все ещё расставляли по газону автомобили гостей. Водители выходили из натянутой для персонала палатки, где заставили столы сандвичами, с интересом смотрели вслед. Лина не замечала любопытных. Она огибала дом коротким путём, выдёргивала вязнущие в траве каблуки, и отмахивалась от разноцветных фонариков. Господи, они повсюду! Кристофер насчитал двести?! Да здесь их тысячи заботой несравненного Аббисса!
Смутив пару в тени пальмы, Лина выбралась к бассейну. Отголоски деликатных скрипок поглотили электронные биты. Публика, которой наскучили разговоры в гостиной и карты, веселилась у бара под ритмы диджея. Он подбадривал танцующих в микрофон, придерживал рукой наушники и прыгал за микшерным пультом, установленным на подиуме.
Лина торопливо обходила столы под куполом сиреневого шатра. Её звали, она улыбалась и отделывалась от навязчивых компаний. Беспомощно оглядываясь, застонала: как отыскать его? Он вновь исчезнет! Подобрав подол платья, побежала снова в дом. Тяжело дыша, обвела глазами холл, весёлых гостей, снующих с подносами официантов. Схватилась за перила и взлетела по лестнице. Не раздумывая, толкнула каждую дверь второго этажа.
– Простите... – Напугав толстяка, сидящего на кровати в одной рубашке, она попятилась.
Неугомонные ноги привели в кухню. Лампы дневного света горели, словно в реанимации, отражались от стёкол, кафеля и круглых очков Блази. Он бросал ассистентам указания на смеси итальянского и английского, приправленной французскими терминами. В руках мелькал похожий на скальпель тонкий нож. Высокий колпак покачивался над рядами кастрюль. Пар от варочной панели ровно исчезал под урчащую вытяжку.
Лина задержалась на пороге. Силуэт позади белых фартуков и тапочек был здесь инородным, как и в гостиной. Берри стоял у кофе-машины спиной к поварам, которые играли в хирургов или наоборот, и рушил выстроенную Мариано стерильность.
Испытывая настоящий приступ асфиксии, Лина прошла в конец барной стойки. Кристофер не услышал оклик, и она коснулась напряжённого плеча. Полная чашка не доплыла ко рту, подскочив в длинных пальцах.
– Твою мать!
– Ох, извини! Я помогу!
Лина схватила стопку бумажных полотенец. Берри отмахнулся, завёл кулак за спину и содрал футболку с плеч. Перетянутые тугими венами руки прижали ткань к ошпаренной груди. Сменив нож на щипцы для мяса, точь в точь хирургический зажим, шеф-повар покосился. Но Лина видела только прорисованные мышцы. Они требовали холст, напоминая, что когда-то она чутко реагировала на совершенство – видела в каждой детали. Свет, тень, движение – все восхищало, а теперь трудно вспомнить, сколько не бралась за кисть. Как давно она перестала видеть? Словно выточенный из тёмного дерева торс напомнил об утрате. Спустя долгий удар сердца, Лина отвела глаза, отметив, что Кристофер похудел.
– Ожог надо обработать. Я принесу охлаждающий гель.
– Ты должна мне кофе. – Берри бросил испорченную футболку в ноги, татуированное предплечье упёрлось в стол.
Лина потянулась за чашкой. Десять дюймов между ними давили неопределённостью. Подумалось – Крис может обнять её, поцеловать... Ожидание обрело физическую форму. Разделяющий вакуум собрался в солнечном сплетении, под рёбрами запекло. Лина сдерживала порыв развернуться и прижаться носом к треугольной ямочке в основании загорелой шеи. Вены жгло острой, как лезвие бритвы, жаждой.
Берри терпеливо ждал, пока её пальцы бестолково порхали над дисплеем кофеварки. Глаза в сетке капилляров прожигали дыру. Он не провоцировал – неподвижно стоял, где был, когда Лина вошла. Она сама вторглась в его личное пространство и мучилась этой близостью. Бесконечное рождение и умирание. Секунда – жизнь.
Протянув чашку, Лина сцепила влажные руки, глядя как Берри отпивает дымящийся кофе.
– Очень устал?
– Праздное любопытство или супружеская озабоченность?
– Я лишь хотела...
– Что бы это ни было, держи при себе. Недержание плохо выглядит.
Лина вспыхнула, злясь на собственную трусость: так желать мужа и бояться взять его ладонь, спросить прямо, отчего он так измотан, угрюм...
– Что случилось?
– Тебе не идёт быть красной и любопытной.
– А как мне идёт? – с вызовом спросила она.
– Голой и в постели.
Охриплый голос заставил вздрогнуть. Кристоферскую сексуальность, даже из уставшего и злого, можно было выжимать галлонами и закатывать в банки.
– Да не дёргайся, – белые зубы обнажились в смешке. – Сейчас я способен только нахрапеть тебе в ухо незатейливый мотив.
– Ты, правда, жутко выглядишь...
– Не настолько, чтобы найти в зеркале кого-то другого.
– Кого же ты хотел там найти?
– Первую леди. Говорят мне чертовски хорошо в женских шляпках, – Кристофер смахнул со лба прядь, неестественно, будто не чувствовал лицо. – Кончай допрос, пошли спать.
– Сейчас?
– На будущей неделе. – Берри влил в себя остатки кофе, прикрыл глаза. – Не тупи, иначе я решу, что ты сидишь на той же дряни, что и сброд в гостиной.
– Это гости твоей мамы.
– Какого черта они делают в твоём доме?
– В нашем доме. Этот дом – наш...
– Тогда гони в шею, – глухо произнёс Берри.
За карточными столами Марии не оказалось. Худая шатенка неопределённо качнула головой, следя за соперницей, тучной дамой в декольтированной тунике. Лина с трудом выбралась из переполненной комнаты.
– Простите! – буркнула, налетев в коридоре на мужчину.
– Не ушиблись? – Приятный голос показался знакомым, но взглянуть на обладателя медового баритона не удалось – из дверей хлынула шумная компания. Лина заработала локтями, выбираясь из толчеи, которая рвалась на террасу смотреть фейерверк.
На заднем дворе сумбурно толкались пятна стробоскопов, искажая лица. Лина вглядывалась в эти странные кривляния, похожие на гримасы боли. Перед глазами кружили блестящие юбки, белые плечи, голые руки... Со страшным грохотом на голову обрушилось небо, накрыло серебряными брызгами воду бассейна, деревья, траву. Салют отгремел. Лина вырвалась из плена танцующих и спустилась в сад.
Мария отыскалась в глубине беседки под раскидистой оливой. Она помахала рукой.
– Где ты пропадала? Мне пришлось взять на себя обязанности хозяйки – встречать гостей...
Не отвечая, Лина потянула ее к выходу, бросив через плечо улыбку компаньонкам миссис Берри.
– Нужно поговорить!
– В чём дело?
– Мне жаль, но мы должны свернуть вечеринку.
– Ты пьяна?
– Нет, не знаю, просто уже поздно, и я...
– Что это значит?
– Твой сын, – выдохнула Лина, умоляюще посмотрела на Марию. – Он плохо выглядит. Мне кажется, он едва держится на ногах. Прошу, давай извинимся перед гостями и попрощаемся.
– Ты в своём уме? – сузила глаза миссис Берри.
– Мария…
– Ты ведь понимаешь, что это невозможно? Турнир в разгаре, ты представляешь кто сидит за карточным столом?
– Мне безразлично. Я не интересуюсь именами
