая его взгляд – в нем плещутся искры ревности и соперничества. – Это не по-мужски, ты так не считаешь?
– Прости, Артем… Как-то само собой получилось, — Макар добавляет в стальной голос мягкости и виновато отирает лоб. Она из меня их словно клещами вытащила. Сам не понял, как все ей выложил. Так что ты скажешь сейчас? Она не нужна тебе? Ты же всю дорогу считал ее…
– А что говорить? Смешная, глупая, фриковатая, дурацкая…
– Ты до сих пор так думаешь? – Макар не дает мне закончить фразу.
– Нет. Конечно, нет. Мне хочется вырвать себе язык и помыть его с мылом. Мне стыдно, Макар… Потому что Вера – хороший человек и, совершенно точно не заслуживает этих слов.
– И все? – недоумевает он. Расслабляется, почти приваливаясь к дверному косяку. – То есть ты мне не соперник?
Не знаю, что ответить. Ничего не понимаю, ни в чем не уверен… Знаете, о чем я думаю больше всего? Чего отчаянно боюсь? Как бы не ранить Настю, подарив надежду обрести папу, а потом разбив ее, как хрупкий сосуд. Интересно, Макар хотя бы раз задумывался об этом? Как дочь Веры примет его? Полюбит ли он чужого ребёнка? Мне нечего сказать… И я не на исповеди, в конце концов.
– Нет, Макар, не соперник. Вера меня терпеть не может. Твои соперники сидят сейчас в зале переговоров – Джозеф и Ремизов.
– Черт! И этот павлин приперся, – тягостно выдыхает Макар. – Идем, Истомин?
Молча киваю и возвращаю чашку на блюдце. Следую за Улановым в коридор и запираю дверь. Вхожу в светлый просторный зал переговоров, издали замечая бледную как смерть жену… Чашка в ее руке подрагивает, а бескровные губы что-то монотонно объясняют моему папе.
