Фыркающий смех вырвался у Бетани без предупреждения, и она прижала руку ко рту, слишком поздно, чтобы остановить вызывающий отвращение звук.
— Притворись, что ты этого не слышал, — резко сказала она, убирая руку.
— Почему? Мне это понравилось.
— Ты любишь, когда я даю тебе новые поводы посмеяться надо мной.
Уэс опустил подбородок и одарил ее взглядом, который говорил О, да ладно тебе.
— Хорошо, давай проясним это сейчас, раз уж ты здесь спасаешь меня. — Он пересек кухню в ее направлении. — Я действительно смеюсь над тобой, Бетани? Или я просто злю тебя, потому что это единственный способ уделить мне время?
Его вопрос помешал ей сосредоточиться, и она остановилась посреди поисков чайника в кладовке, наконец заметив один в глубине.
— Что? Это неправда.
— Так оно и есть. Ты решила, что не хочешь иметь со мной ничего общего, когда мы встретились в первый раз
Она нахмурилась, ставя чайник под кран раковины и включая воду.
— Ты пытался пошутить надо мной в присутствии моего брата.
— Я сделал это, не так ли? — Он медленно подмигнул ей. — Думаю, я ничего не мог с собой поделать.
Бетани проигнорировала тяжесть, которая продолжала опускаться все ниже и ниже в ее животе.
— Да, ты из кожи вон лезешь, чтобы переспать с женщиной, которую находишь такой древней, что даже не можешь понять отсылки к ее фильмам. — Она подошла к плите и поставила чайник на конфорку. — Наверное, поэтому, когда ты пристаешь ко мне, это похоже на ловушку.
Уэс молчал так долго, что ей пришлось оглянуться, чтобы убедиться, что он не покинул комнату. Но нет, он был там, хмуро глядя на нее из тени.
— Ловушка? — сказал он, наконец, твердым голосом. — Объясни это.
В ее горле появился нервный трепет, который она не могла объяснить.
— Я не знаю. Почему мы говорим об этом?
— Потому что так оно и есть.
Она закатила глаза.
— Я думаю, это похоже на… Когда ты делаешь мне предложение, это просто еще один способ подшутить. Надо мной. Ясно? Прекрасно, я тебя привлекаю, но, может быть, это просто погоня делает тебя таким. Ты только указал, насколько я, черт возьми, старше в девятьсот раз, так что ты на самом деле… не хочешь меня такой. — С трудом сглотнув, она сняла чуть теплую воду с огня. — Ты ждешь, что я соглашусь, чтобы вдоволь посмеяться над этой старой ведьмой. Я действительно восхищаюсь этой долгой игрой, в которую ты играешь.
Он смотрел на нее так, словно она только что поднялась с пола в облаке дыма.
— Господи Иисусе, ты действительно веришь в эту чушь, не так ли?
ДА. До этой самой секунды Бетани не осознавала, насколько глубоко она затолкала неуверенность в себе из-за их разницы в возрасте. Мог ли кто-нибудь винить ее за то, что она считала его намерения по отношению к ней неискренними? Каждый мужчина, с которым она когда-либо встречалась, был льстецом. Комплименты были признаком того, что мужчина хотел переспать с женщиной, не так ли? Не откровенный сарказм, как тот, которым она поделилась с Уэсом. Если между ними были какие-то строки, которые она должна была прочитать, у нее не было подходящего кольца декодера — и это была Рождественская история, в которой он, вероятно, посмеялся бы над ней.
Бетани начала открывать шкафы.
— Не мог бы ты помочь мне накрыть на стол? Мне нужны тарелки, чашки, салфетки.
— Я совершил ошибку.
— Что?
Он взял ее за запястья и повернул лицом к себе.
— Эй, я совершил ошибку. — Его грудь поднималась и опускалась. — Мне следовало оставить в покое нашу разницу в возрасте.
Бетани смотрела куда угодно, только не на него, потому что его напряженность творила странные вещи с ее животом.
— Уэс. Ты делаешь из мухи слона, из ничего.
— Из ничего? Ты все это время сомневалась в том, что я чувствую к тебе…
— Что ты чувствуешь ко мне? — В приступе паники она попыталась вырвать свои запястья. — Сделай шаг назад.
Он закрыл глаза, делая вид, что считает до десяти.
— Прекрасно. Я дам задний ход. Ты сомневалась, насколько сильно я хочу тебя, потому что я отпустил несколько глупых шуток.
— Я… — Она попыталась непринужденно рассмеяться. — Наверное? Конечно.
— Как? — Он был явно сбит с толку. — Бетани, ты же знаешь, что ты гребаный шедевр, верно?
Ее ноги превратились в желатин, чужая эмоция набухала внутри нее. Большое, тяжелое чувство с неиспользованной силой.
— Я… эм.
Уэс отпустил ее запястья и отступил на шаг.
— Боже мой, ты не понимаешь, — ошеломленно сказал он. — Ты не знаешь.
Руки Бетани остались висеть в воздухе, очень похоже на дыхание в ее легких, которое отказывалось входить или выходить. Часть ее хотела убежать из кухни, но другая часть держала ее на месте. На глазах у Уэса.
Ты же знаешь, что ты гребаный шедевр, верно?
Он же не мог на самом деле иметь это в виду, не так ли? Она была в худшем состоянии перед ним. Это должен был быть простой случай вожделения к чему-то, чего он не мог иметь. ДА. Очевидно. Он был великолепным мужчиной, которому постоянно отказывала женщина. Заставить ее сдаться может быть не более чем поводом для гордости. Уэс повернул ее, пока не смог прижать к столешнице… И ее лапшеобразные ножки из аль денте стали вялыми.
— Не целуй меня, — прошептала она.
Его вздох согрел ее губы.
— Я должен, детка. Ты смешна.
— И это заставляет тебя хотеть поцеловать меня?
Голубые глаза изучали ее.
— Я тоже этого не понимаю. Просто знай, как только мой язык окажется у тебя во рту, ты почувствуешь, как мне плевать на то, что тебе тридцать, а мне двадцать три. Эти семь лет ни черта не значат для меня… — Он провел своими открытыми губами по ее подбородку. — Во всяком случае, они заставят нас стонать чуть громче, не так ли, дорогая?
Их рты были так близко, что его дыхание оставляло на ее губах восхитительный осадок. О Боже. Вот оно, он собирался поцеловать ее. Прямо здесь, прямо сейчас. Она не собиралась прятаться за резкими словами или дерзкими репликами, когда ее рот был занят и, дерьмо собачье, это не должно было быть плохо. К тому времени, как этот поцелуй закончится, он поймет, что повлиял на нее. Физически… и даже больше. Черт возьми, там было что-то еще, не так ли?
Как она могла быть рядом с ним и в то же время любить его? Тьфу-тьфу-тьфу.
— Эльза!
— Дядя Уэс! Эльза! Можем ли мы сейчас устроить наше чаепитие?
Запись с нуля.
Он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, вцепившись зубами в чувствительный участок плоти, застонав так, что дрожь пробежала по ее телу до самых кончиков пальцев на ногах.
— Боже, помоги мне, я не переживу эти синие шары.
Смех пробежал по ней дрожью, но она была слишком ошеломлена состоянием своего тела и тем, что он сказал, чтобы ответить.
— Ты думаешь, это смешно? Я прихожу домой на обеденный перерыв, пока она в саду, а иногда просто сижу в тишине, уставившись в стену. — Он издал страдальческий звук, опускаясь ртом к впадинке на ее шее и облизывая ее до самой мочки уха. — Это ложь. Я думаю о тебе.
— Уэс.
— Ты тоже думаешь обо мне.
Ее кивок был едва заметным и неохотным, и она не могла взять его обратно. Еще одна нетерпеливая просьба из столовой заставила ее выскользнуть из-под неподвижного тела Уэса.
— Напомни мне, что я делала.
— Тарелки, чашки… Вилки. Чай. Ладно. — Они оба глубоко вздохнули, затем прервались на чаепитие.
О, мама. как только это чаепитие закончится, ей нужно будет убраться к чертовой матери. Что там говорилось о самых продуманных планах?
Глава тринадцатая
Откинувшись на спинку кресла-подушки в углу спальни Лауры, Уэс наблюдал, как Бетани остановилась в дверях. Его намерением было наблюдать за чаепитием из безопасной кухни, но, черт возьми, как он был рад, что позволил Лауре затащить его в свою спальню, чтобы дождаться официального сопровождения Бетани к обеденному столу и, таким образом, начала игры.
