Гипотеза любви - Али Хейзелвуд

— Тебе очень противно? Оцени по шкале от единицы до утверждения «корреляция означает причинно-следственную связь»4.

К ее удивлению, он издал смешок, хотя его голос все еще звучал напряженно.

— Мне не противно. И это не твоя вина.

— Я понимаю, что это совершенно ужасно, и…

— Нет. Оливия. — Он немного повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. В его взгляде было веселье и еще эта странная скованность. — Этого не избежать.

— Верно.

Его пальцы мягко коснулись ее левой ладони, он забрал у нее немного крема, чтобы намазать грудь. Что, конечно, было правильно. Ей совершенно не хотелось втирать крем в грудь доктору Карлсену на глазах у семидесяти процентов ее аспирантской программы… не говоря уже о ее начальнице, потому что доктор Аслан, вероятно, наблюдала за ними, как ястреб. А может, и нет. Оливия не собиралась оборачиваться, чтобы это проверить. Она предпочитала жить в блаженном неведении.

— В основном потому, что ты дружишь с невероятно назойливыми людьми.

Она расхохоталась.

— Я знаю. Поверь, сейчас я очень жалею, что подружилась с Ань. По правде говоря, я подумываю ее убить.

Оливия переместилась к его лопаткам. У него было много маленьких родинок и веснушек, и она задумалась, насколько уместно было бы начать проводить пальцами линии между ними, как будто делая рисунок по точкам. Она могла лишь представлять удивительные картины, которые могли ей открыться.

— Но все-таки долгосрочная польза солнцезащитного крема — это научный факт. А ты довольно бледный. Вот, нагнись еще немного, чтобы я могла достать до шеи.

— Ага.

Она обошла его, чтобы достать до передней части плеч. Адам был таким крупным, что на его торс израсходовался весь этот дурацкий крем. Может, даже придется просить у Ань еще.

— По крайней мере, мы устроили шоу для заведующего кафедрой. И кажется, ты неплохо проводишь время.

Он перевел взгляд на ее руку, которая мазала кремом его ключицу.

Оливия вспыхнула.

— Нет, я хотела сказать… не из-за меня, я хотела сказать, что тебе нравится играть во фрисби. Неважно.

Он скорчил гримасу.

— Конечно, это лучше, чем светская беседа.

Она рассмеялась.

— Тогда понятно. Видимо, у тебя поэтому такая фигура. В детстве много занимался спортом, лишь бы ни с кем не общаться. А еще это объясняет, почему с возрастом ты стал такой… — Оливия резко замолчала.

Адам вскинул бровь.

— Враждебный и неприступный?

Вот блин.

— Я этого не говорила.

— Только напечатала.

— Я… Я сожалею. Прости. Я не хотела… — Она сжала губы. А потом заметила морщинки в уголках его глаз. — Черт бы тебя побрал. — Она легонько ущипнула его за предплечье.

Он ойкнул и улыбнулся шире, а Оливия подумала: а что, если в отместку написать свое имя у него на груди солнцезащитным кремом так, чтобы загар лег вокруг него? Она попыталась представить его лицо, когда он в ванной снимет футболку и увидит в зеркале буквы, отпечатанные на его теле. Какой у него будет вид? Прикоснется ли он к буквам кончиками пальцев?

«Чокнутая, — сказала она себе. — Это все сводит тебя с ума. Ну, он симпатичный, и ты находишь его привлекательным. Тоже мне. Да кого это волнует?»

Оливия вытерла свои уже почти свободные от крема руки о колонны его бицепсов и сделала шаг назад.

— Готово, доктор Враждебный.

Он пах свежим потом, самим собой и кокосом. Оливия собиралась увидеться с ним только в среду и теперь понятия не имела, почему эта мысль вызывала странную боль у нее в груди.

— Спасибо. И спасибо Ань, я полагаю.

— Хм. Как думаешь, что она заставит нас сделать в следующий раз?

Адам пожал плечами.

— Держаться за руки?

— Кормить друг друга клубникой?

— Неплохо.

— Может, она повысит ставки.

— Фейковая свадьба?

— Фейковая покупка дома?

— Фейковое оформление документов на ипотеку?

Оливия рассмеялась, и, должно быть, ей привиделось, но он как будто бы посмотрел на нее так по-доброму, с любопытством и снисхождением. С головой у нее точно было не все в порядке. Стоило надеть панаму.

— Привет, Оливия.

Она оторвала взгляд от Адама и увидела, что к ним идет Том. Он тоже был с голым торсом, тоже подтянутый, и пресс у него был очерчен достаточно четко, можно было сосчитать кубики. И все же почему-то это совсем не взволновало Оливию.

— Здравствуйте, Том. — Она улыбнулась, хотя была не слишком довольна тем, что их прервали. — Отличная лекция.

— Неплохая, да? Адам вам сказал, что у нас изменились планы?

Она вопросительно наклонила голову набок.

— Какие планы?

— Мы добились большого прогресса по гранту, поэтому на следующей неделе едем в Бостон, чтобы закончить настройку оборудования в Гарварде.

— О, это здорово. — Она повернулась к Адаму. — Долго тебя не будет?

— Всего несколько дней, — тихо ответил он.

Оливия — по непонятным причинам — почувствовала облегчение оттого, что он уедет не слишком надолго.

— Сможете прислать мне свой отчет к субботе, Оливия? — спросил Том. — Тогда на выходных я смогу его просмотреть, и мы обсудим все, пока я еще тут.

Ее мозг взорвался шквалом паники и ярко-красными тревожными сигналами, но ей удалось сохранить на лице улыбку.

— Да, конечно. Пришлю в субботу.

О боже. О боже. Ей придется работать круглосуточно. Она вообще не будет спать на этой неделе. Придется брать ноут в туалет и печатать, сидя на унитазе.

— Вообще без проблем, — добавила она, еще глубже погружаясь в собственную ложь.

— Отлично. — Том подмигнул ей или, может, просто прищурился на солнце. — Еще будешь играть? — спросил он Адама и, когда тот кивнул, развернулся и побежал обратно.

Адам задержался еще на секунду, потом кивнул Оливии и ушел. Она изо всех сил старалась не смотреть ему в спину, когда он вновь присоединился к своей команде. Казалось, игроки были вне себя от радости, заполучив его обратно. Очевидно, спорт был еще одной областью, в которой Адам Карлсен преуспел… вот несправедливость.

Ей даже не нужно было оглядываться, чтобы убедиться в том, что Ань и Джереми, а также почти все остальные пялились на них последние пять минут. Она выудила из ближайшего холодильника банку содовой, напомнив себе, что именно в этом смысл их соглашения, а потом села под дубом рядом с друзьями. Такой шум подняли вокруг крема от солнца, а теперь сидят в тени. Кто бы мог подумать.

Теперь Оливия даже не чувствовала голода — необходимость у всех на глазах мазать фейкового парня солнцезащитным кремом сотворила маленькое чудо.

— Ну и какой он? — спросила Ань. Она валялась на траве, положив голову Джереми на колени. Малькольм пялился на игроков во фрисби, видимо, млея от того, как красиво выглядел Холден Родригес на солнце.

— Что?

— Карлсен. Ах, нет, — Ань ухмыльнулась, — я хотела сказать Адам. Ты ведь зовешь его Адам, да? Или предпочитаешь «доктор Карлсен»? Если вы играете в ролевые игры со школьной формой и линейкой, я должна знать подробности.

— Ань.

— Да, какой он, Карлсен? — спросил Джереми. — Наверное, с тобой он ведет себя иначе, чем с нами. Или тоже бубнит, что нельзя таким мелким шрифтом подписывать оси координат?

Оливия улыбнулась себе в колени, потому что вполне могла представить, как Адам это говорит. Она почти слышала его голос.

— Нет. По крайней мере, пока.

— Тогда какой он?

Она открыла рот, чтобы ответить, думая, что это будет просто.

Конечно, это было вовсе не просто.

— Он такой, ну, вы знаете.

— Нет, не знаем, — сказала Ань. — В нем наверняка есть что-то кроме того, что бросается в глаза: угрюмость, раздражительность, злоба и…

— Есть, — перебила Оливия. А потом немного пожалела об этом, потому что в словах Ань была правда. — Он может быть таким. Но еще может быть и другим.

— Тебе виднее. — Оливии явно не удалось развеять сомнения Ань. — Как вы вообще начали встречаться? Ты мне не рассказывала.

— А. — Оливия отвела взгляд, позволив ему бесцельно блуждать. Адам,