- Ну почему же? - возражает этот толстолобик в костюме за тысячу баксов. - Он как раз очень даже в курсе.
- Я вообще-то и не о павлине Петрушке - вы с ним чем-то даже похожи. Милана и Лёшка в чём провинились? Только тем, что попали вместе со мной на практику?
- А что с твоими однокашниками не так? - приподнимает удивлённо Вольдемар брови.
- Да всё не так! - кипячусь я. - Ваши умники нас за людей не считают! Мы сюда практиковаться пришли, а не на побегушках прислуживать!
- Рутинная работа помогает прочистить мозги, позволяет разобраться в мелочах, замечать важные детали и получать опыт. Без шишек и ошибок ни одно дело не обходится. А вам много чего придётся познать, и когда придёте на работу, никто пылинки сдувать не будет. Так что не вижу причин для истерик. Над вами издевались? Заставили отжиматься от пола или чай носить? Нет. Вы на практику пришли? Вот и работайте, практикуйтесь. Кстати, бумаги по тебе плачут. Вперёд, Ёлкина! Нас ждут великие дела!
Ну, зараза! Ну, тварь хвостатая! Не хочешь по -хорошему, будет по-плохому!
- Слушаюсь, господин Петуховский! Будет сделано, сударь Индюковский, не смейте сумлеваться! Найду я ваш ценный забракованный проект, товарищ Ословский!
- Госпожа Палкина, не передёргивайте, - скалится Вовик лучезарно. - Уж если взялась за птиц, так будь последовательной.
- Нет, синьор Козловский, не получится. Вы слишком многогранны, чтобы втиснуть вас в рамки птичьей фауны. Смиритесь, сивый мерин, от вашего сияния ослепнуть можно.
- А вот это уже оскорбление, - кидается он ко мне, и я, взвизгнув, позорно прячусь под стол.
- Вылезай, Моталкина, я тебя к окулисту поведу или к офтальмологу. Будем лечить твоё зрение. Бить не буду, не бойся. Но за мерина ты мне ответишь.
- Ты повторяешься, Барановский, давай лучше узнаем, как восстанавливать память - тебе точно надо. Простую фамилию запомнить не можешь, заговариваешься.
Я вижу его ноги. Слышу, как он довольно хмыкает. Что его так радует, спрашивается?
- А впрочем, можешь оставаться. А я посмотрю, насколько тебя хватит. Жутко неудобно сидеть, правда? И работу никто не отменял.
Рядом со мной шлёпается папка.
- Начинай, Насть, - говорит этот изверг, - как раз усидчивость твою проверим, тренированность и зрение, кстати. Под столом замечательно всё видно. Отличная зарядка для всех групп мышц!
И я понимаю, что долго не высижу. И сдаваться не хочется, и упорствовать - себе дороже. Поэтому я поднимаю папку и выползаю. От удара головой о крышку стола спасает меня твёрдая миллионерская ладонь. Прикрыл. Пожалел. Надо же.
- Попалась? - Его руки хватают меня за плечи и притягивают к себе.
На миг становится жарко. От его ладоней. Взгляда. Крепкого тела, впечатавшегося в меня с какой-то неистовой силой. Губы его близко. Ямочка на подбородке. И я забываю как дышать. Замираю. Из головы все мысли - вон. Его лицо приближается ко мне, и я уже готова ощутить его поцелуй, жду, как будто это мой самый первый раз - до дрожи, до пересохшего горла.
- Что здесь происходит? - в проёме дверей стоит красно-патлатая помощница Орловского. Воинственная. Глаза сверкают.
Иногда помощь приходит не вовремя. И не на помощь совсем похожа, а на синюю птицу обломинго.
26. Непредвиденные обстоятельства
Если стратегия не работает, надо менять тактику. Если проект выгодный, можно чем-то и пожертвовать. Излишней гордостью, например.
Бизнес как есть.
Владимир Орловский
Я попытался сосчитать до десяти, чтобы не рявкнуть на Милу. На счёте «три» сбился, попробовал снова, но не преуспел. У меня сейчас вообще эмоциональные качели. Я девушку собирался поцеловать. А тут моя помощница как взбесилась.
Она и раньше не отличалась особым тактом, но сегодня побила все рекорды. Хотел бы я знать, какая муха её покусала. Студенты пробудили в ней материнский инстинкт? Блюдёт мою нравственность и не даёт «оступиться»?
За её поступками чудилась мне величайшая подстава. Что -то было не так. И эта «неправильность» слишком бросалась в глаза.
- Насть, - осторожно провёл большими пальцами по её плечам, - сходи, погуляй? У нас на первом этаже замечательный кафетерий. Там всегда отличный кофе и свежая выпечка. И салатики там замечательные. Полчаса перерыв - и возвращайся, - кивнул на разбросанные по столу папки.
К счастью, она не стала язвить, кусаться, а просто молча взяла и вышла. Прошагала гордо и естественно. И даже умудрилась гибко обойти застрявшую пробкой в дверном проёме Милу. О, да, у неё отлично получаются подобные штучки.
- Войди и закрой дверь, - мягко приказал я.
Дважды повторять не пришлось: она прекрасно ловит моё настроение.
- Что происходит, Мила? - когда я разговариваю негромко и спокойно, помощница моя напрягается. Этот раз - не исключение.
- Я беспокоюсь о вашей репутации! - выпаливает она на одном дыхании. И глаза такие отчаянно-честные, что хочется её стукнуть, чтобы в себя пришла. Лукавит. Обманывает.
- Г олову мне не морочь, ладно?
- А я и не морочу, - меняется она в лице и наконец-то смотрит на меня трезво. Взглядом её можно хлеб, как ножом, резать. - Это вы в последнее время сам не свой. По клубам шастаете, практикантов взяли. Раньше отказывались, а теперь вдруг воспылали. Да так, что аж четверых приобрели, как на распродаже.
Я рассматриваю её с ног до головы с интересом. Что кроется за её непонятным рвением? Не верю, что она душой и телом болеет за правое дело. Не то, чтобы у меня сомнения на ровном месте выросли (Мила всегда показывала себя в работе с отличной стороны), но жертвенности в своей помощнице я не наблюдал никогда.
Она не серая мышь. Личная жизнь у неё бурная. На работе сутками не пропадает, хотя, если надо, спокойно жертвует отдыхом. Но не более. Влюблённости в мою сторону я тоже не замечал. Или всё же?.. Ясно одно: я сейчас от неё ничего не добьюсь: Мила, если хотела, умела жонглировать словами, как мячиками.
- Сделаем по-другому. Ты сколько в отпуске не была? Год или два?
Мила снова меняется в лице. Испуг. Злость. Черты становятся хищными.
- Вы ж загнётесь без меня! - она искренне верит в то, что сейчас говорит.
Правда, что ли? Я малыш, и не могу без неё шага сделать, чтобы она мне задницу не подтёрла? Вот как она обо мне думает?
- С этой минуты ты в отпуске. На две недели. А там посмотрим.
Мила фыркает и закатывает глаза.
- Да я и уволиться могу, если на то пошло!
Она всё ещё не понимает всей серьёзности ситуации.
- Можешь. Твоё полное право. Я предлагаю отпуск. Смотайся куда-нибудь. На лазурный берег моря или куда ты любишь. Но если всё так критично - заявление на стол.
Она колеблется. Жадно облизывает пересохшие губы. Переступает с ноги на ногу, словно потеряла устойчивость, а затем гордо дерёт голову. Повыше, чтобы не дать выплеснуться слезам, что готовы прорваться наружу.
- Ладно. Пусть будет по-вашему! Отпуск так отпуск!
Она уходит с достоинством. Дверь за собой закрывает бесшумно, а я без сил опускаюсь на первый попавшийся стул. Что-то всё это мне не нравится, но я знаю, что поступил правильно.
Думы у меня невесёлые и тяжёлые, и я никак не могу уловить правильную мысль, чтобы оттолкнуться. Таким меня и застаёт Метёлкина, когда входит в кабинет ещё с одной партией папок. Сама припёрла. Несла тяжести через весь офис.
- Решила, раз уж всё равно гуляю, можно ещё одну пробежку совершить, - шлёпнула она стопкой о стол. - Что-то случилось, Вов?
Я поднимаю на неё глаза. И у меня светлеет в голове при взгляде на Настино лицо. Какая она красивая, когда не язвит и не ругается! Настоящий Ангел! И тут же приходит совершенно логичное решение. Точнее, абсолютно нелогичное, но мне плевать.
- Случилось. Я остался без личной помощницы.
Она ещё не понимает. Улыбается растерянно, оглядывается по сторонам, словно ищет спрятавшуюся Милу. Можно не искать. Мила под стол в жизни не залезет, скорее рогом броню пробьёт и мамонта завалит.
